Девушки за фортепьяно (картина Ренуара)
«Де́вушки за фортепья́но» (фр. Jeunes filles au piano ) — картина, написанная в 1892 году французским художником Пьером Огюстом Ренуаром ( Pierre-Auguste Renoir , 1841—1919). Размер картины — 116 × 90 см, размер рамы — 159.5 × 132 см [1] [2] . Существуют также другие варианты перевода названия этой картины — «Две девушки за фортепьяно», «Девушки у пианино», «Девушки у рояля» и пр.
На картине изображены две молодые девушки: одна сидит у фортепьяно, а другая стоит рядом с ней. Обе девушки внимательно и увлечённо смотрят на ноты, по-видимому, подбирая какую-то мелодию. Такая спокойная, идиллическая картина была символом французской буржуазной культуры того времени [3] .
Картина была выставлена на выставке Ренуара 1892 года, и в том же году была куплена Музеем в Люксембургском саду. Это была первая картина художника (которому к тому времени исполнилось уже 50 лет), закупленная для государственного собрания. С 1929 года картина находилась в собрании Лувра, а с 1947 года — в национальной галерее Же-де-Пом (фр. Jeu de Paume ). В 1986 году картина была передана в Музей Орсе, где она и находится до сих пор [1] .
Существуют по крайней мере три другие картины Ренуара с похожей композицией — две в частных коллекциях [2] и одна в нью-йоркском Метрополитен-музее [4] [5] . Кроме этого, есть масляный эскиз в парижском Музее Оранжери [6] и рисунок пастелью в частной коллекции [2] . Ещё один набросок находится в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге — он поступил туда из бывшего собрания Отто Кребса в Хольцдорфе [7] .
Источник
За роялем без слез: Как учить музыке?
Иван Толстой: Далеко не все учителя считают, что обучение музыке непременно сопряжено со страданием, испорченным детством и проклятием своим мучителям. Что говорят педагоги о современном взгляде на преподавание музыки для детей и взрослых? Запись нашего вильнюсского автора Ирины Петерс.
Ирина Петерс: Российский преподаватель музыки Татьяна Гальперина,автор уникальных методик обучения, в своей книге «За роялем без слез» писала: «Моя заветная мечта — чтобы всех детей, независимо от способностей, обучали музыке в раннем возрасте. Тяжкий же опыт в этом, к сожалению, знакомый в детстве многим, объясняется, в первую очередь, ошибками взрослых». В этой связи композитор Гретри отмечал: «Без дара снискать любовь ученика, все остальные таланты педагога окажутся бесполезными». Мои собеседники, которые как раз из числа тех, кого ученики любят, рассуждают о том, как помочь ребенку полюбить занятия музыкой. Начинает Валентина Гроцкая — вильнюсский педагог, обучающая детей игре на фортепьяно 43 года.
Валентина Гроцкая: Ввести в мир музыки. Дети должны ходить на концерты вместе с родителями, жить в этом мире. Бывает, приходят очень способные, но если они дома не встречают интереса к их занятиям, к тому, что они делают, интерес тоже куда-то исчезает. Ребенка нужно в этом поддержать, делать все очень постепенно. Не получилось – подождать, сосредоточиться на красивом звуке, на музыкальной образности, чтобы ребенку стало интересно.
Ирина Петерс: Бывает, когда ребенок, на ваш взгляд, удивительно одарен талантом музыкальным, а у него пианистический аппарат, то есть, руки-то — не очень?
Валентина Гроцкая: Бывает, учим, но работать потом придется очень кропотливо. Об этом на начальном этапе и не нужно говорить детям. Их нужно ввести в мир музыки, это важнее. Пианистические движения есть у любого человека, их нужно вынуть. Но музыка должна звучать сначала в душе. То есть нашу творческую волю — через кончики пальчиков. Так еще и в балете. Сначала нужно научиться владеть своим телом. Важно с детства начинать, потому что тогда это вынуть легче. Чтобы пальчики заговорили, это с 3-х до 5-ти. Самое благодатное время для этого, это когда человек начинает говорить. Это связано — это же речь, музыкальный — это тоже язык. Из района, простая семья, девочки две пришли, близняшки, уже были старшеклассницами и нужно их было научить. Инструментов нет. Доматак: хозяйство, коров доить. И руки твердые-твердые. Мышцы, чтобы их расслабить, очень сложно этим девочкам было. Стершая как-то себя преодолела. Вторая сдалась сразу, сказала, что трудно, и ушла. А Вероничка три года у меня занималась и сыграла красиво. Истала парикмахером.
