Почему мы будем скучать по Двенадцатому Доктору
Ещё совсем недавно для самого знаменитого инопланетного гуманоида — Доктора с планеты Галиффрей — только-только пробил «двенадцатый час». Кажется, только вчера фанатки самой молодой его реинкарнации плакали от того, что на роль следующей выбрали «седого дядьку» Питера Капальди (Мэтту Смитту на момент начала съемок было 26 лет, а Питеру Капальди — 55), однако, через сезон они полюбили длинного шотландца сильнее, чем могли предположить. Но всё в мире имеет свойство заканчиваться — спустя четыре года, время Двенадцатого подходит к концу: сегодня, 1 июля на BBC One выйдет последняя серия (не считая Рождественского спецвыпуска) с Капальди в роли Доктора.
Чем же так сильно зацепил Двенадцатый, и почему хувианы (так себя зовут фанаты вселенной «Доктора Кто») теперь его ставят на одну ступеньку с Дэвидом Теннантом, сыгравшим самого знаменитого и любимого всем миром Десятого Доктора? Не только тем, что оба актёра — худые долговязые шотландцы. Главная их особенность в том, что оба были фанатами «Доктора Кто» с детства, и это очень сильно отразилось на образе их персонажей.
ДАВНИЙ ФАНАТ
В детстве Питер Капальди с другом основали фан-клуб «Доктора Кто» в родном Глазго, но в него никто так и не вступил, кроме них двоих. В то время мальчишки гордо носили длинные цветные шарфы Четвёртого Доктора. Чуть повзрослев, Питер увлёкся панк-роком, и, как он сам говорит — любовь к фантастике оттеснили секс, наркотики и рок-н-ролл. В 70-х он играл в пост-панк группе в качестве вокалиста и гитариста, но любовь к режиссуре и актёрской игре победили — в 1980 году Питер закончил Академию Искусств в Глазго и уже через два года начал сниматься в кино. Много лет спустя, актёр снялся в спин-оффе Доктора Кто — сериале «Торчвуд», а также в одной из серий ньюскула («Огни Помпеи», The Fires of Pompeii) в роли продавца мрамора. Что ещё интересно — Питер Капальди играл врача в «Войне Миров Z», сотрудника Всемирной организации здоровья, что по-английски звучит World Health Organization, сокращённо — WHO. И роль, соответственно, звучала как WHO Doctor.
В ньюскуле «Доктора Кто» сложилась не слишком радостная традиция — Доктор реинкарнирует каждые три сезона (только первый блин совсем вышел комом — Кристофер Экклстон продержался всего один первый сезон). Возможно, это связано с тяжелыми длительными съемками в дождливом Кардиффе, а возможно с тем, что роль Доктора преследует актёров не только на съемочной площадке. Стать Доктором Кто — значит круглый год быть своеобразным Санта-Клаусом для всего мира, разъезжая по гик-конвентам, выставкам, концертам, фотосессиям и благотворительным мероприятиям. Жизнь актёров кардинально меняется, и где бы они ни были — их узнают. Капальди недавно рассказывал, что куда бы он не поехал или не пошел, его удивляет то, как много людей обращаются к нему как к Доктору. Даже автомобили останавливаются на дорогах и люди кричат: «Эй, Доктор, куда ты спешишь? Где твоя ТАРДИС?». Тем не менее, Капальди совсем не скупится на селфи с поклонниками, рисунки и шаржи (талантливый человек талантлив во всём), подписанные его фирменным «Dr . ». Но от такой жизни очень устаёшь.
Питер объявил о своём уходе из сериала в конце января этого года в эфире музыкального радио шоу Jo Whiley’s BBC Radio 2. Говорил он с такой печалью в голосе, что разбил не одно хувианское сердце. Тем не менее, тогда впереди был целый сезон (который оказался просто великолепным!), а теперь он подошел к концу. Давайте вспомним, за что мы полюбили Двенадцатого.
Три предыдущих инкарнаций Доктора представлялись обычным людям именем Джон Смит (самым стандартным британским именем-фамилией). Двенадцатый же представился Джоном Диско, а позже другими нелепыми выдуманными именами.
