Гимназисточка с русою косой ноты

Гимназисточка с русою косой ноты

ЗАПОЗДАЛАЯ ТРОЙКА

1. Не храпи, запоздалая тройка, —
Наша жизнь пролетит без следа;
Может, завтра тюремная койка
Успокоит меня навсегда.

2. И, смотря на твои фотографии,
Я на память оставил одну:
Эту девушку в черненьком фартучке,
Эту милую крошку свою.

3. Вы теперь, может быть, уже дамочка,
И какой-нибудь мальчик босой,
Боже мой, называет вас мамочкой,
Гимназисточка с русой косой.

4. Муж ваш — старый богатый чиновник.
Дом ваш вечно гостями кишит.
И у вас есть, конечно, любовник,
Но разбитое сердце молчит.

5. Не храпи, запоздалая тройка, —
Наша жизнь пролетит без следа;
Может, завтра тюремная койка
Успокоит меня навсегда.

Текст и мелодия записаны с голоса П. Худакова не позднее 1980 года.

Шел трамвай десятый номер… Городские песни. Для голоса в сопровождении фортепиано (гитары). / Сост. А. П. Павлинов и Т. П. Орлова. СПб., «Композитор – Санкт-Петербург», 2005.

Первая строфа заимствована с искажением из стихотворения Сергея Есенина «Вечер черные брови насопил. «, 1923:

Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда.

Полностью стихотворение Есенина и его другую фольклорную песенную обработку — см. песню «Месяц черные брови насупил».

В небе черные тучи нахмурились

В небе черные тучи нахмурились,
Чья-то тройка стоит у ворот.
Не вчера ли мы молодость прожили,
Не вчера ли простились с тобой?

Я тусую потертые карточки,
Среди них выбираю одну –
Эту девушку в розовом платьице,
Эту милую крошку мою.

Может быть, ты давно уже замужем,
И какой-то мальчишка босой –
Боже мой! – называет вас мамою
И шалит вашей русой косой.

Не страшна мне Сибирь отдаленная
И не страшен суровый конвой.
Все равно буду делать по-своему,
Первый танец танцую с тобой.

Я танцую, а слезы все катятся
Из моих затуманенных глаз,
Ах, как жаль, что все так получается,
Не вернуть уже годы назад.

Российские вийоны. – М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Гея итэрум», 2001.

«Не страшна мне Сибирь отдаленная / И не страшен суровый конвой. « — начало популярной лагерной песни (см. «Не страшна нам Сибирь отдаленная»)

Источник

Разбирая поблекшие карточки рпрт. А. Кармелинского

Sorting out my old faded photographs,
I ‘ll shed tears, I for long did belate,
Over one of a girl in an uniform,
А school girl with a long flaxen braid…

You are now, for certain, a lady,
And a Jim, or another little brat,
Calls you – o my God! — “mama”, or «mummy”,
А school girl with a long flaxen braid!

Your dear spouse is some clerk in an office,
Your home visit some Billys and Arts**
And, may bе, you ‘ve acquired a lover….
But that ‘ll do. Now, be quiet, oh my heart.

When I sort all my old faded photographs,
Only one will escape being torn,
Only that of a girl in an uniform,
Do reply me, my darling, come on!

Разбирая поблекшие карточки,
Окроплю запоздавшей слезой
Гимназисточку в беленьком фартучке,
Гимназисточку с русой косой.

Вы теперь уж, наверное, дама,
И какой-нибудь Федька босой
Называет Вас — Боже мой! – “мама”,
Гимназисточку с русой косой!

И ваш муж — канцелярский чиновник.
Ходят к вам Фомичи, Кузьмичи.
И у вас есть, наверно, любовник.
Но довольно! О, сердце, молчи.

Разбирая поблекшие карточки,
Лишь одной я из них не порву —
Гимназисточки в беленьком фартучке,
Где ты, детка? Откликнись! Ау!

* Переводчик неоднократно получал советы от англоязычников использовать белые стх.
Попробовал однажды, где белыми был написан оригинал. Лучше не получилось. Переводить белыми Есенина как-то показалось непристойным. Хоть и есть сомнения: а может, стихотворный перевод (мой)еще хуже?
** А это — «инверсия» по методу Эразма Дарвина и Е.Е. Каммингса.

