Песни под гитару Культовая песня! Монгол Шуудан — Москва. Аккорды на гитаре

Аккорды песен под гитару, видео

Культовая песня! Монгол Шуудан — Москва. Аккорды на гитаре

Группа «Монгол Шуудан» заявила о себе широкой публике благодаря композиции «Москва», в основу которой легли стихи известного поэта С. А. Есенина. Песня получилась действительно интересной и запоминающейся! По исполнению на гитаре: аккорды все без баррэ, но есть немного непривычные. Также могу сказать и про гитарный бой некоторых куплетов. Хотя при желании можно сыграть и попроще. Есть еще и интересное вступление, которое способствует развитию пальцев обеих рук.

Метод игры Москва

Вступление и первые 2 куплета можно сыграть одиночными ударами (штрихами) по верхним струнам:

• проигрывается по 1-му разу на каждом аккорде

А дальше переходим на такой бой:

• проигрывается по 1-му разу на каждом аккорде

В последнем куплете лучше всего вернуться к изначальному гит. бою (см. выше)

При желании можно всю песню сыграть на много проще — боем «шестерка» с глушением:

• проигрывается также — по 1-му разу на аккорд

Аккорды Москва

Вступление / проигрыш: Fmaj7, E — 8 раз

Видео Москва

(кавер, аппликатуры аккордов, разбор вступления и гит. боя)

Источник

pro100smak.ru

рецепты и гитара

Москва (Да теперь решено без возврата) — Есенин (Монгол Шуудан) слова и аккорды

Написанное в 1922 году стихотворение «Да! Теперь решено. Без возврата…» литературные критики считают окончательным прощанием Сергея Есенина с «деревенским» этапом в творчестве. Стихотворение вошло в сборник «Москва кабацкая», изданный летом 1924 года.

В конце восьмидесятых на произведение Сергея Есенина обратил внимание рок-музыкант, основатель панк-группы «Монгол Шуудан», Валерий Скородед.

«Мы записывали какой-то альбом, и наш бас-гитарист Сергей Лапин, которого мы позаимствовали у группы «Браво», вдруг выдал — мол, что мы все мочим и мочим, давай медляк! «Медляк, — говорю, — есть!» И мы, находясь в студии, эту песню сразу и записали. Никто не думал, что получится какой-то хит или что-то в этом роде, даже близко. Ну, медляк, чтоб потереться молодежи друг о друга, вот и все. А все, кто ее слышал, все чаще и чаще стали говорить, что вещь получилась клевая…»

По версии станции «Наше радио», «Москва» входит в список ста лучших песен русского рока в ХХ веке.

Москва — Монгол Шуудан (текст и аккорды)

Fmaj7 E
Да! Теперь — решено. Без возврата
Am D7
Я покину родные края.
G C
Уж не будут листвою крылатой
Dm6add9 E
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
И всю ночь напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.

Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».

Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.

Источник

Монгол Шуудан: Москва

Вступление: Am F Dm F G (Fmaj7 E — 8 раз)

Fmaj7 E
Да! Теперь решено — без возврата
Am7 D7
Я покинул родные края
G C
Уж не будут листвой крылатой
Hm7-5 E
Надо мною звенеть тополя

Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох
На московских, изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях
Золотая, дремотная Азия
Опочила на куполах

А когда ночью светит месяц,
Когда светит, чёрт знает, как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком, в знакомый кабак

Проигрыш: Fmaj7 E — 8 раз

Шум и гам в этом логове жутком,
И всю ночь напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам,
И с бандитами жарю спирт

Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы — пропащий,
Мне теперь не уйти назад!»

Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох
На московских, изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.

Окончание: Fmaj7 E Am7 D7 G C Hm7-5 E — 2 раза Fmaj7 E — 8 раз Fmaj7

Примерный вариант боя:

Источник

Монгол Шуудан — Москва, аккорды

Аппликатуры аккордов к песне Москва

Intro: Bm G F# Да! Теперь — решено без возврата Bm E Я покинул родные края A D Уж не будут листвою крылатой Em7 F# Надо мною звенеть тополя. Низкий дом мой давно уж ссутулился Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Помереть знать судил мне бог Я люблю этот город вязевый Пусть обрюзг он и пусть одрях Золотая дремотная Азия Опочила на куполах А когда ночью светит месяц, Когда светит. черт знает как! Я иду, головою свесясь, Переулком в знакомый кабак Шум и гам в этом логове жутком, Но всю ночь напролет до зари, Я читаю стихи проституткам И с бандитами жарю спирт. Сердце бьется все чаще и чаще, И уж я говорю не в попад: «Я такой же, как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад». Низкий дом без меня ссутулился, Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне бог

Видео игры на гитаре, разборы песни Москва

Монгол Шуудан популярные подборы аккордов

Аккорды, табы и тексты песен взяты из открытых источников.
При копировании материалов обьязательно оставляйте ссылку на наш сайт!
Приятного время провождения с ув. команда Akkordmovi!