Неизменный атрибут Доктора и его главный инструмент в спасении Вселенной — звуковая отвертка (sonic screwdriver). Но сломав отвертку, доставшуюся от своей Одиннадцатой реинкарнации, в 9-ом сезоне Двенадцатый Доктор получил звуковые солнцезащитные очки, которые добавляли ему +1000 к крутости.
ДОКТОР РОК-Н-РОЛЛ
Восстановленные 3 трэка Dreamboys:
Капальди сам выбрал подходящую гитару для Доктора (доверимся реддиту в вопросе, какую именно гитару ). И самое эффектное, на мой взгляд, появление с ней, было в первой серии 9-го сезона, когда Повелитель Времени выехал на средневековую арену, НА ТАНКЕ, в тех самых очках, играя при этом риффы на электрогитаре. Что может быть круче?
Возможно в этом секрет внутреннего огонька Доктора Капальди — молодёжное бунтарство, скрытое в шотландском воспитании и спокойствии. Практически любой, кто в молодости бегал на андерграундные концерты в подвалах, прочувствует эту искру в Двенадцатом Докторе.
Да и в целом, Питер Капальди знатный меломан. Он даже вставил обложечку своего любимого альбома Дэвида Боуи в одну из сцен (серия «Тук-тук»). А поклонникам вроде меня, лишь остаётся надеяться, что перед реинкарнацией, создатели сериала разрешат Двенадцатому напоследок еще раз поиграть на гитаре.
ДОКТОР КЭЖУАЛ
Инкарнации Доктора Кто в олдскуле одевались вычурно, импозантно, и даже экстравагантно. В перезапуске, Девятому Доктору создатели придумали стрёмную кожанку, Десятому — костюмы с кедами и длинное пальто, а Одинадцатый и вовсе ввёл моду на хипстеров — рваный пиджак с заплатками и галстук-бабочка, которую в 2010 никто еще не носил в повседневности.
Придумывая образ Двенадцатого Доктора, сценарист и шоураннер последних 6-ти сезонов Стивен Моффат вместе с Питером Капальди, решили, что он должен быть максимально простым. Простым настолько, чтобы любой ребёнок мог надеть футболку, чёрные брюки, худи и чёрные очки стандартной формы а-ля «рей бэн» и — вуа-ля — он уже такой же крутой, как Доктор. Конечно, Двенадцатый иногда носит сюртук с красной подкладкой в стиле Третьего Доктора, а также узнаваемый бархатный пиджак с одной пуговкой красного цвета, но под ними у Доктора в основном футболки или простые рубашки. (Хотя стоит признать, на Капальди всё выглядит изысканно и стильно
ДОКТОР ГИК
Двенадцатый Доктор довольно часто упоминает современные произведения кино — приводит аналогии с мультфильмами, например, «Холодным Сердцем» (Frozen). В Рождественском эпизоде «Last Christmas» Доктор возмутился: «There’s a horror movie called Alien? That’s really offensive. No wonder everyone keeps invading you.» («У вас есть фильм ужасов с названием «Чужой»? Это оскорбительно! Не удивительно, что все продолжают вас захватывать»). Подобные вещи приближают Доктора к публике и забавно смотрятся на контрасте с его суровым выражением лица и грозными бровями.
Сам же Питер Капальди тот еще любитель фантастики и фэнтези. Например, он настолько любит «Игру Престолов», что на конвентах, в перерывах между автограф-сессиями, его зачастую можно увидеть возле прилавков с тематическими сувенирами. А еще однажды он обмолвился, что хотел бы закосплеить Белого Ходока 😀
Что касается «Доктора Кто», то в 70-х, будучи подростком, Питер сам писал письма на ВВС, чтобы поблагодарить за любимый сериал. И прекрасно понимая, какой восторг может подарить его появление, несколько раз убегал со съёмок в павильонах ВВС Уэльса, чтобы заглянуть на выставку Doctor Who Experience (она находится в паре сотен метров от зданий ВВС в Кардиффе). Для посетителей это был лучший сюрприз.
В последнем сезоне, который сделан так, что с него можно вообще начать смотреть «Доктор Кто» (что привлекло таки новую аудиторию), и который закончится прямо сегодня, появилось много отсылок к олдскульным сериям. Это работает в обе стороны — старые фанаты пищат от восторга, новичкам же становится интересно увидеть то, что обсуждают и сравнивают в интернете.
