Арабский танец балета Щелкунчик П. И. Чайковского
Недавно, слушая сюиту № 1 из музыки балета «Щелкунчик» П.И.Чайковского в исполнении Российского государственного симфонического оркестра кинематографии под управлением Сергея Скрипки, я обратил внимание на то, что именно концертное исполнение этой сюиты позволяет в полной мере оценить всю красоту и глубину этой музыки. На сцене театра музыка отходит на второй план, на первом блистают артисты балета. Все внимание зрителя приковано именно к ним. В концертном же зале ничто не отвлекает от восприятия музыки. При исполнении балета зрителю навязывается определенное сценическое решение. В концертном зале у каждого слушателя возникает свой образ, свои ассоциации при исполнении того или иного произведения. Музыка самодостаточна, в особенности музыка, о которой идет речь.
Не буду подробно описывать всю сюиту. Остановлюсь только на «Трепаке» и «Арабском танце». В особенности меня поразил переход от безудержного, бездумного веселья в первом номере к изысканной и тонкой музыке второго. Музыковед, быть может, отметит оригинальную оркестровку «Арабского танца»: тройной состав «деревянных» духовых, тамбурин и струнные. Я же хочу остановиться на характере этой музыки и на тех ассоциациях, которые она вызывает. При первых же звуках «Арабского танца» пред нами предстает караван верблюдов, который мерно и однообразно движется по бескрайней и знойной пустыне. Неизвестно, сколько еще предстоит пройти. Дорога утомила. Погонщики верблюдов, полусонные, уныло раскачиваются в такт движения. Но вот один из них очнулся, он оглянулся: вокруг все те же однообразные барханы желто-красного песка, подсвеченного заходящим солнцем. И внезапная грусть, мечты о зелени пальм, водной глади, мечта о любимой, которой он не видел уже месяц, робкое возмущение своей судьбой пронзили погонщика. Но грусть эта сходит на нет под воздействием мерной поступи величавых животных.
Слушая эту музыку, невольно проникаешься мыслью, что восточная грусть глубже и проникновеннее русского бесшабашного веселья. В целом можно отметить, что второе действие балета, представляющее собой сплошной балетный дивертисмент, за исключением отдельных номеров, овеяно духом тихой печали, столь характерной для Чайковского.
Источник