Евстигней фомин ноты опер
Единственный сохранившийся портрет
Евстигнея Фомина
Евстигней Фомин. «Русский Моцарт», иначе и не скажешь. В частности, его «драма на музыке» о сошествии Орфея во ад писалась одновременно с Реквиемом Моцарта.
Весной 1800 года в Петербурге скончался выдающийся российский композитор Евстигней Ипатьевич Фомин. Фомин был крупнейшей фигурой в русской музыкальной культуре 18 века, и его с полным основанием можно назвать «русским Моцартом». Вместе с тем, имя этого композитора мало что говорит рядовому человеку, и его сочинения исполняются крайне редко. К сожалению, такова судьба многих отечественных талантов — в эпоху великих императриц все преклонялись перед иностранными музыкантами, композиторами, певцами — это было время торжества «итальянщины». Ну а свои, российские самородки, были вынуждены прилагать максимум усилий лишь для того, чтобы выжить, почти не было меценатов, которые бы поддержали их при жизни, и уж тем более никто не заботился о сохранении их творческого наследия после смерти…
В этом плане жизненный путь Евстигнея Фомина был достаточно типичен: блестящие успехи в детстве и в юношеские годы, обучение в Италии, триумф за рубежом, но затем — возвращение на Родину, где композитор много лет оставался без постоянной работы, отсутствие свободы творчества и смерть в 38 лет. А затем — полное забвение…
Лишь с шестидесятых годов двадцатого века силами отдельных энтузиастов музыка Фомина стала возвращаться к слушателям. Многие его сочинения не сохранились, но те несколько опер, которые дошли до нас, позволяют говорить о Фомине как о крупнейшем российском композиторе 18 века. Его «Ямщики на подставе» — единственная в истории музыки опера, полностью основанная на русских народных мелодиях, при этом выстроенная и аранжированная в соответствии с канонами оперы моцартовской эпохи. Комическую оперу «Американцы», написанную в содружестве с И.А.Крыловым, отличают яркость характеристик, изящество вокального стиля, мастерство построения ансамблевых сцен, тонкая оркестровка. Но вершинным произведением Фомина, безусловно, явилась «драма на музыке» «Орфей и Эвридика». Что характерно, эта незабываемая трагическая музыка писалась Фоминым тогда же, когда Моцарт работал над своим «Реквиемом».
Источник
Евстигней фомин ноты опер
Евстигней Ипатьевич Фомин родился 16 августа 1761 г. в Санкт-Петербурге, в семье солдата — канонира Тобольского пехотного полка. Евстигней проявил несомненный музыкальный дар, будучи маленьким мальчиком, и в шесть лет был направлен на учёбу в музыкальный класс Академии художеств. Там он учился у известного композитора Германа Раупаха (который, кстати, был другом семьи Моцартов и оказал определённое влияние на юного Вольфганга Амадея). Говорят, перед Фоминым открывалась блестящая карьера архитектора, у него были талант живописца, но музыка всегда оставалась его главной страстью. Закончив Академию с отличием, Фомин «за превосходные успехи в музыке» даже был награждён денежной премией: «другим не в образец, вместо золотой медали пятьдесят рублев», — хотя по уставу Академии таковых премий не полагалось.
В 1782 г. Фомина для продолжения музыкального образования отправили в Италию, в Болонью. Более престижной командировки было невозможно придумать: в те времена Италия почиталась как центр музыкальной культуры, как «родина» музыки. В Болонье тогда жил и работал падре Джамбаттиста Мартини — пожалуй, наиболее прославленный теоретик музыки и педагог 18 века. Когда с ним познакомился Фомин, падре был уже совсем болен и стар, он почти не ходил. Тем не менее, Мартини дал молодому композитору из России несколько ценных уроков, подобных тем, которые он преподал ранее юному Моцарту. А главным учителем Фомина в Италии стал ученик падре Мартини Станислао Маттеи.
В Италии Фомин пережил свой звёздный час — его талант получил очень высокую оценку не только у простой публики, но и у коллег — профессиональных музыкантов. Свидетельством этого явилось избрание Фомина в члены престижнейшей Болонской филармонической Академии.
В 1786 г. Фомин вернулся в Россию и был поначалу благосклонно принят при дворе. Ему поручили сочинить музыку оперы-балета «Новгородский богатырь Боеславич» — на либретто самой императрицы! Но тут колесо Фортуны резко повернулось в другую сторону. Что именно произошло после того, как музыка Фомина была представлена Екатерине II, не известно, но как бы то ни было, Фомин оказался в опале. Премьера оперы состоялась, но прошла крайне незаметно — в периодической печати не появилось ровно никаких откликов. Даже ноты «Боеславича» исчезли и ныне лишь частично восстановлены.