КРИТИКА и РЕАЛЬНОСТЬ
Очень часто в жёлтой прессе и комментариях в соцсетях можно встретить нытьё о том, что у «Доктора Кто» от сезона к сезону снижаются рейтинги. Мол, вот как пришел Моффат в шоураннеры в 5-ом сезоне, так с каждым годом всё хуже и хуже обстоят дела. И только недавно, аллилуйя, британские СМИ признали — рейтинги собираются по старой системе, когда избранным людям в телевизоры встраивались специальные аппараты, считывающие время и продолжительность просмотра программы. При этом, ВВС не учитывала собственный же интернет-плеер (iPlayer), который позволяет смотреть все программы по окончанию их трансляции. То есть, с каждым годом всё меньше людей смотрят стандартное ТВ и всё больше — предпочитают интернет. Если посмотреть рейтинги IMDb — то температура в среднем по (больнице) сезонам одна и та же — средняя оценка 8. В каждом сезоне есть одна-две откровенно слабых серий и парочка гениальных. На моей памяти только третий сезон с Десятым Доктором и Мартой Джоунс состоял из сплошь крутых сюжетов, правда, это имхо — рейтинги я не считала.
Когда вы видите комментарий, где кто-то пишет — «Двенадцатого «нипраписали», сюжеты гавно, Капальди «нираскрылся»», попросите привести пример раскрытия персонажа в любой истории, можно в сезонах с Девятым-Десятым. Чаще всего окажется, что комментатор просто копирует популярное и необоснованное мнение о том, что Моффат — плохой шоураннер. «Моффат всё испортил» кричат они. Но именно Стивен Моффат написал две самые рейтинговые серии, если судить по IMDb — «Не моргай!» (Blink) — оценка 9,8 — с Десятым Доктором, когда он еще не был во главе сериала, и «Ниспосланный с небес» (Heaven Sent) — оценка 9,6 — с Двенадцатым, когда уже шоураннил вовсю. Хотя сам писатель признаётся — это всё получилось чисто случайно и успеха он не ожидал. Цитируя Википедию: В 2016 году «Ниспосланный с небес» получил номинацию на премию «Хьюго» за лучшую постановку в малой форме. Также впервые за всю историю сериала эпизод получил право номинироваться на премию «Эмми»: Питер Капальди стал первым Доктором, попавшим в лонг-лист претендентов в категории «Лучшая мужская роль в драматическом телесериале», тогда как Стивен Моффат и Рэйчел Талалэй были представлены как лучший сценарист и режиссёр соответственно, в дополнение к другим техническим номинациям.
Десятый сезон пока оценило мало зрителей, но по ощущениям — он получился невероятно живым (не считая второй серии, на которой можно уснуть), ярким и интересным. С него определённо можно начинать знакомство с «Доктором Кто».
Источник
Спасти спасителей. Как под Владимиром лечат от усталости детских врачей
Танцующий доктор
Молодой мужчина с бритыми висками и хвостиком выиграл в конкурсе сладкую вату. Глядя в экран смартфона, он репетирует танец.
— Сегодня же концерт! Всем домикам сказали подготовить номер. Мы вот «Тик-токи» пересматриваем, ищем, что станцевать сможем. После ковида я потерял форму, но если уж мы во что-то вляпались вместе, то вместе из этого и выползем — это главный принцип нашего отделения, — объясняет мне суть происходящего Олег Лысенко, который оказывается врачом-педиатром инфекционно-боксированного отделения Российской детской клинической больницы (РДКБ).
Ему почти 28, но «в масштабах инфекции год за два идет, так что я уже очень старый». Прошлый год он называет самым сложным в жизни. Коллеги из скорой вызывали МЧС, чтобы взломать дверь его квартиры и в бессознательном состоянии с диагнозом COVID-19 доставить в больницу. Десять дней в реанимации, между жизнью и смертью, потом почти полгода он вставал на ноги и только недавно вернулся на работу в отделение. Он говорит, коронавирус все расставил на свои места: впервые за десять лет доктор провел с родителями не неделю отпуска, а целых четыре месяца. Впрочем, Олег Андреевич до сих пор прихрамывает, пьет таблетки и стесняется того, что тело не слушается его как прежде — немеет лицо.
