Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудри родня аппарат устройство аккредитация

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудряшки родня аппарат устройство аккредитация очки

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудряшки родня аппарат устройство аккредитация очки очко щека брови обёявление гордость иммунитет акваланг туземец инструмент ум кофе колбаса консервы столовая горничная больной. Выпишите данные существительные и составьте словосочетания с каждым из них и числительными два, двое, если это вероятно.

• Артём Ханбурзин
• Русский язык 2019-10-19 13:34:49 0 1

1. Животные: жестокий волк, мощная волчица, беспомощный волчонок.

2. Предметы: крепкие пассатижи, телефонный аппарат, радиоактивное устройство, солнцезащитные очки, чёрный акваланг, плохой инструмент, два предмета, школьная столовая.

3. Доли личика и головы: длинноватые кудряшки, толстая щека, прямые брови.

4. Пища: крепкий кофе, вареная колбаса, рыбные консервы.

5. Люди: ответственная горничная, тяжкий больной, двое товарищей, напуганный абориген, хорошая родня.

6. Прочее: срочная аккредитация, главное объявление, большая гордость, крепкий иммунитет, прекрасный аккорд, развитый интеллект.

Источник

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудри родня аппарат устройство аккредитация очки

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудри родня аппарат устройство аккредитация очки очко щека брови обёявление гордость иммунитет акваланг абориген инструмент интеллект кофе колбаса консервы столовая горничная больной. Выпишите данные существительные и составьте словосочетания с каждым из них и числительными два, двое, если это возможно.

1. Животные: свирепый волк, сильная волчица, беззащитный волчонок.

2. Предметы: прочные пассатижи, телефонный аппарат, радиоактивное устройство, солнцезащитные очки, чёрный акваланг, плохой инструмент, два предмета, школьная столовая.

3. Части лица и головы: длинные кудри, толстая щека, прямые брови.

4. Еда: крепкий кофе, вареная колбаса, рыбные консервы.

5. Люди: ответственная горничная, тяжелый больной, двое товарищей, испуганный абориген, хорошая родня.

6. Прочее: срочная аккредитация, важное объявление, большая гордость, крепкий иммунитет, красивый аккорд, развитый интеллект.

Источник

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудри родня аппарат устройство аккредитация

Вопрос по русскому языку:

ПОМОГИТЕ ПОЖАЛУЙСТА ПРОШУ)
Выпишите данные существительные и составьте словосочетания с каждым из них и числительными два, двое, если это возможно.
Аккорд, волк, волчица, волчонок, пассатижи, кудри, родня, аппарат, устройство, аккредитация, очки, очко, щека, брови, объявление, гордость,
иммунитет, акваланг, абориген, инструмент, интеллект, кофе, колбаса, консервы, столовая, горничная, больной.

Ответы и объяснения 1

Знаете ответ? Поделитесь им!

Как написать хороший ответ?

Чтобы добавить хороший ответ необходимо:

• Отвечать достоверно на те вопросы, на которые знаете правильный ответ;
• Писать подробно, чтобы ответ был исчерпывающий и не побуждал на дополнительные вопросы к нему;
• Писать без грамматических, орфографических и пунктуационных ошибок.

Этого делать не стоит:

• Копировать ответы со сторонних ресурсов. Хорошо ценятся уникальные и личные объяснения;
• Отвечать не по сути: «Подумай сам(а)», «Легкотня», «Не знаю» и так далее;
• Использовать мат — это неуважительно по отношению к пользователям;
• Писать в ВЕРХНЕМ РЕГИСТРЕ.

Есть сомнения?

Не нашли подходящего ответа на вопрос или ответ отсутствует? Воспользуйтесь поиском по сайту, чтобы найти все ответы на похожие вопросы в разделе Русский язык.

Трудности с домашними заданиями? Не стесняйтесь попросить о помощи — смело задавайте вопросы!

Русский язык — один из восточнославянских языков, национальный язык русского народа.

Источник

Аккорд волк волчица волчонок пассатижи кудри родня аппарат устройство аккредитация

Он сильно отличался от своих братьев и сестёр. Их шерсть уже принимала рыжеватый оттенок, унаследованный от матери-волчицы, а он пошёл весь в Одноглазого. Он был единственным серым волчонком во всём помёте. Он родился настоящим волком и очень напоминал отца, с той лишь разницей, что у него было два глаза, а у отца — один.