Таким образом, по возвращении на Родину композитора не ждал триумф. Вместо этого ему пришлось добывать себе на пропитание работой аккомпаниатора и педагога.
Однако именно годы монаршей неблагосклонности явились для Фомина периодом максимального творческого расцвета. В эти годы Евстигней Фомин не только находит применение своему дарованию в творчестве, но и завязывает целый ряд интереснейших и плодотворных знакомств: с Николаем Львовым, многогранным мастером в разных видах искусств и общественным деятелем, который написал текст к «Ямщикам на подставе», с Гаврилой Державиным, активно поддерживавшим композитора и хлопотавшим о постановке его опер, с Иваном Крыловым, который был не только баснописцем, но и автором либретто к нескольким операм, с Яковым Княжниным, выдающимся драматургом, в содружестве с которым была создана мелодрама «Орфей».
«Ямщики», очевидно, задумывались как подношение императрице, призванное вернуть благосклонность к композитору. Сюжет этой небольшой оперы довольно незамысловат: на подставе ямщики ожидают уникального события — скоро здесь должна проехать сама императрица, и к приезду должны быть подготовлены лучшие лошади, и вообще все тщательно готовятся. Попутно между ямщиками проходит выяснение отношений. И вот наконец появляется процессия императрицы — и опера заканчивается торжественным хором, славящим её величество. Однако опера так и не была представлена Екатерине II. Возможно, кому-то это сочинение показалось весьма «сомнительным»: хотя опера и посвящена августейшей особе, но действующими лицами в ней почему-то являются обыкновенные мужики. Более того, «Ямщики на подставе» целиком основаны на народных песнях (в этом, кстати, и заключена уникальность оперы — никогда больше русские композиторы не ставили подобных опытов). Это смелое начинание тоже могло прийтись не по вкусу утончённым царедворцам…
Своё лучшее произведение, трагедию «Орфей», Фомин написал в жанре мелодрамы — в 18 веке так называли драматическое представление, в котором литературный текст произносился актёрами в сопровождении оркестровой музыки. Классический миф об Орфее, спускающемся в подземное царство, был чрезвычайно популярен — он послужил основой многих десятков опер и балетов. Но драматург Яков Княжнин по-новому осмыслил этот сюжет. Если в подавляющем большинстве либретто Орфей благополучно выводит свою возлюбленную из царства мёртвых, то Княжнин вернулся к первоначальному, трагическому исходу: Орфей, не выполнив условия Аида, оборачивается, стремясь увидеть Эвридику, ещё не выйдя на дневной свет. В итоге он теряет её навеки. Более того, Орфей Княжнина бросает вызов неумолимой судьбе и решает навсегда остаться у врат Аида — «богов жестокость проклинать, и жизнию себя карать»! Этот текст дал возможность Фомину проявить все свои лучшие качества как композитора-трагика.
Евстигней Фомин ушёл из жизни в 1800 году, в возрасте 38 лет. Его безвременная кончина в обществе оказалась практически незамеченной. Лишь в наше время его музыка снова находит своего слушателя.
«Ямщики на подставе, или Игрище невзначай» (1786)
Опера в одном действии.
Либретто Николая Львова.
1. ЯМЩИКИ НА ПОДСТАВЕ — Заглавие (0:33)
2. Увертюра (3:31)
3. Текст (0:58)
4. Хор ‘Не у батюшки соловей поёт’ (5:32)
5. Текст (0:48)
6. Хор ‘Высоко сокол летает’ (5:26)
7. Текст (0:18)
8. Песня Тимофея ‘Ретиво сердце молодецкое’ (2:48)
9. Текст (0:46)
10. Дуэт Яньки и Тимофея ‘Между нами ямщиками’ (1:43)
11. Текст (1:25)
12. Терцет (Вахруш, Курьер, Янька) ‘Кабы я была пташка’ (1:08)
13. Текст (1:23)
14. Дуэт (Янька, Тимофей) и хор ‘Купить ли те, Филюшка’ (1:28)
15. Текст (0:21)
16. Квартет (Абрам, Фадеевна, Тимофей, Янька) и хор ‘Молодка, солдатка’ (1:43)
17. Текст (0:11)
18. Терцет (Янька, Фадеевна, Тимофей) и хор ‘Во поле берёза бушевала’ (1:58)
19. Текст (0:09)
20. Марш (0:23)
21. Хор ‘Вы раздайтесь, расступитесь’ (1:02)
Солисты и Ленинградская государственная академическая капелла
имени М.И.Глинки.
Оркестр театра оперы и балета Ленинградской гос. консерватории.