— Последствия ковида у меня на всю жизнь. Даже не физиологические моменты, что где-то что-то не так. Здесь больше последствия психологические, в плане осознания того, что завтра может не наступить или ты опять проснешься в реанимации. И дай бог, если ты в ней проснешься. Сейчас я стал намного легче относиться к тому, что меня окружает. Перестал истерить, ругаться. Никогда не знаешь, что случится с тобой завтра и успеешь ли ты перед человеком извиниться, — горько улыбается доктор.
Три года работы в отделении — это сотни историй болезни и выздоровлений. Это воспоминания о том, как маленькие пациенты пришли в себя и улыбнулись после тяжелого состояния, или, находясь на строгой диете, «запалили» врачей за поеданием чипсов с колой. Это тяжелые споры с родителями о необходимости принимать сильнодействующие лекарства и решения о резекции важных органов для спасения жизни малышей. Олег признается, что, даже если не запоминает всех имен, держит в памяти, от чего и чем лечил каждого ребенка.
— В моей практике был один смертельный случай, я еще учился в ординатуре. Там было тяжелое заболевание, которое требовало трансплантации гемопоэтических стволовых клеток, и все было хорошо, но началась реакция «трансплантат против хозяина», и вытянуть его не смогли. Он ушел 10 сентября, а 11-го ему должно было исполниться два года. И я ему купил всякие машинки-конструкторы, хотя прекрасно знал, что в реанимации ему не до них. И в этот вечер мне сказали, что он все… По большому счету, чьей-то вины там не было, от этого никто не застрахован, за него боролись до последнего. Но мне было очень тяжело. Со слезами, страданиями, соплями. Я себе пообещал, что у меня больше такого не случится, какими бы «тяжелыми» ни были дети, я сделаю максимум для их жизни и не отправлю умирать домой, — сказал врач и пошел на репетицию.
Истерики в прошлом
Еще несколько месяцев назад медсестра инфекционного отделения Алина Спыну приезжала домой с работы, только чтобы выспаться, и снова возвращалась в больницу. Чтобы не заразить родителей, полгода не навещала их. Но самые запоминающиеся пациенты — не ковидные, а дети, возвращенные из Сирии.
— Был мальчик с отрезанной почкой, потому что она, видимо, ушла кому-то на органы. Таких детей жалко, но они абсолютно жизнерадостные, в их глазах нет отчаяния. Несмотря на то, что у парня не было ног, он был рад тому, что попал в Россию. Такие дети очень запоминаются. Они не избалованные, они не капризные. Не говорят, что что-то не хотят есть. У этих детей нет резинок для волос, нет расчесок, но они счастливы от того, что вокруг все спокойно, их никто не обижает и о них заботятся, — почти все медсестры вспоминают, что сирийские дети стараются кинуть побольше хлеба в суп и компот.
Доктор Олег больше всех в отделении знает о таких пациентах — в прошлом году дважды вывозил их из Сирии. Там детей буквально спасали из тюрем и лагерей. Он говорит, что именно в этих обстоятельствах точнее всего прочувствовал свое призвание.
— Когда тебе кажется, что у тебя все ужасно, стоит туда приехать разок посмотреть, чтобы понять, как хорошо мы живем. Страна в разрухе, в руинах. Весь Дамаск в блокпостах, противотанковые ежи, люди совершенно несчастные, уставшие. Как там дети выживают, не особо понятно, они совершенно не похожи на наших детей. И когда ты даешь им яблоко, они его метелят целиком, с косточками. Одна из самых больших потребностей человека — быть нужным, быть к чему-то причастным. Когда это совершенно другая страна, границы размываются. Ты понимаешь, что врач — это человек без пола, без религии, без страны. Наша религия — это любовь к человеку, потому что человек может сделать абсолютно все в этой жизни. Моя вера — это вера в людей. Пусть я не получу Нобелевскую премию, но благодаря своей работе я проживу чуточку дольше, потому что, даже когда я буду старый и дряхлый и отойду от дел, все равно будет энное количество детей, которым я помог или еще помогу. И благодаря воспоминаниям, что вот был такой доктор, который нам помогал, я подольше останусь в памяти людей, — говорит Олег.
Вообще, люди, встретившиеся в больничной палате, неизбежно остаются в памяти друг друга.