Ирина Петерс: Тоже нужны руки.
Валентина Гроцкая: Конечно! А еще из моих учеников запомнившихся – Танюша. Мама сказала строго-настрого: «Мудешь учиться музыке». Мне ее отдали «на исправление». Преподавать было очень сложно, но закончила она с концертом Баха, потом поступила в университет, закончила математику и привела ко мне потом своих двух девочек, и сказала мне: «Валентина Ивановна, вот то, что я была одной, у которой поджилки не тряслись на экзамене, когда я в университет пришла, у всех тряслись, у меня – нет, потому что я выходила на сцену в музыкальной школе, я эмоционально сумела себя воспитать и не боялась никогда никаких экзаменов». Бывает, ребенок очень музыкально одарен, хорошо владеет образностью, но, проходит время, и этот вундеркинд, вдруг, все теряет. Мы даже не знаем, почему. А бывает, что и с ритмом не так, а потом он стал профессионалом, а потом и звездой. Психологи направляют к нам, музыкантам-педагогам, детишек и с аутизмом, и с зажатостью — нужно помочь человечку маленькому.
Ирина Петерс: Музыкальная терапия?
Валентина Гроцкая: Да. Гиперактивные дети. Нужно его усадить, сосредоточить. Пользабольшая музыкой заниматься. Ко мне пришла девочка. Язнаю, что они ходят к психологу. Мама сказала – это лень. Было ясно, что там есть проблемы, что это не лень. Но почему-то от лени мы тоже учим. Когдаона у меня сыграла «Неаполитанскую песенку» Чайковского, радость моя была такая, как будто я получила международную премию на Конкурсе Чайковского.
Ирина Петерс: Сколько лет понадобилось?
Валентина Гроцкая: Четыре года очень упорного труда. И ее, и моего. Что нужно? Музыкальный слух, интеллект и двигательные способности. Наначальном этапе обучения я бы передвинула – двигательные способности, а потом – музыкальный слух.
Ирина Петерс: Две точки зрения. Одни с самого начала все силы бросают на постановку руки, другая часть педагогов говорит, что можно отбить всю охоту, нужно сначала дать овладеть навыками вообще играть, а потом, когда он сам будет свободнее, тогда и ручка будет свободнее.
Валентина Гроцкая: Все нужно успевать делать одновременно, но ребенок, конечно, должен быть посвящен только в музыкальную образность. Если сосредоточиться только на технике, то детки не выдерживают. Ко мне пришла девочка Рената. Научить ее к тому, что связано с логическим, абстрактным, нотной грамоте, казалось практически невозможно. Мой коллега сказал: «Возьми ее, я не могу!». Когда я репетировала свои партии, когда аккомпанировала скрипачам, ребенок маленький впервые услышал секвенцию. Мотив проходит в разных тональностях. И ребенок сказал: «Это красиво». И я поняла, что я ее научу. Выучила ее, она блестяще закончила музыкальную школу, поступила в консерваторию и стала профессионалом.
Ирина Петерс: Это тот самый ребенок, от которого отказывались? Музыка и коты.
Валентина Гроцкая: Дети берут домашних животных, им нужно обязательно посадить его и начинать учить играть, его лапкой что-то. Коты терпят, садятся на клавиатуру, ходят по ней. Те, которые хотели, чтобы у них и коты играли, они потом сами заиграли очень хорошо. Самый выдающийся по своим достижениям ученик, он сам уже педагог музыки, в свое время пришел, открыл дверь и сказал: «Мама, если ты возьмешь эту кошечку, я буду заниматься музыкой». Мама сказала: «Заноси!». Потом он уже был лауреатом международных конкурсов, а сейчас сам учит музыке французских студентов.
Ирина Петерс: Это был Денис? Все ясно – вы рассказали о своем сыне.
Валентина Гроцкая: Привели девочку, она в квартире писала родителям записочки: «Хочу кота». Машадостигла очень больших успехов в музыке, Мурзик ей помогал. Поступила в Кембридж, стала химиком. Я об этом рассказала своему коллеге, американскому профессору. Он мне сказал: «Валя, она поступила в Кембридж именно потому, что она у тебя прекрасно играла». Это связь мозга с пальчиками. Все, что мы умеем делать руками, там запечатлевается.
Ирина Петерс: Каким делает детей учеба игре на фортепьяно?
Валентина Гроцкая: Хорошими людьми.
Ирина Петерс: Возле пианино секретничаем с учениками Валентины Гроцкой. Детям — от шести до восьми лет.
Девочка: Мне нравится музыка.