Глаза у серого волчонка только недавно открылись, а он уже хорошо видел. И даже когда глаза у него были ещё закрыты, чувства обоняния, осязания и вкуса уже служили ему. Он прекрасно знал своих двух братьев и двух сестёр. Он поднимал с ними неуклюжую возню, подчас уже переходившую в драку, и его горлышко начинало дрожать от хриплых звуков, предвестников рычания. Задолго до того, как у него открылись глаза, он научился по запаху, осязанию и вкусу узнавать волчицу — источник тепла, пищи и нежности. И когда она своим мягким, ласкающим языком касалась его нежного тельца, он успокаивался, прижимался к ней и мирно засыпал.

Первый месяц его жизни почти весь прошёл во сне; но теперь он уже хорошо видел, спал меньше и мало-помалу начинал знакомиться с миром. Мир его был тёмен, хотя он не подозревал этого, так как не знал никакого другого мира. Волчонка окружала полутьма, но глазам его не приходилось приспосабливаться к иному освещению. Мир его был очень мал, он ограничивался стенами логовища; волчонок не имел никакого понятия о необъятности внешнего мира, и поэтому жизнь в таких тесных пределах не казалась ему тягостной.

Впрочем, он очень скоро обнаружил, что одна из стен его мира отличается от других, — там был выход из пещеры, и оттуда шёл свет. Он обнаружил, что эта стена не похожа на другие, ещё задолго до того, как у него появились мысли и осознанные желания. Она непреодолимо влекла к себе волчонка ещё в ту пору, когда он не мог видеть её. Свет, идущий оттуда, бил ему в сомкнутые веки, и его зрительные нервы отвечали на эти тёплые искорки, вызывавшие такое приятное и вместе с тем странное ощущение. Жизнь его тела, каждой клеточки его тела, жизнь, составляющая самую его сущность и действующая помимо его воли, рвалась к этому свету, влекла его к нему, так же как сложный химический состав растения заставляет его поворачиваться к солнцу.

Ещё задолго до того, как в волчонке забрезжило сознание, он то и дело подползал к выходу из пещеры. Сёстры и братья не отставали от него. И в эту пору их жизни никто из них не забирался в тёмные углы у задней стены. Свет привлекал их к себе, как будто они были растениями; химический процесс, называющийся жизнью, требовал света; свет был необходимым условием их существования, и крохотные щенячьи тельца тянулись к нему, точно усики виноградной лозы, не размышляя, повинуясь только инстинкту. Позднее, когда в каждом из них начала проявляться индивидуальность, когда у каждого появились желания и сознательные побуждения, тяга к свету только усилилась. Они непрестанно ползли и тянулись к нему, и матери приходилось то и дело загонять их обратно.

Вот тут-то волчонок узнал и другие особенности своей матери, помимо её мягкого, ласкающего языка.

Настойчиво порываясь к свету, он убедился, что у матери есть нос, которым она в наказание может отбросить его назад; затем он узнал и лапу, умевшую примять его к земле и быстрым, точно рассчитанным движением перекатить в угол. Так он впервые испытал боль и стал избегать её, сначала просто не подвергая себя такому риску, а потом научившись увёртываться и удирать от наказания. Это уже были сознательные поступки — результат появившейся способности обобщать явления мира. До сих пор он увёртывался от боли бессознательно, так же бессознательно, как и лез к свету. Но теперь он увёртывался от неё потому, что знал, что такое боль.

Он был очень свирепым волчонком. И такими же были его братья и сёстры. Этого и следовало ожидать. Ведь он был хищником и происходил из рода хищников, питавшихся мясом. Молоко, которое он сосал с первого же дня своей едва теплившейся жизни, вырабатывалось из мяса; и теперь, когда ему исполнился месяц и глаза его уже целую неделю были открыты, он тоже начал есть мясо, наполовину пережёванное волчицей для её пяти подросших детёнышей, которым теперь не хватало молока.

С каждым днём серый волчонок становился всё злее и злее. Рычание получалось у него более хриплым и громким, чем у братьев и сестёр, припадки щенячьей ярости были страшнее. Он первый научился ловким ударом лапы опрокидывать их навзничь. И он же первый схватил другого волчонка за ухо и принялся теребить и таскать его из стороны в сторону, яростно рыча сквозь стиснутые челюсти. И уж конечно, он больше всех других волчат причинял беспокойство матери, старавшейся отогнать свой выводок от выхода из пещеры.

Свет с каждым днём всё сильнее и сильнее манил к себе серого волчонка. Он поминутно пускался в странствования по пещере, стремясь к выходу из неё, и так же поминутно его оттаскивали назад. Правда, он не знал, что это был выход. Он не подозревал о существовании разных входов и выходов, которые ведут из одного места в другое. Он вообще не имел понятия о существовании других мест, а о способах добраться туда и подавно. Поэтому выход из пещеры казался ему стеной — стеной света. Чем солнце было для живущих на воле, тем для него была эта стена — солнцем его мира. Она притягивала его к себе, как огонь притягивает бабочку. Он беспрестанно стремился добраться туда. Жизнь, быстро растущая в нём, толкала его к стене света. Жизнь, таившаяся в нём, знала, что это единственный путь в мир — путь, на который ему суждено ступить. Но сам он ничего не знал об этом. Он не знал, что внешний мир существует.