Источник

Гимназисточка с русою косой ноты

Содержание

(жирным шрифтом выделены видеоролики)

Ах, вы, сени(для балалайки и оркестра)*

Ах, судьба *

Ах, улица(для балалайки и оркестра)*

Берёза (С.Есенин-А.Гореликова) (ноты, стихи)*

Валенки (Г.Пономаренко) (слова)

В амбар за мукой (видео — фрагмент, слова)

Виноград (из «Ивана Купала»)

Во лесочке много комарочков

В тихую лунную ночку (ноты, слова)

Гармонь, зачем ты вышла за ворота

Гляжу в озёра синие

Журчит вода по камушкам(ноты с текстом)

Загулял казак(слова, ноты)

За Уралом, за рекой, казаки гуляют

Значит твоя деревенька живёт(ноты с текстом)

И кто его знает

Как вставала я ранёшенько

Как живёшь ты, мама

Как жить(ноты, слова)

Как за нашим за двором

Как у нашего соседа

Как у наших у ворот

Как хотела меня мать

Когда-то песни матери нам пели

Колечко (из Велеславы) партитура, минусовка

Крымская казачья (С. Ананьев)

Листвы караваны(слова, ноты)

Люблю я казаченьку

Моет косу в реке ива

Молитва матери(ноты, слова)

Молода я, молода (видео с текстом, ноты)

На всей деревне

На Ивана Купала

Ой, во поле травушка

Ой, да, ты, калинушка

Ой, на горке калина

Ой, не будите меня рано

Ой, цветёт калина

Ой, чай, ты мой чай

Оттепель («Золотое кольцо») — 3000

Ох, не будите меня рано

Параня (анс.»Карагод») — MD3000

Перевоз Дуня держала

Подъезжали мы под село

Пойду-выйду на улицу

Посею лебеду на берегу

Посеяла лён за рекою

Россия — любовь навсегда

Русь богатырская (Троценко)

Соловьиная бессонница(слова,ноты)

Сыплет черёмуха снегом

Ты о чём грустишь, калина?(видео с текстом)

Уж ты, зоренька — партитура, минусовка

Уляна — MD9 (минусовка Korg) !

Хорошенький, молоденький

Хороши вечера на Оби

Четыре двора — 3000

Что ты, жинка, губы жмёшь?(слова)

Шкатулка (рус.нар.песня) — MD9(минусовка Korg)

Я на печке молотила(ноты с текстом)

*) — произведение готовится к публикации.

Ах, судьба

из репертуара Н. Кадышевой

Никто нас в церкви не венчал,
А вся душа горит в огне.
Зачем,казак,ты в степь умчал
На вороном своём коне?

Зачем ты встретился со мной,
Когда в Дону коня поил,
Зачем чубатой красотой
Казачке сердце покорил?

Припев:
Ах,судьба моя,судьба,ах,судьба,
Ах,судьба моя,скажи,почему,
Ах,судьба моя, разлука-судьба,
Я ответ никак найти не могу?

Зачем бросал сирень-цветы
В моё полночное окно?
Зачем всех в мире лучше ты,
Как солнца свет, когда темно.
Зачем желанный ты такой,
Как синеглазый вешний Дон?
Зачем в станице за тобой
Казачки ходят табуном?

Как у мечты своей спросить,
Бедой-разлукой не грозя?
Ни в чём винить, ни позабыть,
Ни разлюбить тебя нельзя.
Зачем взлетел ты на коня,
Умчал в лазоревый рассвет?
Ни у тебя, ни у меня,
Ни у судьбы ответа нет!

( есть минусовка в удобной для вас тональности)

ВАЛЕНКИ

1. Мой дружочек меня ждёт

Каждый вечер у ворот,

Но в такие холода

Мне без валенок – беда.

Чтобы к милому идти

Надо валенки найти.

Ох!

Надо валенки найти.

ПРИПЕВ:

Валенки, валенки,

Прячет моя маменька,

Всё равно я их найду,

На свидание пойду! (по 2 раза)

2. Говорят любить зимой —

Значит дома быть одной,

На морозе стынет кровь,

Не согреет и любовь.

Но не буду я страдать,

Только б валенки достать.

Ох!

Только б валенки достать.

ПРИПЕВ.

3. Разговоров не боюсь,

С милым в валенках пройдусь,

Пусть морозец горячей,

Сердцу только веселей

Буду в валенках ходить,

Буду милого любить.

Ох!

Буду милого любить.

ПРИПЕВ.

( есть минусовка в удобной для вас тональности)

Небольшой фрагмент аранжировки русской народной песни

«В амбар за мукой. «

В амбар за мукой, а на речку за водой

В амбар за мукой, а на речку за водой

В амбаре муки нет, да и на речке воды нет

В амбаре муки нет, да и на речке воды нет

Послала девку мать яровую житу жать

Послала девку мать яровую житу жать

Она жать не жавала, на мяжитке пролежала

Она жать не жавала, на мяжитке пролежала

Оглянулася назад, позади стоит казак

Оглянулася назад, позади стоит казак

Казак – казачек, казак – миленький дружек

Казак – казачек, казак – миленький дружек

На ней казачек с оборочкой юбочка

На ней казачек с оборочкой юбочка

Такой молодой, плясать будешь Любочка

Такой молодой, плясать будешь Любочка.