— Была у нас девочка Даша, с Кавказа, — рассказывает Алина Спыну. — У нее было осколочное ранение головы, она лежала у нас в отделении больше 10 лет. Ее привез дядя, оставил и не вернулся. Она не могла сама ни ходить, ни есть, ни говорить. Мне кажется, она жила за счет того, что стучало сердце. Ее привезли в 3,5 года, умерла она в 14 лет. Мы о ней заботились, купали, кормили. Как только она попадала в другое отделение, ей сразу становилось хуже. Может быть, такого ухода не было. Мы периодически о ней вспоминаем, называем ее дочь полка. К ней вообще никто не приходил.
Сегодня медики, да и люди в целом подуспокоились на тему ковида. Но никто из врачей не отрицает, что страхи были, а у некоторых даже начинались истерики из-за неизвестной ранее болезни. Были переработки в два-три раза и жутко не хватало средств индивидуальной защиты — маски приходилось стирать, сушить и ремонтировать степлером. И это притом, что у РДКБ не было статуса красной зоны. Просто год такой — все работали немного за пределами человеческих возможностей и должностных полномочий. Например, приходилось решать, как лечить ковид-положительную мать-одиночку, поступившую с маленьким ребенком, притом что в детской больнице взрослых лечить не положено. Еще медсестры отмечают рост тревожности у родителей, которые действительно больше возмущались из-за отсутствия в отделениях «нормального вай-фая» и реже говорили спасибо медперсоналу.
Медсестра РДКБ Анна Качнова, говоря о работе в пандемию, с ужасом вспоминает даже не свои шесть положительных ковидных тестов подряд, а навалившуюся бумажную волокиту.
— Заполнение бумаг занимало 90% работы. Мы же брали мазки на ковид у всех поступающих в больницу детей, что-то типа карантинной зоны у нас было. Если честно, мне даже было обидно в этот момент за тех деток, которые у нас лежат, даже без ковида. То есть бегом раздавала таблетки, бегом измеряла температуру, выполняла другие обязанности — и бегом-бегом бумаги. Мы сидели до двух-трех ночи и просто их разбирали, — переключаться от коронавирусной истории она приехала с девятилетней дочкой. После интервью у них мастер-класс по росписи футболок.
Песни, танцы, «Шередарь»
Эти выходные у 50 медиков Российской детской клинической больницы и членов их семей проходят по-особенному. В пятницу после работы автобус привез их во Владимирскую область, на территорию частного центра «Шередарь». За счет одноименного благотворительного фонда с 2015 года он принимает на бесплатную реабилитацию детей, перенесших рак. По сути, это благоустроенный детский лагерь с очень хорошей инфраструктурой и доступной средой — два десятка деревянных коттеджей, кафе, зрительный зал, веревочный парк, конюшня. Везде пандусы и широкие дверные проемы, можно проехать на коляске.
— Я бы хотел, чтобы после реабилитационных выходных люди сказали: «Ну вот, наконец, мы приедем отдохнувшие домой, и у нас начнется немножечко другая жизнь — добрее, лучше, спокойнее». Чтобы не они сюда возвращались, чтобы этот «Шередарь» оказался у них в квартирах и на рабочих местах. Чтобы это настроение они туда унесли, — такую, кажется, утопическую задачу ставит перед собой учредитель «Шередаря» Михаил Бондарев. Средства на реабилитацию детей он зарабатывает, проводя на базе центра тренинги по изучению иностранных языков.
Бондарев признается: несмотря на то, что реабилитация детей проходит здесь абсолютно бесплатно, родители, чего только не пережившие в процессе лечения, неохотно расстаются со своими чадами даже на несколько дней. Для того чтобы к центру было больше доверия, сюда стали приглашать врачей. Сначала это были медики из Национального медицинского исследовательского центра онкологии им. Н.Н. Блохина, в этом году проект впервые получил средства Фонда президентских грантов для реабилитации сотрудников РДКБ, самой крупной детской клиники в России. В этом году запланировано проведение шести таких смен.
