3 концертных этюда
Венгерский композитор, пианист, дирижер, музыкальный писатель и педагог. Уже в девятилетнем возрасте начинает выступать как пианист. В Вене берет уроки у Черни и А.Сальери. На одном из концертов 11-летнего Листа, его «благословил» Бетховен. Сильное влияние на становление великого музыкального романтика оказали встречи с Берлиозом, Шопеном и Паганини. Восхищаясь мастерством скипача-виртуоза, Лист видел и ограниченность такого рода исполнительства и стал искать иные пути, ибо «художник должен следовать внутренним, а не внешним стремлениям». Путешествуя по Швейцарии и Италии, под впечатлением явлений природы произведений искусства, он создает нотные страницы для фортепиано «Альбома путешественника», в последствии переработанного в цикл «Годы странствий». В это же время Лист пишет 12 больших этюдов для фортепиано (эти ноты классической музыки будут переработаны им в «Этюды высшего исполнительского мастерства»). В Риме Лист проводит 8 лет, став аббатом католической церкви. В течение 17 лет после этого периода выступает, преподает и дирижирует. Он становится первым пианистом, начавшим играть сольные концерты. Он воспринимает их как миссию «Высекать огонь из людских сердец». В года, когда репертуар состоял из переложений модных арий, салонной музыки и пустых виртуозных пьес, Лист играет «фортепианные партитуры» симфоний, песен и секстетов Бетховена, знакомит мир с увертюрами Вебера и Россини, симфоническими полотнами Берлиоза, вокальными произведениями Шуберта, Шумана, а позднее – с органными произведениями Баха, творениями Верди, Вагнера, Глинки. Фортепиано стало у него универсальным инструментом, способным воссоздать богатство звучания оперных и симфонических партитур, мощь органа и певучесть человеческого голоса. Лист трижды приезжал в Россию. Здесь сыграл и свой последний концерт (1847г.). В том же году, обосновавшись в Веймаре, он становится капельмейстером при княжеском дворе, перерабатывает прежнее и создает новые произведения, в том числе Венгерские рапсодии, «Прелюды» и другие Симфонические поэмы, симфонию к «Божественной комедии» Данте, 2 фортепианных концерта, Мефисто-вальс и другие. Лист создал такой музыкальный жанр как одночастная симфоническая поэма. Лист выступает как дирижер, пишет статьи и книги, создает великую пианистическую школу. Лист был признан при жизни гениальным музыкантом. Его мастерство обогащало его не только духовно, но и материально. Лист был очень богат, и уже к середине карьеры ему не было нужды работать за деньги. Более того, он занимался благотворительностью.
Смотрите также ноты произведений композитора Ференц Лист:
Источник
Ф. Лист — Этюды — Ноты для фортепиано
Сочинения композитора Ференца Листа для фортепиано
Ф. Лист
ЭТЮДЫ
для фортепиано
“Музыка”, 1981г
Редакция и комментарии Я.И. Мильштейна
“Музыка”, 1981г.
номер 11395
ПРЕДИСЛОВИЕ
В настоящем томе собраны двадцать четыре этюда Листа, опубликованные в окончательном виде между 1848 и 1863 гг. Текст этих этюдов заново проверен по первоначальным публикациям и академическому собранию музыкальных сочинений Листа (Franz Liszt-Stiftung), а в тех случаях, когда представлялась необходимость, сличен и с другими изданиями.
Редактор ставил своей целью собрать воедино из различных источников авторские указания и ремарки к исполнению этюдов. Поэтому при редактировании текста были приняты во внимание не только авторские обозначения, содержащиеся в последних редакциях этюдов, но и пометки, сделанные автором в более ранних изданиях, а также те исполнительские указания, дополнения и исправления, которые автор рекомендовал в позднейшие годы своим ученикам.
Для того, чтобы варианты и замечания, установленные автором в окончательном изложении этюдов, не смешивались с замечаниями, вариантами и дополнениями, сделанными им в иное время, последние либо выделены особым шрифтом (в том случае, если они введены в текст), либо помещены в примечаниях.
Таким образом, авторский текст последней редакции этюдов сохранен в этом издании полностью и напечатан, включая исполнительские указания, нормальным крупным шрифтом. Все же дополнения набраны более мелким и тонким шрифтом. Причем те из них, которые несомненно принадлежат самому Листу, напечатаны без каких-либо оговорок (только графические обозначения, как, например, лиги, поставлены для более ясного выделения в круглые скобки). Те же дополнения, принадлежность которых Листу полностью еще не доказана (и которые большей частью исходят от его учеников), а также те, которые сделаны редактором в развитие содержащихся в тексте авторских указаний, заключены в квадратные скобки.