В амбар за мукой, а на речку за водой

В амбар за мукой, а на речку за водой

В амбаре муки нет, а на речке воды нет

В амбаре муки нет, а на речке воды нет.

Виноград

из репертуара группы «Ивана Купала»

Источник

Гимназисточка с русою косой ноты

А Витька, аккомпанируя себе на гитаре, с чувством пел:

Разбирая поблекшие карточки,

Орошу запоздалой слезой

Гимназисточку в беленьком фартучке,

Гимназисточку с русой косой.

Вспоминаю, и кажется нелепым и неправдоподобным, что Витька, столь мужественный, сильный и цельный парень, не терпевший никаких сантиментов и нежностей, мог под настроение распевать подобную чувствительную дребедень. Нелепо и неправдоподобно, но, как говорится, из песни слова не выкинешь было.

Вы теперь, вероятно, уж дамою,

И какой-нибудь мальчик босой

Называет вас, боже мой, мамою,

Гимназисточку с русой косой.

Ну и пусть. В невеселом раздумье я стоял у креста; идти в деревню, с кем-либо общаться и разговаривать мне не хотелось, и я не знал, что же теперь предпринять. Куда себя деть и чем заняться до сна.

От ближних хат тянуло жильем и аппетитным запахом свежеиспеченного хлеба; я даже ощутил некоторый голод и не без грусти подумал, что, может, никто и не вспомнил, ужинал я или нет.

Постояв еще немного, я задворьем тихонько прошел к хате Стефана, где около крыльца размещалась батальонная кухня.

Из завешенного — для светомаскировки — дерюжкой окна доносилась русская и реже польская речь, но на дворе возле двухколесных автомобильных прицепов с полевыми котлами никого не было. Не желая звать повара — я узнал его по голосу, слышному из хаты, — я сам приподнял крышки и в одном из котлов обнаружил темный тепловатый чай, а в другом — остатки вкусно пахнувшей мясом и дымом каши.

Я посмотрел вокруг, однако ни черпака, ни ложки, ни котелка нигде не нашел. Тогда я подобрал малую саперную лопатку, обмыл ее водой из бочки, осторожно, чтобы не запачкаться, перегнулся в котел и зачерпнул ею изрядную порцию густого крупяного варева.

Это оказалась еще не совсем остывшая и удивительно вкусная гречневая каша, обильно сдобренная трофейным шпиком, свиной тушенкой и жареным луком. Присев на чурбачок у прицепа, я, орудуя щепкой, с аппетитом и большим удовольствием принялся есть, только теперь почувствовав, насколько проголодался.

В хате выпивали и были уже порядком под хмелем. Кроме повара, пожилого степенного ефрейтора Зюзина, называемого всеми в батальоне Фомичом, я узнал по голосу Стефана, а также Сидякина, молоденького ершистого автоматчика из пятой роты. Был там еще кто-то, очевидно, свояк Стефана, говоривший мало и только по-польски.

Стефан все расспрашивал о колхозах, причем Фомич с пьяноватым спокойствием, растягивая слова, говорил:

— Ничего-о. Жить мо-ожно.

Сидякин же, наоборот, ссылаясь на свою деревню, ругался и с жаром советовал Стефану, если начнется коллективизация, податься в город на заработки, поскольку, мол, толку все равно не будет.

— Не бо-ойсь. — успокаивая старика и невозмутимо противореча Сидякину, тянул нараспев Фомич. — Не пропаде-ешь.

Я немного отвлекся, слушая их разговор, и, должно быть, охотно посидел бы еще, но получалось, что я подслушивал, и потому, доев всю кашу, поддетую на лопатку, я попил воды и, так никем и не замеченный, вернулся на задворье.

Тем временем Витькино пение под гитару сменилось гармонью. Играл любимец батальона, гранатометчик Зеленко, играл с редким талантом и мастерством. Что бы он ни исполнял: украинскую народную песню или старинный вальс, чеканил ли озорную плясовую или строевой бравурный марш — приходилось лишь удивляться, как из старой обшарпанной трехрядки с пробитыми и залатанными мехами ему удается извлекать такие чистые, мелодичные и берущие за душу звуки.