Ирина Петерс: Что человеку дает игра на пианино?
Девочка: Знание. А мне дает и ум.
Девочка: Терпение, чтобы ты сел и мог протерпеть это все.
Девочка: Папа очень строгий – еще и физкультура, и уроки, и за все платить надо. Мне и родителей жалко.
Ирина Петерс: Чего тебе в жизни хочется?
Девочка: Когда вырасту, завести две собаки.
Девочка: Куплю себе коня. И еще буду учительницей.
Девочка: А у меня есть попугай. Хотела бы еще одного попугая, чтобы были попугаята.
Ирина Петерс: А ты о чем мечтаешь?
Девочка: Кролика. Я бы хотела стать детским хирургом.
Девочка: У меня родился братик, один месяц.
Девочка: Я взяла книгу «Таинственный сад», «Библиотека юной леди».
Ирина Петерс: А кто такая «юная леди», знаешь?
Девочка: Не-а. А еще я очень люблю петь. У моей мамы голос хороший.
Девочка: Черное большое пианино – оно мне кажется добрым.
Ирина Петерс: Крышка открывается сверху?
Девочка: Да.
Ирина Петерс: А ты заглядывала?
Девочка: Да, такие молоточки.
Ирина Петерс: Выдающийся музыкант Нейгауз утверждал, что для пианиста гораздо важнее иметь хороших, понимающих родителей, чем хороших учителей. Без помощи родителей обучение ребенка музыке становится сложным. Вильнюсский фольклорист, педагог Ирена Захарова.
Ирена Захарова: Есть такие дети, которым играешь лирическую музыку и они начинают плакать. Потом, после каждого урока, выходят зареванные.
Ирина Петерс: Это вы о современных детях? Они же, говорят, железобетонные ныне?
Ирена Захарова: Ничего подобного. Есть очень чуткие, и вот сколько будут играть произведение, столько слезы будем смахивать.
Ирина Петерс: Больше девочки?
Ирена Захарова: Мальчики. И маленькие встречались, первоклассники. Даже 14-летние. Играет проникновенно, но при этом еще плачет. Успокаиваешь как-то и пытаешься повеселить. Одинпарнишка, третьеклассник, пухленький такой колбочек: «Я буду играть только песни из «Свадьбы в Малиновке». Родители мои любят этот фильм и сам люблю, и для меня вот это – классика. Другое вообще ничего играть не буду». Долго убеждали, но переиграли все из «Свадьбы в Малиновке», потом дошли до Бетховена. Прекрасные есть учебники — Николаева и Артоболевская. Шаг за шагом, как по учебнику математики идти, там и разные авторы, танцы разных народов, народная песенка, которая обработана. Ребенок дома покажет, как это умеет. Бывают полосы в жизни, что-то не получается сразу — бросаю музыкальную школу! Уребенка настроение, он уже прямо хочет оставить это. Родительнайдет слова правильные. Это колоссальное развитие. Я не понимаю родителей, которые не отводят своих детей в музыкальную школу. Даже если спортивную посещает, музыка — обязательна. Духовное развитие. Дети, которые посещают музыкальные и художественные школы, выше по интеллекту. Сопоставь ноты поди — на клавиатуре, на струнных, исполнение, эмоции при этом. Это все в комплексе работает. И не обязательно играть, можно пением заниматься — память колоссальную развивает.
Ирина Петерс: Чем отличаются нынешние дети маленькие, которые приходят к вам, с компьютерами не расстаются и мобильными телефонами, по сравнению с теми, которые были 20-30 лет назад?
Ирена Захарова: Раньше родители не помышляли о том, чтобы купить ребенку электронный инструмент, фортепьяно «Ямаха». Сейчасэтих инструментов полно, которые чуть ли не за ребенка играют. Детипродвинутые – знают, какую кнопочку нажать и инструмент за тебя сам все делает. Этомало хорошего дает. Живой инструмент — это как общение с природой. Проще детки были – гоняли на улице, с горки катались, а сейчас только за ручку или же на машине подъезжают. Эмоциональнее были дети. А сейчас, с компьютером наедине, они менее коммуникабельны. Косноязычием отличаются.
Ирина Петерс: Музыкальные занятия с живым педагогом, за настоящим пианино могут как-то эту ситуацию исправить?
Ирена Захарова: Многое может исправить. Во-первых, это общение. Когдаобучаешься игре на инструменте, ты — тет-а-тет с педагогом. Какие предметы образовательной школы тебе это позволяют? А педагог, один на один, всегда может понять ребенка, раскрыть, помочь ему в жизни. Ну, не станет он пианистом, но он эту сцену уже опробовал, он уже на людях сможет нормально говорить, нормально выступать, с достоинством себя представлять в обществе.