Орфография автора (не всегда достаточно точная и правильная, по очень своеобразная и не вызывающая исполнительских сомнений) в основном оставлена без существенных изменений; она подверглась лишь самой необходимой редакционной корректуре. Очевидные мелкие опечатки и неточности письма исправлены в тексте без особых пояснений. Общие исполнительские указания, исторические справки об этюдах и программное содержание некоторых из них даны в специальных комментариях. Там же помещены сведения о точном значении музыкальных терминов, наиболее часто встречающихся у Листа. В приложении напечатана листовская обработка этюда соль минор Ф. Давида.
Я. Мильштейн
- ЭТЮДЫ ВЫСШЕГО ИСПОЛНИТЕЛЬСКОГО МАСТЕРСТВА
- 1. Прелюдия
- 2. a-moll
- 3. Пейзаж
- 4. Мазепа
- 5. Блуждающие огни
- 6. Видение
- 7. Героика
- 8. Дикая охота
- 9. Воспоминание
- 10. f-moll
- 11. Вечерние гармонии
- 12. Метель
- БОЛЬШИЕ ЭТЮДЫ ПО ПАГАНИНИ
- 1. g-moll
- 2. Es-dur
- 3. Колокольчик (Кампанелла)
- 4. E-dur
- 5. E-dur
- 6. a-moll
- В ГНЕВЕ. Этюд для усовершенствования.
- ТРИ КОНЦЕРТНЫХ ЭТЮДА
- 1. As-dur
- 2. f-moll
- 3. Des-dur
- ДВА КОНЦЕРТНЫХ ЭТЮДА
- 1. Шум леса
- 2. Хоровод гномов
- ПРИЛОЖЕНИЕ
- Этюд g-moll Давида
- КОММЕНТАРИИ
- 1. Общие замечания
- 2. Примечания к отдельным произведениям
Скачать ноты
Золотой репертуар пианиста
Ф. Лист
Концертные этюды
“Композитор”, 1994г
Только для информации.Ференц Лист придавал огромное значение поэтической стороне музыки. Подавляющее большинство его сочинений, в том числе и многие этюды, имеют явную или скрытую программу и уж непременно образное содержание, на что сам композитор указывал в названиях и подробных обозначениях, касающихся, характера исполнения. Три концертных этюда, сочиненных около 1848 года, в оригинале имеют заголовки: 1. «Жалоба», 2. «Легкость», 3. «Вздох». Этюд «Хоровод гномов» из цикла «Два концертных этюда» сочинен в 1862-м или 1863 году. Этюд «Кампанелла» («Колокольчик») на тему финала си«минорного Скрипичного концерта Паганини вошел в цикл «Большие этюды по Паганини», сочиненный в 1851 году и посвященный Кларе Шуман.
- Три концертных этюда
- I. As-dur
- II. f-moll
- III. Des-dur
- «Хоровод гномов11 (концертный этюд)
- «Кампанелла» (из цикла «Большие этюды по Паганини»)
Источник
Тема: Немного о Листе и его этюде «Un Sospiro»
Опции темы
Поиск по теме
Немного о Листе и его этюде «Un Sospiro»
Хотелось бы сказать несколько слов о композиторском, исполнительском и человеческом облике Франца Листа.
В истории музыки трудно найти человека более открытого, более эрудированного и благородного, чем Франц Лист. Трудно перечислить всех талантливых и гениально одаренных музыкантов, которым Лист своим огромным авторитетом помог в признании — от наших Глинки, Алябьева, Бородина, Зилоти до Грига, Вагнера и замечательного американского композитора Макдоуэлла.