2016 — 2021 © Akkordmovi Все права защищены.

Источник

Да! Теперь — решено. Без возврата. С. А. Есенин

Да! Теперь — решено. Без возврата
Я покинул родные края.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит. чёрт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.

Сергей Есенин, 1922

Примечания к стихотворению «Да! Теперь — решено. Без возврата. »

Цикл «Москва кабацкая» начал складываться Есениным еще в период его зарубежной поездки. Впервые этот заголовок появился в Ст. ск. (книга вышла в июне 1923 г., ее рукопись была передана издателю раньше — видимо, в конце марта 1923 г., поскольку 20 марта датировано авторское «Вступление» к этому сборнику, которое завершается словами: «Последние 4 стихотворения „Москва кабацкая“ появляются впервые»). В этом издании в цикл были включены: «Да! Теперь решено. Без возврата. », «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. », «Сыпь, гармоника! Скука. Скука. », «Пой же, пой. На проклятой гитаре. ». Весь цикл был посвящен А.Б. Кусикову.

Затем, в апреле-июне 1923 г., в период пребывания во Франции, Есенин задумывает издание цикла отдельной книгой. Сохранилась подготовленная автором обложка: «Есенин. Москва кабацкая. Имажинисты. Париж. 1923» (РГАЛИ). О составе цикла в этом издании достоверно судить трудно, поскольку два варианта оглавления, сохранившиеся в этом же макете, относятся, скорее всего, к более поздним этапам его формирования, к 1924 г.

По возвращении на родину Есенин продолжил попытки издания книги. В конце 1923 г. он пытался выпустить ее в издательстве ГУМа, потом, уже в 1924 г.— в Ленинградском отделении Госиздата (подробнее см. письма к В.И.Вольпину от 19 декабря 1923 г. и 1 января 1924 г. и прим. к ним). Видимо, именно к этим попыткам относятся следующие фрагменты макета сборника (РГАЛИ): титульный лист — «Сергей Есенин. Москва кабацкая. Издание автора. 1924», посвящение — «Посвящаю с глубоким уважением Георгию Феофановичу Устинову», два варианта оглавления. Судя по оглавлению, в сборник должны были войти: «Я обманывать себя не стану. », «Да! Теперь решено. Без возврата. », «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. », «Сыпь, гармоника! Скука. Скука. », «Пой же, пой. На проклятой гитаре. », «Эта улица мне знакома. », «Мне осталась одна забава. »; во втором варианте после «Эта улица мне знакома. » добавлено «Не ругайтесь! Такое дело. ». Эти издания не осуществились.

Все это время Есенин стремился напечатать стихи цикла в периодике. В феврале 1924 г. одно стихотворение — «Да! Теперь решено. Без возврата. » — под заглавием «Из цикла „Кабацкая Москва“» появилось в журнал «Ленинград». Тогда же вышел № 1 (3) Гост., где под общим заглавием «Москва кабацкая» напечатаны «Да! Теперь решено. Без возврата. », «Мне осталась одна забава. », «Я усталым таким еще не был. ». В других московских и ленинградских литературных журналах стихи этого цикла не печатались, не выявлены их публикации и в другой отечественной периодике того времени.

Одновременно группа предпринимателей (И.С.Морщинер, Е.Д.Иоффе и др.) начала пытаться выпустить сборник частным порядком в авторском издании (см. Хроника, 2, 100—135). Дело это увенчалось успехом: сборник «Москва кабацкая» вышел в Ленинграде в июле 1924 г. Один из разделов повторял его название. В цикл должны были войти: «Я обманывать себя не стану. », «Да! Теперь решено. Без возврата. », «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. », «Пой же, пой. На проклятой гитаре. », «Эта улица мне знакома. », «Мне осталась одна забава. ». Сохранилась часть корректурного оттиска (вторая корректура) этого сборника (собрание М.С.Лесмана — Музей А.А.Ахматовой, Санкт-Петербург). Из него ясно, что стихотворение «Пой же, пой. На проклятой гитаре. » было снято цензурой до этой корректуры, еще одно стихотворение («Мне осталась одна забава. ») в корректуре есть, на его тексте надпись: «Выкинуть», и в книге оно отсутствует. Сборник вышел без двух стихотворений, но в содержании раздела указание на них осталось.