У этой стены света было одно странное свойство. Его отец (а волчонок уже признал в нём одного из обитателей своего мира — похожее на мать существо, которое спит ближе к свету и приносит пищу) — его отец имел обыкновение проходить прямо сквозь далёкую светлую стену и исчезать за ней. Серый волчонок не мог понять этого. Мать не позволяла ему приближаться к светлой стене, но он подходил к другим стенам пещеры, и всякий раз его нежный нос натыкался на что-то твёрдое. Это причиняло боль. И после нескольких таких путешествий обследование стен прекратилось. Не задумываясь, он принял исчезновение отца за его отличительное свойство, так же как молоко и мясная жвачка были отличительными свойствами матери.

В сущности говоря, серый волчонок не умел мыслить, во всяком случае так, как мыслят люди. Мозг его работал в потёмках. И всё-таки его выводы были не менее чётки и определённы, чем выводы людей. Он принимал вещи такими, как они есть, не утруждая себя вопросом, почему случилось то-то или то-то. Достаточно было знать, что это случилось. Таков был его метод познания окружающего мира. И поэтому, ткнувшись несколько раз подряд носом в стены пещеры, он примирился с тем, что не может проходить сквозь них, не может делать то, что делает отец. Но желания разобраться в разнице между отцом и собой никогда не возникало у него. Логика и физика не принимали участия в формировании его мозга.

Как и большинству обитателей Северной глуши, ему рано пришлось испытать чувство голода. Наступили дни, когда отец перестал приносить мясо, когда даже материнские соски не давали молока. Волчата повизгивали и скулили и большую часть времени проводили во сне; потом на них напало голодное оцепенение. Не было уже возни и драк, никто из них не приходил в ярость, не пробовал рычать; и путешествия к далёкой белой стене прекратились. Они спали, и жизнь, чуть теплившаяся в них, мало-помалу гасла.

Одноглазый совсем потерял покой. Он рыскал повсюду и мало спал в логовище, которое стало теперь унылым и безрадостным. Волчица тоже оставила свой выводок и вышла на поиски корма. В первые дни после рождения волчат Одноглазый не раз наведывался к индейскому посёлку и обкрадывал заячьи силки, но как только снег растаял и реки вскрылись, индейцы ушли дальше, и этот источник пищи иссяк.

Когда серый волчонок немного окреп и снова стал интересоваться далёкой белой стеной, он обнаружил, что население его мира сильно уменьшилось. У него осталась всего лишь одна сестра. Остальные исчезли. Как только силы вернулись к нему, он стал играть, но играть в одиночестве, потому что сестра не могла ни поднять головы, ни шевельнуться. Его маленькое тело округлилось от мяса, которое он ел теперь, а для неё пища пришла слишком поздно. Она всё время спала, и искра жизни в её маленьком тельце, похожем на обтянутый кожей скелет, мерцала всё слабее и слабее и наконец угасла.

Потом наступило время, когда Одноглазый перестал появляться сквозь стену и исчезать за ней; место, где он спал у входа в пещеру, опустело. Это случилось в конце второй, менее свирепой голодовки. Волчица знала, почему Одноглазый не вернулся в логовище, но не могла рассказать серому волчонку о том, что ей пришлось увидеть.

Отправившись за добычей вверх по левому рукаву ручья, туда, где жила рысь, она напала на вчерашний след Одноглазого. И там, где следы кончились, она нашла его самого — вернее, то, что от него осталось. Всё кругом говорило о недавней схватке и о том, что, выиграв эту схватку, рысь ушла к себе в нору. Волчица отыскала эту нору, но, судя по многим признакам, рысь была там, и волчица не решилась войти к ней.

После этого волчица перестала охотиться на левом рукаве ручья. Она знала, что у рыси в норе есть детёныши и что сама рысь славится своей злобой и неустрашимостью в драках. Трём-четырём волкам ничего не стоит загнать на дерево фыркающую, ощетинившуюся рысь; однако совсем иное дело встретиться с ней с глазу на глаз, особенно когда знаешь, что за спиной у неё голодный выводок.

Но Северная глушь есть Северная глушь, и материнство есть материнство, — оно не останавливается ни перед чем как в Северной глуши, так и вне её; и неминуемо должен был настать день, когда ради своего серого детёныша волчица отважится пойти по левому рукаву к норе в скалах, навстречу разъярённой рыси.

Источник