Самые талантливые пианисты со всего мира — из Европы, из Америки — мечтали учиться у великого мастера. Но попасть в ученики к Листу было очень трудно, не помогали никакие рекомендательные письма королей и королев. Когда Лист прослушивал очередного претендента в ученики, наивысшая степень его недовольства и презрения выражалась словами: «Вам надо учиться в консерватории». Лист считал консерватории средоточием пошлости, дурного вкуса и бездуховности. К своим ученикам Лист относился, как к родным детям, и, при своих весьма скромных доходах, никогда не брал с них платы за обучение — так же, как и его великий учитель Антонио Сальери, незаслуженно опозоренный Пушкиным. Часто Лист даже сам оплачивал расходы своих учеников. Об этом пишет в своих воспоминаниях его любимый русский ученик А.И.Зилоти, профессор московской консерватории, двоюродный брат и учитель С.В.Рахманинова. Зилоти писал, что тот, кто не видел Листа и не общался с ним, не может составить себе представление о необыкновенной душевной красоте, обаянии и благородстве этой личности. Зилоти благодарит судьбу за счастье встречи с Листом. А надо сказать, что до этого Зилоти учился не у кого-нибудь, а у самого Н.Г.Рубинштейна.
Трагедия жизненного пути Листа заключалась в том, что, признавая его величайшим пианистом, современная ему, так сказать, музыкальная общественность весьма скептически относилась к Листу — композитору. В этом была одна из причин того, что Лист оставил свою блистательную концертную деятельность в пору ее наивысшего расцвета и замкнулся в своем композиторском творчестве, в своих учениках, в религии. Лист был очень религиозен и ежедневно утром молился в церкви.
Эта трагическая коллизия жизни Листа получила свое отражение и в его дружбе с Шопеном. Как известно, дружба обычно бывает асимметричной. Так и в этом случае. Лист восхищался музыкой Шопена, преклонялся перед его гением, написал о нем восторженную книгу и всячески проповедовал его музыку — прежде всего, своим собственным блистательным исполнением, которому Шопен нередко завидовал. Например, он писал в одном из писем, что хотел бы играть свои этюды, как Лист. Вместе с тем Шопен, хотя и посвятил Листу и его жене Мари Д’Агу свои бессмертные этюды, всегда относился к Листу с лёгкой иронией и не очень ценил его сочинения, намекая на их внешнюю, показную экзальтацию. Возможно, Шопен был иногда прав, но надо учесть и то, что, при всей своей гениальной одарённости, он был очень замкнутым и, в какой-то степени, не то что ограниченным, но довольно малоэрудированным музыкантом. Например, общеизвестно, что он не знал многих чуждых ему по духу поздних сонат Бетховена, не рекомендовал своим ученикам играть замечательные произведения Мендельсона и Шумана, например, «Карнавал». Не захотел встретиться с гениальным Михаилом Глинкой — а, наверное, эти два великих музыканта нашли бы, что поиграть друг другу и о чём поговорить, тем более, что Глинка прекрасно знал французский (впрочем, возможно, здесь сыграла роль неприязнь поляков к русским после подавления польского восстания). Как писал советский пианист Натан Перельман, «Шопен боялся открытого моря музыки». А по отношению к Листу невозможно даже предположить нечто подобное — он был одним из самых образованных, эрудированных, благородных и открытых музыкантов своего времени, притягивавшим к себе всё новое и прогрессивное, что появлялось в музыке. (Хотя, между прочим, скорее именно Шопен получил систематическое общее и музыкальное образование, а Лист был в значительной степени самоучкой.)
Время давно решило спор о ценности композиторского наследия Листа. Не все, но многие произведения Листа, наряду с произведениями великого Шопена, навечно вошли, как принято говорить, в сокровищницу мирового музыкального искусства. Это тот вовсе не обязательный для истории музыки случай, когда в музыке отразились обаяние, душевная красота, человеческое достоинство и благородство её автора.
Послушаем одно из замечательных произведений Листа — его концертный этюд ре бемоль мажор с несколько загадочным подзаголовком «Вздох» («Un Sospiro»), посвящённый дорогому для автора человеку — дяде Эдуарду. Лист любил давать свом произведениям программные названия.
Впервые мне довелось услышать этот этюд в детстве, в старом (кажется, немецком) кинофильме «Письмо незнакомки» по бессмертной новелле Стефана Цвейга, где периодически возобновляющаяся мелодия этого этюда служит своеобразным, скромным и грациозным, как негасимая свеча, музыкальным символом-рефреном вечной любви, преодолевающей одиночество, годы и саму смерть. Этюд полон необыкновенной красоты, грации, благородного пафоса. Всё это как-то переплетается то нежными, то горячими волнами эмоций, связано поэтической декламацией и патетикой. Завершается этюд мягким и одновременно торжественным заключением, в духе характерных для Листа античных ассоциаций — как будто сама Эолова арфа даёт отдохновение прекрасным пережитым страстям.