В конце 1924 года в Ст₂₄ последний раз появился заголовок «Москва кабацкая». В этом разделе поэт поместил: «Я обманывать себя не стану. », «Да! Теперь решено. Без возврата. », «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. », «Грубым дается радость», «Эта улица мне знакома. ».

Давая распоряжения о работе по подготовке одного из проектов собрания сочинений, Есенин 29 октября 1924 г. писал Г.А.Бениславской: «. Издайте по берлинскому тому с включением „Москвы кабацкой“ по порядку. », и далее: «„Москва кабацкая“ полностью, как есть у Вас, с стихотворением „Грубым дается радость. “». Однако, готовя Собр. ст., Есенин не выделил эти стихи в специальный раздел.

В ряде стихотворений цикла отразились впечатления Есенина от зарубежной поездки. А.Б.Кусиков рассказывал: «В 1922 году мы встретились с ним за границей. Но Запад и заокеанские страны ему не понравились. Вернее он сам не хотел, чтобы все это, виденное им впервые, понравилось ему. Берлин, Париж, Нью-Йорк — затмились. Есенин увидел „Россию зарубежную, Россию без родины“». Далее мемуарист приводил «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. » (газета «Парижский вестник», 1926, 10 января, № 207). Другой из числа близких в те годы Есенину людей, И.И.Старцев, вспоминал: «За границей он работал мало, написал несколько стихотворений, вошедших потом в «Москву кабацкую» Вскоре после приезда читал «Москву кабацкую». Присутствовавший при чтении Я.Блюмкин начал протестовать, обвиняя Есенина в упадочности. Есенин стал ожесточенно говорить, что он внутренне пережил «Москву кабацкую» и не может отказаться от этих стихов. К этому его обязывает звание поэта» (Восп., 1, 416).

Авторское объяснение некоторых особенностей стихов «Москвы кабацкой» дано во «Вступлении» к сборнику «Стихи скандалиста».

Ни один из циклов Есенина не вызвал в критике такого бурного обсуждения, как «Москва кабацкая». Первые отклики появились еще до выхода сборника, после публичных выступлений с чтением этих стихов. После вечера Есенина в Политехническом музее 21 августа 1923 г. С.Борисов писал: «. в первом цикле — «Москва кабацкая» — несмотря на жалость поэта к этой умирающей Москве, которую Октябрь выбросил за борт истории, чувствуется новая большая струя в поэзии Есенина. Сила языка и образа оставляет за собой далеко позади родственную ему по романтизму поэзию Блока. Следующие стихи „Страна негодяев“ относятся еще к старым работам и слабее первых» (газета «Известия ВЦИК», М., 1923, 23 августа, № 188). «Страшными, мастерскими и искренними» назвал стихи А. К. Воронский. «В них нежная лиричность, тоска по клену, по полям, по ивам,— писал он,— переплетается с прямым отчаянием, с уверенностью, что поэту суждено погибнуть „на московских изогнутых улицах“, с оправданием хулиганства, пусть уходящего, с угаром московских кабаков, ресторанов и отдельных кабинетов. Конечно, очень легко отделаться, отмахнуться от этой «Москвы кабацкой» рассуждениями на тему об окончательном разложении таких „мужиковствующих“ и „крестьянствующих“ писателей, как Есенин, в противовес здоровой пролетарской литературной среде. К сожалению, все это в очень малой степени будет соответствовать истинному положению дел» (Прож., 1923, № 22, 31 декабря, с. 20). Высоко оценил цикл М.А.Осоргин. Он считал, что в имажинизме происходят существенные изменения, что в нем заметен поворот «в сторону романтического идеализма», «призыв к духовному самоочищению». Выделяя прежде всего три стихотворения Есенина из этого цикла, появившиеся в Гост., он утверждал, что именно в них проявилась «наличность этого нового и святого для нашей литературы порыва», а сами стихи охарактеризовал как «поразительные по внутренней красоте» (газета «Последние новости», Париж, 1924, 27 марта, № 1205).