— Несмотря на ковидный год и все, что было сделано для медиков, я не уверен, что врачи у нас заласканы. Честно говоря, не ожидал, что мы выиграем этот грант и удастся реализовать этот проект. Помимо того чтобы ощущать на себе заботу государства, очень важна психологическая поддержка, когда ты ее чувствуешь, ты себя по-иному немножко позиционируешь в этом мире. Здесь наши сотрудники немного переключаются, — рассказывает о проекте Дмитрий Шагин, курирующий больницу проректор РНИМУ им. Пирогова по работе с обособленными подразделениями.
В основе всего, что происходит в «Шередаре», — доброта и уважение к людям. Главные носители этих ценностей — волонтеры. Аня приехала на три дня из Краснодара, Женя взяла отпуск и примчала из Москвы. Поиграть с детьми в костюме кенгуру приехала известная радиоведущая Вера. У фотографа Наташи на толстовке надпись «Возвращаю детство». На завтраке медсестры обсуждали, как волонтеры ночью принесли кому-то, кто не пошел на барбекю, жареные сосиски. А в одном из домиков, где не было зонта, пасмурным утром появились дождевики.
— Для работы с врачами мы приглашаем опытных волонтеров, которые ранее приезжали на детские смены неоднократно. Возрастных ограничений нет. Эти люди не думают о том, что они потратились на дорогу, или работают бесплатно. Их главная задача — создать атмосферу детства и расслабленности, — рассказывает координатор фонда по работе с волонтерами Ольга Крашенинникова.
На вводной беседе организаторы рассказывают, что центр — территория с нулевой агрессивностью. На взрослых сменах не приветствуется, а на детских — и вовсе запрещено использование мобильных телефонов. Курение тут вне закона, употребление алкоголя не одобряется. Но и без этого медсестры заразительно хохочут и обсуждают поделки на мастер-классах.
Недетские обиды
Основа реабилитации — семейные развлечения и психологические тренинги. После ужина взрослые и дети увлеченно магнитят на удочки пластиковых рыбок, играют в дженгу и аэрохоккей, а потом меняют жетончики на игрушки. Каждый может записаться на творческие мастер-классы или испытать себя в веревочном городке. Программа активная и насыщенная. Не у всех хватило сил прийти на ночной костер с песнями под гитару.
— Ох, и здесь резиновые перчатки, — вздыхает врач-бактериолог Люда, рисуя с маленькой дочкой слона на футболке. Правда, тут средства защиты нужны для того, чтобы не испачкаться в краске, а не спасают от заражения.
Субботним утром с сотрудниками больницы работают психологи кафедры психотерапии РНИМУ им. Пирогова. Они учат медиков бороться с негативом и восстанавливать ресурсы. Детей в это время развлекают волонтеры в специальном «детском саду».
— Люди помогающих профессий постоянно сталкиваются с неадекватными реакциями и часто слышат в свой адрес много негатива. И врачи, и учителя, и психологи скажут вам, что основное зло в их работе — это родители. Они рады что-то хорошее сделать, но наталкиваются на сопротивление родителей, на их проблемы. Например, на обвинения в том, что ребенок плохо себя чувствует из-за того, что медсестра сделала укол тупой иголкой. Очень много агрессии со стороны родителей. Практически все медсестры жалуются, что к ним относятся как к обслуживающему персоналу, — рассказывает по итогам тренинга доцент кафедры Екатерина Седова.
Специалисты отмечают дефицит психологической помощи медработникам. Здесь сотрудники больницы могут запросто обратиться к профессионалам и спросить о том, о чем долго не решались. После занятия несколько человек захотели остаться на индивидуальные консультации. Психологи говорят, что от родительского негатива, как правило, больше страдают медсестры, чем врачи — с ними взрослые боятся портить отношения.
Доктор устал
Кульминация реабилитационной программы — вечерний концерт. Сценки из жизни больницы, песни под гитару, чтение стихов. Медики — далеко не артисты, ну и ладно, зато поется от души. Здесь без стеснения танцуют даже мужья медсестер — программист, айтишник, плотник. Если кто-то забывает слова, зал по-родственному поддерживает. Сотрудники больницы признаются, что так неформально и весело еще ни разу не проводили время с коллективом.
Я, конечно, пришла, чтобы посмотреть номер Олега. Выяснилось, что в прошлом он еще и танцор. Но концертное выступление педиатра пришлось отменить. Оказалось, он уснул, а коллеги не посмели его будить. Просто доктор устал, был тяжелый год, ему надо отдохнуть.
Источник