Наверное, символично, что именно этим этюдом Листа завершил своё последнее концертное выступление смертельно больной Сергей Васильевич Рахманинов. И, чтобы не заканчивать на этой печальной ноте, вспомним еще рассказ А.К. Глазунова об исполнении этого этюда, переданный молодым другом композитора пианистом В.В.Софроницким, учившимся в Петроградской консерватории, где Глазунов был директором. В юности Глазунову посчастливилось побывать в гостях у самого Листа и услышать этот этюд в божественном исполнении автора. Память об авторском исполнении этого этюда осталась у Глазунова на всю жизнь; он говорил, что руки Листа не играли, а как бы парили над клавиатурой, создавая необыкновенно прекрасную волшебную ауру.
Послушаем этот этюд в «классическом», на мой взгляд, исполнении замечательного чилийского пианиста Клаудио Аррау, учившегося, между прочим, у последнего ученика Листа — Мартина Краузе. (Аррау использует в некоторых местах несколько непривычные варианты листовских каденций.)
И ещё одно исполнение — прелестной тайваньской пианистки Су Тин Чен. Судя по весьма сдержанному приёму, тайбейские слушатели явно недооценили её нежную, грациозную и романтичную интерпретацию:
Ответ: Немного о Листе и его этюде «Un Sospiro»
Хотелось бы сказать несколько слов о композиторском, исполнительском и человеческом облике Франца Листа.
В истории музыки трудно найти человека более открытого, более эрудированного и благородного, чем Франц Лист. Трудно перечислить всех талантливых и гениально одаренных музыкантов, которым Лист своим огромным авторитетом помог в признании — от наших Глинки, Алябьева, Бородина, Зилоти до Грига, Вагнера и замечательного американского композитора Макдоуэлла.
Самые талантливые пианисты со всего мира — из Европы, из Америки — мечтали учиться у великого мастера. Но попасть в ученики к Листу было очень трудно, не помогали никакие рекомендательные письма королей и королев. Когда Лист прослушивал очередного претендента в ученики, наивысшая степень его недовольства и презрения выражалась словами: «Вам надо учиться в консерватории». Лист считал консерватории средоточием пошлости, дурного вкуса и бездуховности. К своим ученикам Лист относился, как к родным детям, и, при своих весьма скромных доходах, никогда не брал с них платы за обучение — так же, как и его великий учитель Антонио Сальери, незаслуженно опозоренный Пушкиным. Часто Лист даже сам оплачивал расходы своих учеников. Об этом пишет в своих воспоминаниях его любимый русский ученик А.И.Зилоти, профессор московской консерватории, двоюродный брат и учитель С.В.Рахманинова. Зилоти писал, что тот, кто не видел Листа и не общался с ним, не может составить себе представление о необыкновенной душевной красоте, обаянии и благородстве этой личности. Зилоти благодарит судьбу за счастье встречи с Листом. А надо сказать, что до этого Зилоти учился не у кого-нибудь, а у самого Н.Г.Рубинштейна.
Трагедия жизненного пути Листа заключалась в том, что, признавая его величайшим пианистом, современная ему, так сказать, музыкальная общественность весьма скептически относилась к Листу — композитору. В этом была одна из причин того, что Лист оставил свою блистательную концертную деятельность в пору ее наивысшего расцвета и замкнулся в своем композиторском творчестве, в своих учениках, в религии. Лист был очень религиозен и ежедневно утром молился в церкви.