Вкусная сытная каша подкрепила меня не только физически, но и морально, я почувствовал себя бодрее и как-то увереннее. Зеленко играл, и меня неодолимо влекло туда — потихоньку я медленно подвигался задами к хате пани Юлии, где танцевали под гармонь.

Спустя некоторое время я стоял в крапивнике за ригой, с волнением прислушиваясь к смеху и голосам, а трехрядка звала меня, все звала, подбадривая и будоража, и постепенно я склонился к мысли, что мне следует пойти туда и пригласить Зосю танцевать.

В самом деле, почему бы мне это не сделать. Да что я рыжий, что ли.

Я попытался увидеть себя со стороны и оценить строго, но объективно.

Я был не хлипкого телосложения, достаточно ловок и танцевал, во всяком случае, не хуже Витьки или Карева. Понятно, ссадины на лице не украшали меня, однако в конце концов это не так уж существенно и надо быть выше этого.

Возможно, я совсем не умел пить и у меня недоставало командных качеств, не хватало властности в обращении с подчиненными, но я отнюдь не был тряпкой или пижоном. Я воевал уже полтора года, имел ранения и награды, причем стрелял лучше других и, если верить донесениям и фронтовой газете, имел на личном боевом счету больше убитых немцев, чем кто-либо еще в батальоне.

«Смелостью берут города. — убеждал и настраивал я себя, расхаживая за ригой. — К черту интеллигентность. Под лежачий камень и вода не течет. Главное — боевая наступательная тактика! Напористость, граничащая с нахальством. «

И еще я мысленно повторял любимое Витькино изречение: «Жизнь, как и быка, надо брать за рога, а не хватать за хвост!»

Вскоре я так основательно настропалил себя, что, отбросив все сомнения, уже ясно представлял себе, как подхожу к Зосе, и, с кем бы она ни стояла, приглашаю ее танцевать. Приглашаю не интеллигентским наклоном головы, а как и подобает настоящему мужчине — повелительно, с силой и грубовато взяв ее за руку. Я уже надумал, что если кто-нибудь окажется рядом с нею — у меня на дороге, — то я как бы невзначай, мимоходом отодвину его плечом, точно так же, как это сделал на моих глазах Витька с одним лейтенантом-артиллеристом на танцах в деревушке за Могилевом.

Возбужденный, переполненный необыкновенной решимостью, я метался в крапивнике, чувствуя, что теперь уже никто и ничто меня не остановит — я пойду напролом, как танк!

Стремительным ударом всего корпуса я отшвыривал вероятного соперника и с такой яростью хватал воображаемую руку Зоси, что у меня даже мелькнуло опасение — как бы не переборщить. Ведь она юная и нежная девушка, и, если ее так схватить, она может, не выдержав, заплакать от боли или, оскорбясь, разгневаться, как вчера за обедом, когда Витька, не тронув ее и пальцем, всего-навсего указал взглядом на цепочку от крестика.

В конце концов я так себя распалил и так разошелся, что уже положительно не мог находиться в бездействии.

Было бы несолидно появиться с задворок, к тому же не мешало сначала смахнуть пыль с сапог, и я прошел к машине в сад.

Часовой — все тот же Семенов — полулежал в кузове на сене и лениво тянул «Темную ночь». Когда я приблизился, он, скосив глаза, посмотрел на меня, однако даже не приподнялся.

— Встать! — негромко, но твердо приказал я, и поскольку он и не шевельнулся, с силой рванул его за плечо и властным железным голосом закричал: — Встать.

Недоумело глядя на меня, он поднялся в кузове (если бы он помешкал еще хоть две-три секунды, я, безусловно, выкинул бы его из машины) и хотел что-то сказать, но я, не дав ему и рта открыть, свирепо оборвал:

— Молчать. Вы что, на посту или у тещи на блинах?! Совсем обнаглел! Увижу еще хоть раз — заставлю месяц на кухне картошку чистить. — Я вскинул руку к пилотке. — Выполнять.

Я еще никогда с ним так не разговаривал, понятно, он не ожидал и несколько опешил. Он послушно вылез из кузова, повесил себе на грудь автомат и, потирая плечо и невнятно, недовольно бормоча, отошел к яблоням.

Собственно, я ничуть не собирался его воспитывать, просто мне надо было достать бархотку из Витькиного вещмешка, на котором, как мне показалось, он лежал.

Не обращая более на него внимания, я снял пыль с сапог, щедро намазал их гуталином военного времени — черной вонючей мазью — и, как это делал Витька, старательно до блеска насандалил бархоткой.

Источник

Читайте также:  Классическая гитара с тонким корпусом
Оцените статью