Дирижёр Владислав Чернушенко.
Анатолий Кот, Людмила Сидаркевич,
мужской хор Баден-Вюртемберга и Европейский фестивальный оркестр
под управлением Вильгельма Кейтеля.
Театр представляет преддверие ада
Лишенному дражайшей Евридики
Противен весь Орфею свет.
Мне ада страшные места не дики
Душа души моей в сих областях живет.
Ты, рок! змии грызеньем
Лишил меня супруги моея.
Супруга. дух мой поли доднесь твоим мученьем.
Лишась давно тебя, всяк час лишаюсь я.
Стенанием живу, питаюсь огорченьем,
Всечасно горькую разлуки чашу пью.
Еще, еще я зрю ужасную змию!
Крутится и шипит — о, страх! — зияет жало.
Беги, спаси в себе ты жизнь мою.
Но поздо. слышу вопль. супруга! всё пропало.
Бледнеешь ты. трепещешь. быстрый яд
Уж в жилах у тебя. во мне весь ад!
И сердце трепетать в груди твоей престало.
Все прелести твои снедает смертный хлад.
Вотще в стенаниях я дух мой извергаю
И в грудь дражайшую мой дух вместить желаю.
О, боги. ах, скончалась жизнь моя!
Дерзая вслед тебе, супруга, я
Ко Стиксовым брегам идти не усомнился.
Одной любовию и лирой провожден,
Я в бездны Тартара спустился.
Любовь! где путь тебе быть может загражден?
Не тщетно ль, боги, я надеждой обольщен?
Имей надежду несомненно:
Богов судьбой уже определенно
Тебе твою супругу возвратить;
Но лирой должен непременно
Ты лютость ада укротить.
О, глас отрадный!
В мучениях моих, подобно зноя в дни
Росе прохладной,
Ты чувствия возобновил мои.
(Принимается за лиру.)
О ты, властительница мира!
Творивша на земле толики чудеса,
Могущим гласом камни, древеса
Влекуща вслед себе, моя бессмертна лира!
Проникнем днесь мы ада в глубину,
Стенаньем жалостным наполним всю страну,
Подверженну владычеству Плутона.
Надеждою одолевая путь,
Мы даже до его достигнем трона,
Чтобы жестокого тронуть.
Пойдем; и вот врата, где алчна смерть скрежещет.
О, ужас. но любовь моя не вострепещет.
Свирепых фурий слышу грозный вой,
И дремлющи огни лишь ужас умножают,
И страшны громы слух пронзают.
Земля, колебляся, трепещет подо мной.
(Играет на лире. Фурии показываются.)
Всесильны стражи пропастей подземных!
Почто Тенара в безднах темных,
Увидя слаба смертна пред собой,
Смущаете вы свой покой?
Из области Зевеса
Не силой Геркулеса
Пришел сражаться с вами я;
Но сердца нежной страстью распаленна,
Утехи своея лишенна,
Едины принесла стенанья грудь моя.
Прельщен прекрасной Евридикой,
И ею я равно любим —
Едва нас брак сопряг узлом драгим,
Едва я в радости толикой
Мог верить чувствиям моим, —
Нас рок свирепый разлучает,
Супругу вам, меня терзаниям вручает!
Почувствуй, о Плутон! мучения мои!
В сем сердце стонет глас той самыя любви,
Котора и тебя, царь ада! услаждает.
Что более тебя: твоя ль бессмертна часть
И возрастающа погибелию власть
Иль прелесть дочери Цереры утешает? —
В печальных сих местах,
Где обитают смерть и страх,
Когда на Прозерпину ты взираешь
И в Тартаре ты рай вкушаешь, —
А я. Но ты, Плутон, вкушая нежну страсть
И счастливо любя, не чувствуешь напасть,
Котора сердце мне, как лютый вран, терзает.
В страданиях мой дух помалу исчезает.
Разлуки горести не ведает Плутон;
Что смерти зляй она, того не знает он.
А если б знал, о мне бы сожалея,
Хоть смертию б меня
С супругой съединя,
Утешил бы размученна Орфея.
Каких страшилищей предстал мне лютый вид!
О смерти чада!
Изверги ада!
Зачем ваш мрачный сонм ко мне себя стремит?
Плутон уставы смерти разрушает,
Тебе супругу возвращает;
Но ты брегись ее навеки потерять;
И чтоб вторично не лишиться,
Ты должен на нее взирать страшиться,
Доколь вас солнца свет не станет озарять.
Врата ада отворяются. Орфей, на лире играя, изображает восторг радости, но помня, что ему смотреть на Евридику запрещено, отворачивается. Между тем фурии выводят Евридику.
Явление 2
Евридика, Орфей, фурии.