Ирина Петерс: Ваша дочка Юлия — прекрасная пианистка.
Ирена Захарова: Исключительно самостоятельно все делала, от и до.
Ирина Петерс: Прошлось заставлять?
Ирена Захарова: Нет, не было этого. Гнесинку благополучно закончила. А Ариша, вторая дочь, сейчас, в результате, в Академии, на джаз вокале.
Ирина Петерс: Начиналось все у фортепьяно?
Ирена Захарова: Базовый инструмент. Николай – баянист,руководитель оркестра. Я – пианистка, фольклористка, Юля – пианистка, а Ариша — джаз. Отдавать в музыкальную школу я советую всем родителям. Тогда страна и запоет, и заиграет, и мыслить начнет. Всю страну, всех детей просто взять и отдать в музыкальные школы. Сейчас программа дает возможность не только детям, а в любом возрасте. Это абсолютно нормально, пусть взрослые не боятся. Они могут помочь своему ребенку в освоении музыки. Никогда не поздно. ВЕвропе проводятся для тех, кто именно во взрослом возрасте начал осваивать музыкальный инструмент, отдельные конкурсы. Они популярные, народу всегда много регистрируется. Когда-то кого-то не отвели в детстве родители, сейчас есть возможность отправить. Это же эмоции, это времяпрепровождение очень приятное.
Ирина Петерс: Следующий собеседник — российский пианист, профессор Московской консерватории имени Чайковского Аркадий Севидов. Говорят, он невероятно популярен среди учеников за новаторство и веселый нрав. Становление его собственного исполнительского стиля, как и приемы обучения, совершенно особенные.
Аркадий Севидов: Я не слезу, пока человек не начнет «руками задумываться», как я называю. Яне признаю понятие «постановка руки». Не понимаю. «Правильная постановка руки». Адля какой фактуры? Наоборот, иногда говорю: «А ну-ка, давай сначала нажми педаль, чтобы поднять демпфера, чтобы пошел резонанс, зажми руку под этим углом пальца, и медленно и ровно опускай. Слышишь результат?». Через результат только. Как они это будут делать -сидя под роялем, над роялем… Мне нужен результат. Человек, который зацепился за результат, начинает думать руками тут же. Все! Я ему даю, как древнему человеку, инструмент познания. Если он зацепился, его заинтересовало и он начал искать, как от наклона руки зависит, вдруг что-то меняется. Сначала надо показать. Человек, который заинтересовался, его надо учить.
Ирина Петерс: Взрослые люди и обучение на фортепьяно с нуля — это возможно?
Аркадий Севидов: Нет. Рукасформировалась, связочный аппарат. Из чего звук этот проистекает? Из того, что я напрягаю, передаю с одной мелкой мышцы на другую. А там уже все — контрактура. Можно что-то для своих, а учить — нет. Предел– переходный возраст. Впереходный еще можно схватить. Я сам попал в 6 класс в СМШ и я ничего не умел. Меня брали условно. Я мог двумя руками хроматическую гамму проиграть ровно две октавы. Руки зажимались намертво, и я вообще ничего не умел. И я по 12 часов…Отец надо мной смеется: «Ты на гориллу похож, у тебя руки почти до колен выросли». Переходный возраст, организм по 12 часов в день привык туда гнать, и толкнул развитие в эту сторону – выросла рука.
Ирина Петерс: Кроме технических данных, что нужно, или это все можно назвать искрой божьей?
Аркадий Севидов: Вы телегу-то вперед лошади… Физические данные. Унас, что — бег на короткие дистанции? Мне очень нравится, когда куда-то приезжаешь: «Ну, как вам наш талант, который вам показали?» Понятия не имею. Вот дайте мне его пощупать на один урок, и я вам скажу. А так – в темную – никогда в жизни.
Ирина Петерс: Откуда этот миф, что у пианиста настоящего – длинные, тонкие, изящные пальцы? Я вот смотрю на ваши руки — как у хорошего сталевара.
Аркадий Севидов: Не знаю. В интернате ЦМШ мы походили и ударом второго пальца, грамотного расположенного, открывали дверь. Я могу физически сильного человека положить за счет кисти. Кладу руку и свободно беру дециму. Перед вами сидит человек без школы.
Ирина Петерс: Это вы про себя?