Однако вскоре в критике возобладали другие интонации. Слова о «новой большой струе», о «мастерстве и искренности» сменились разнообразными обличениями. «Жуткими, кошмарными, пьяными, кабацкими стихами» назвал «Да! Теперь решено. Без возврата. » тот же А. К. Воронский и, вопреки собственному прежнему предостережению, начал вести разговор об «окончательном разложении»: «. потребность чудес, преображений, несбывшихся надежд подменяется пьяным угаром, а склонность к протесту, к борьбе вырождается в пьяные скандалы. В стихах Есенина о кабацкой Москве размагниченность, духовная прострация, глубокая антиобщественность, бытовая и личная расшибленность, распад личности выступают совершенно отчетливо» (журнал «Красная новь», 1924, № 1, январь-февраль, с. 284—285). Особенно усилились такие упреки после выхода в свет сборника. Г.Лелевич назвал его «жутким», а стихи исполненными «ужаса, отчаяния и безнадежности» (журнал «Молодая гвардия», М., 1924, № 7/8, июль-август, с. 268). В другой статье он еще усугубил отрицательные оценки: «. в стихах Есенина начинает звучать мрачное отчаяние. Потеряв твердую старую деревенскую опору, он бросился в омут столичного разгула. Он пишет зловещие пьяные стихи» (журнал «Октябрь», М., 1924, № 3, сентябрь-октябрь, с. 182). Вторил ему другой рецензент: «Слово этого художника, прежде такое крепкое и убедительное, побледнело», книга — «нерадостная», в ней — «тяжелые и неприятные строки» или строки «жуткие своей усталостью» (журнал «Сибирские огни», Новониколаевск, 1924, № 4, сентябрь-октябрь, с. 191). Даже на страницах расположенного к Есенину Бак. раб. утверждалось, что в этих стихах «с бодлеровской силой» дана «картина разложения и обвинения революции в обмане». «Почему же Есенин, хоть и временно, окунулся в эту кабацкую Москву? — спрашивает рецензент.— Потому, что старая Москва умерла у него в душе, а к новой, трудовой и героической, он еще не пристал» (А.Селиханович. «Сергей Есенин» — Бак. раб., 1924, 25 сентября, № 217). Деградацию художественного мастерства усмотрел в «Москве кабацкой» И.А.Груздев: «Вялый стих, словесное безвкусие и беспомощность тематическая вызывают опасения самые серьезные». «Если с „хулиганством“ роковым образом связана поэтическая энергия Есенина, то прощание с ним действительно трагично. Последнее же стихотворение книги — „Не жалею, не зову, не плачу, все пройдет, как с белых яблонь дым“ — должно лишний раз напомнить, какого чудесного лирика мы в нем теряем» (журнал «Русский современник», Л.—М., 1924, № 3, с. 255). Эти суждения поддержали критики пролеткультовской ориентации, например В.П.Друзин. Ссылаясь на И.А.Груздева, он писал: «Выступил наружу исконный грех его — невыработанность стиха» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 15 мая, № 116).

Некоторые критики стремились свести эти стихи прежде всего к литературной традиции, увидеть в них следование поэтическим канонам. Чаще других звучало имя А.А.Блока. В.П.Друзин, например, писал в той же статье, что «Москва кабацкая» — «книга и по мироощущению и по формальным приемам родственная третьему тому Блока». Но возникали не только имена А.А.Блока и Ш.Бодлера. «При всем различии социальных причин и условий,— писал в рецензии на М.каб. И.А.Оксенов,— Есенин, если искать в истории литературы аналогий,— современный Языков, и это сравнение было бы оправдано вполне, если б блоковская меланхолия не окрашивала так часто есенинских стихов» (журнал «Звезда», Л., 1924, № 4, с. 333). Сходную точку зрения отстаивал Ю.Н.Тынянов (см. журнал «Русский современник», Л.—М., 1924, № 4, с. 212—213).

Лишь отдельные критики пытались противостоять таким оценкам. Отвечая на подобные нападки, анонимный критик писал: «. его простые, незатейливые по ритму и форме, но такие задушевные, полные щемящей грусти, наполняющие самые банальные слова новой свежестью и заразительностью „городские“ стихи укрепляют за С.Есениным право на звание одного из лучших лириков нашей эпохи. Очень грустно, быть может, что один из лучших поэтов наших обрел себя в гнилой атмосфере богемы, что с неподдельной силой лира его зазвучала на упадочных тонах, но тем не менее это так» (журнал «Бюллетени литературы и жизни», М., 1924, № 4, с. 228).