Супруг возлюбленный! Орфей! Орфей дражайший!
О глас! супруги глас сладчайший!
Ты дух мой из меня веселием извлек.
Какой возможет быть толь счастлив человек?
Неведома лиется в жилах сладость,
И вся моя душа преобратилась в радость.
Супруга! весь мой дух в тебе;
Но зреть. о рок! как грозен ты ко мне!
Орфей! взгляни, и жизнь, мне отданну богами,
Дополни, мой супруг, дражайшими очами.
Я с тобой. утешь унылу грудь.
О, свет моих очей! но я. увы! взглянуть
Страшуся на нее. от радости я млею;
Но взора счастием насытить я не смею.
Орфей, драгой Орфей меня не хочет зреть!
Какие муки должен я терпеть!
О ад! и самые твои отрады
Включают смерти злейши яды.
Но лютое терпенье собрегу.
Орфей! ты здесь; а ты меня еще не видел, —
Что б больше сделал ты, когда б и ненавидел?
Мне жизнь возвращена, а жити не могу!
Супруг свой взор дражайший отвращает!
Что взора твоего, Орфей, меня лишает?
Что я тебе не лгу,
Клянуся страшным Ахероном;
А что и более, моим клянуся стоном.
Ступай скорей, последуй мне.
Евридика приближается к Орфею.
К прекрасной той подсолнечной стране,
Где я навек с тобою сочетался,
Где счастием с богами я равнялся.
Я там твоей небесной красотой
Взор, сердце, душу напитаю,
Забуду ад и небо я с тобой,
И очи и уста твои облобызаю.
Орфей при последнем стихе, забывшись, оборачивается к Евридике и обнимает ее, потом, опомнившись, с ужасом от нее бежит.
Несчастный! ах! что сделал я!
Евридика
(к фуриям, которые ее влекут)
Куда. куда влечете вы меня?
Каратели невинных и несчастных!
Се Тартара в местах ужасных
Мучений новый род изобретен!
Дать зреть того, кем дух прельщен,
Кем сердце гроба за предел сгорает,
Которого чтоб зреть, чтобы любить,
Лишь то одно мою всю душу составляет, —
И после с ним навеки разлучить!
Постойте на одну хотя минуту,
Помедлите свершить мою казнь люту
Или с собой возьмите и меня!
Мученья Тантала и Иксиона, —
Коль буду зреть красы ея, —
Не извлекут из сердца стона.
Еще твой час последний не приспел.
Ты должен горьку жизнь в мучениях питати.
В покорстве бы богам блаженство ты нашел,
Но воли их исполнить не умел:
Живи ж, чтобы себя за то карати.
Орфей возлюбленный! Орфей! навек прости!
Евридику уводят, и врата ада затворяют.
Постой. Мне тягостную жизнь нести!
Нет, боги лютые! не в ваших это силах,
Принудя жить, заставити страдать;
Не жизнь нося, но яд смертельный в жилах,
Всечасно в муках умирать.
Ко смерти завсегда отверсты нам дороги:
Коль жизнь ваш дар, немилосерды боги!
Что в даре пагубном? возьмите вы его;
Обратно вам сей гнусный дар вручаю:
Мечом мою я жизнь скончаю.
Но мало жизни в казнь злодействия того,
Что я, дражайша Евридика!
Похитил жизнь твою.
Иль смерть напасть велика?
Она не жизнь прервет, но муку лишь мою.
Она несчастных утешенье.
Я стану жить, чтоб умирать в мученье,
В стенаниях богов жестокости казать
И жизнию себя карать.
Я. я твой враг, дражайшая супруга,
Лютее и змии, ужалившей тебя:
Я в ад сошел с земного круга
Затем, чтоб, взором погубя,
Вторично умертвить тебя.
Мой лютый взгляд взирать на солнце недостоин,
Лишь фурий лютости он видеть сотворен,
Лишь ада пламенем быть должен озарен.
Да будет фурий сонм твоих, о ад! удвоен, —
Орфей от Стиксовых брегов не отойдет.
Как медь, кипя, в горниле ржет,
Тенара чрево тако стонет;
Но страхом целый ад меня не тронет.
Разини челюсти, меня супруга ждет:
Пылай, реви, терзай. Чего теперь страшиться?
Я жизнь любил, чтобы супруги не лишиться.
Показываются фурии.
Опять чудовищей толпа ко мне идет:
Вы тщетно ужаснуть меня собой хотите.
Ища себе в моем мучении отрад,
Чтобы составити мой ад,
Со Евридикою разлуку мне твердите.
Фурии отвлекают Орфея от преддверия ада и заключают мелодраму балетом
Источник