Аркадий Севидов: Да. Я избежал всех экзаменов по гаммам. Я бы не сыграл. Номне это помогло потом. Чтобызвучало, мне каждый раз в новом произведении нужно было заново изобретать. Фортепьянныйрепертуар огромен, столько шикарной музыки. «Тангейзера» играл, «Испанскую» играл, сонату Листа играл. Но, каждый раз – заново.
Ирина Петерс: Спасибо вам, человеку, который сам себя сделал. Продолжает профессор Академии музыки в Вильнюсе Юргис Дварионас, сын литовского композитора, пианиста и дирижера Балиса Дварионаса.
Юргис Дварионас: Я считаю, что научиться играть на любом инструменте способен каждый. И, самое главное, надо стремиться к этому. Именноискусство и творчество является той возможностью, которой люди должны воспользоваться, развивая свою мозговую деятельность. Это неисчислимое множество связей, нейроновых связей, и вот эти связи лучше всего развиваются и загружаются именно в игре на рояле, скрипке или занимаясь танцем. Скрипач, например, его внимание загружено так же, как летчика-испытателя современного самолета.
Ирина Петерс: Родители ведут детей, но многие не хотят, ленятся. Как сказал один педагог: «Детям тяжело сидеть, они хотят бегать. Преподаю 50 лет и у меня было только три ребенка, которые беззаветно прилипали к пианино с самого начала. Всеостальные смотрели на дверь, ерзали, чтобы убежать быстрее играть во двор».
Юргис Дварионас: Конечно, они должны бегать, потому что они должны понюхать все цветы, которые растут на земле. Они должны все испробовать и найти то, что больше всего им интересно и что притягивает. Родители хотят, чтобы дети с самых малых лет все были бы Моцартами, Паганини, Шопенами. Кромеискалеченной судьбы это ничего не приносит. Надопостараться согласовывать устремления ребенка, мечты родителей и стремление педагога помочь. Некоторыене станут музыкантами, естественно. Нокоторые имеют возможность стать великими, они этот шанс используют. Вспоминаю случай, который произошел с великим пианистом и композитором Сергеем Рахманиновым. Ондо 7 лет жил с бабушкой в Петербурге, занимался музыкой. И бабушка спрашивала: «Как твои дела?». «Все замечательно». Потомприехал его двоюродный брат, знаменитый в то время пианист Александр Зелотти, ученик великого Франца Листа. Естественно, бабушка попросила, чтобы он послушал как играет маленький Сережа. Послушал и ужаснулся. Он сказал: «Сережа ни черта не умеет играть на рояле». И стали выяснять, оказалось, что Сережа совершено не посещал уроков и просто ходил на каток. И его отправили в Москву к знаменитому и легендарному педагогу Звереву, который имел четверо учеников всего, они жили у него, столовались, занимались. Ивот с этого времени что-то произошло с мальчиком, и мальчик стал делать такие успехи. Вот таких случайностей полно. Яочень хорошо помню одного своего ученика, ему было всего 7 лет и он играл мелодию Глюка. Играл так, что просто слезы катились. Когдапрошло 10 лет, я ему напомнил: «Ты помнишь, как ты замечательно играл мелодию Глюка?». Он сказал: «Это произведение я терпеть не мог!». Онтеперь концертмейстер в Голландии одного из самых ведущих оркестров. Воттакие забавные вещи случаются. Но, самое главное, дорогие мои родители, дайте детям возможность попробовать себя в разных областях. Ну, не пошло здесь, пойдет в другом месте.
Ирина Петерс: После истории про маленького Сережу Рахманинова у меня камень упал с души, потому что со мной было то же самое. Ястыжусь этой истории. Обманывалабедную маму, которая на последние деньги купила пианино, думала, что я благополучно хожу к учительнице музыки, а я вместо этого занималась простыми, незатейливыми детскими забавами. Параллельно сочиняла какую-то музыку. Вот это осталось. Истыд за свой обман. Если зрелыйчеловек с нуля придет учиться музыке?
Юргис Дварионас: Он может что-то приятное для себя, для души, для окружающих сыграть, и совсем прилично, и совсем искренне.
Ирина Петерс: Но, говорят, уже пальцы не те.
Юргис Дварионас: Конечно, виртуознейшее произведение Листа или Шопена безнадежно выучить, я согласен, но сыграть прелюд Дебюсси он может. Иэто, кроме радости, человеку ничего не может принести.
Ирина Петерс: То есть, такие, как я, не безнадежны?
Юргис Дварионас: Ни в коем случае! Надо пользоваться этим делом, и тогда ты сам начинаешь ощущать мир иначе, становишься добрее и свет становится прекраснее.
Источник