Должно было пройти время, чтобы критики, да и то немногие, сумели разглядеть подлинный характер стихов этого цикла. Одним из них был А.З.Лежнев, писавший: «„Москва кабацкая“ пользуется репутацией „страшной“, „жуткой“ книги. Здесь есть несомненное преувеличенье. В этих „кабацких“ стихах, в сущности, очень мало кабацкого. В этом смысле репутация есенинского сборника не заслужена. За „страшным“ названием «Москва кабацкая» скрываются многие лирические стихотворения, грустные и жалобные». Критик приводил «Грубым дается радость. » и продолжал: «В них совершенно отсутствует поэтизация разгула или то порочное очарование, которое присуще, например, стихам Бодлера. Поэтому нельзя говорить об их опасности. Есенин кается еще прежде, чем согрешил. Даже немногие действительно „кабацкие“ стихи, имеющиеся в сборнике, переполнены возгласами отвращения и самоосуждения» и привел в доказательство «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. » и «Да! Теперь решено. Без возврата. » (ПиР, 1925, № 1, январь-февраль, с. 129). Так же оценивал эти стихи И. Н. Розанов: «Кабацкая атмосфера изображается поэтом с такой душевной болью, что, конечно, никого из читателей поэта не может соблазнить на подражание. В этом отношении все эти стихи совершенно безвредны, чтобы не сказать больше» (журнал «Народный учитель», М., 1925, № 2, февраль, с. 113). Близок к этим суждениям И.М.Машбиц-Веров: «Самое кабацтво Есенина какого-то лирического, нежного характера. Оно не похоже на западное декадентство, где „зло“ расцветает в „цветы“ (Бодлер), где преступление и разврат представляются „сверхчеловеческим“ геройством (Пшибышевский). Даже в самых „кабацких“ стихах Есенина, там, где он рисует себя „пропащим“, которому „не уйти назад“ и т.п.— даже там Есенин остается нежным лириком и постоянно вспоминает „низкий дом“, „старого пса“, „май мой синий, июнь голубой“. Такие стихи вряд ли опасны в смысле вредного эмоционального заражения. Они слишком безрадостны и вовсе не представляют разврат — заманчивым» (журнал «Октябрь», М., 1925, № 2, февраль, с. 142).

По мере развития творчества поэта в критике углублялось понимание как естественности и закономерности этого цикла стихов, так и художественных достижений поэта в нем. Так, по мнению Е.Ф.Бобинской, в «Москве кабацкой» «поэт опускается на самое дно сомнения и отчаяния, одновременно достигая высочайших вершин лирики» (журнал «Товарищ Терентий», Свердловск, 1925, № 4/5, 22 февраля, с. 10). Даже А. К. Воронский, немало резких слов сказавший об этом цикле, начал замечать и другое: «Его кабацкие и полукабацкие стихи — упадочны. Прежняя литературная богема наложила на него, по-видимому, невытравимый отпечаток. Но даже в этих стихах есть такая эмоциональная насыщенность и напряженность, такая здоровая и жадная жажда жизни, такая прочная языческая тяга к земле, к полям, ко ржи, к березе, к черемухе, о каких эмигрантским мастерам слова даже и мечтать не приходится» (Прож., 1925, № 17, 15 сентября, с. 23). Бросая ретроспективный взгляд на творчество поэта и высоко оценивая преодоление им формалистических имажинистских влияний, А. И. Ромм констатировал: «Он вернулся к своей и больше ничьей лирической теме, выдержал свой собственный голос. Маленькая книжка «Москва кабацкая» однородна с начала до конца и продолжает, углубляя и развивая, настоящую есенинскую линию, линию самого чистого элегического лиризма в современной русской поэзии. Кончились все посторонние шквалы, ничто уже не подхватывает и не несет поэта, кроме собственного вдохновения» (альм. «Чет и нечет», М., 1925, с. 36).

Конечно, наряду с этим нередко появлялись негативные оценки стихов цикла, а в этом свете — и значительной части всего творчества Есенина. Показательно суждение З. Н. Гиппиус: «. стихи Есенина — как его жизнь: крутятся, катятся, через себя перескакивают. Две-три простые, живые строки — а рядом последние мерзости, выжигающее душу сквернословие и богохульство, бабье, кликушечье, бесполезное. В красном тумане особого, русского, пьянства он пишет, он орет, он женится на «знаменитой» иностранке, старой Дункан, буйствует в Париже, буйствует в Америке. Везде тот же туман и такое же буйство, с обязательным боем — кто под руку попадет. В Москве — не лучше: бой на улице, бой дома» (газета «Последние новости», Париж, 1926, 28 января, № 1772). Продолжались и стереотипные нападки на стихи цикла, как якобы поэтизирующие хулиганство. Новый резкий взрыв «обличительной» критики, связанной с этим циклом, произошел уже после смерти поэта.

Источник