Эта трагическая коллизия жизни Листа получила свое отражение и в его дружбе с Шопеном. Как известно, дружба обычно бывает асимметричной. Так и в этом случае. Лист восхищался музыкой Шопена, преклонялся перед его гением, написал о нем восторженную книгу и всячески проповедовал его музыку — прежде всего, своим собственным блистательным исполнением, которому Шопен нередко завидовал. Например, он писал в одном из писем, что хотел бы играть свои этюды, как Лист. Вместе с тем Шопен, хотя и посвятил Листу и его жене Мари Д’Агу свои бессмертные этюды, всегда относился к Листу с лёгкой иронией и не очень ценил его сочинения, намекая на их внешнюю, показную экзальтацию. Возможно, Шопен был иногда прав, но надо учесть и то, что, при всей своей гениальной одарённости, он был очень замкнутым и, в какой-то степени, не то что ограниченным, но довольно малоэрудированным музыкантом. Например, общеизвестно, что он не знал многих чуждых ему по духу поздних сонат Бетховена, не рекомендовал своим ученикам играть замечательные произведения Мендельсона и Шумана, например, «Карнавал». Не захотел встретиться с гениальным Михаилом Глинкой — а, наверное, эти два великих музыканта нашли бы, что поиграть друг другу и о чём поговорить, тем более, что Глинка прекрасно знал французский (впрочем, возможно, здесь сыграла роль неприязнь поляков к русским после подавления польского восстания). Как писал советский пианист Натан Перельман, «Шопен боялся открытого моря музыки». А по отношению к Листу невозможно даже предположить нечто подобное — он был одним из самых образованных, эрудированных, благородных и открытых музыкантов своего времени, притягивавшим к себе всё новое и прогрессивное, что появлялось в музыке. (Хотя, между прочим, скорее именно Шопен получил систематическое общее и музыкальное образование, а Лист был в значительной степени самоучкой.)
Время давно решило спор о ценности композиторского наследия Листа. Не все, но многие произведения Листа, наряду с произведениями великого Шопена, навечно вошли, как принято говорить, в сокровищницу мирового музыкального искусства. Это тот вовсе не обязательный для истории музыки случай, когда в музыке отразились обаяние, душевная красота, человеческое достоинство и благородство её автора.
Послушаем одно из замечательных произведений Листа — его концертный этюд ре бемоль мажор с несколько загадочным подзаголовком «Вздох» («Un Sospiro»), посвящённый дорогому для автора человеку — дяде Эдуарду. Лист любил давать свом произведениям программные названия.
Впервые мне довелось услышать этот этюд в детстве, в старом (кажется, немецком) кинофильме «Письмо незнакомки» по бессмертной новелле Стефана Цвейга, где периодически возобновляющаяся мелодия этого этюда служит своеобразным, скромным и грациозным, как негасимая свеча, музыкальным символом-рефреном вечной любви, преодолевающей одиночество, годы и саму смерть. Этюд полон необыкновенной красоты, грации, благородного пафоса. Всё это как-то переплетается то нежными, то горячими волнами эмоций, связано поэтической декламацией и патетикой. Завершается этюд мягким и одновременно торжественным заключением, в духе характерных для Листа античных ассоциаций — как будто сама Эолова арфа даёт отдохновение прекрасным пережитым страстям.
Наверное, символично, что именно этим этюдом Листа завершил своё последнее концертное выступление смертельно больной Сергей Васильевич Рахманинов. И, чтобы не заканчивать на этой печальной ноте, вспомним еще рассказ А.К. Глазунова об исполнении этого этюда, переданный молодым другом композитора пианистом В.В.Софроницким, учившимся в Петроградской консерватории, где Глазунов был директором. В юности Глазунову посчастливилось побывать в гостях у самого Листа и услышать этот этюд в божественном исполнении автора. Память об авторском исполнении этого этюда осталась у Глазунова на всю жизнь; он говорил, что руки Листа не играли, а как бы парили над клавиатурой, создавая необыкновенно прекрасную волшебную ауру.
Послушаем этот этюд в «классическом», на мой взгляд, исполнении замечательного чилийского пианиста Клаудио Аррау, учившегося, между прочим, у последнего ученика Листа — Мартина Краузе. (Аррау использует в некоторых местах несколько непривычные варианты листовских каденций.)
И ещё одно исполнение — прелестной тайваньской пианистки Су Тин Чен. Судя по весьма сдержанному приёму, тайбейские слушатели явно недооценили её нежную, грациозную и романтичную интерпретацию:
Лист один из любимейших моих композиторов. Насчёт его личности: да он был крайне энергичной, «гипертимной» личностью, очень разносторонним, многогранным, но не столь уж безупречным. Ему не чужд был показной пафос. Например, был такой случай: он играл какой-то очередной бравурный парафраз, руки метались по клавиатуре, на лице было выражение такого патетического напряжения! И вот он, как вы думаете что? Лист падает в обморок! Да, такое было. Говорят, что его «эффекты» распространялись не только в виде виртуозной техники, но и в виде эпотажа, порою эксцентрики. Он купался в своей славе, жить без неё не мог. Да, он помогал другим композиторам пробить себе дорогу, но никогда и никому бы не позволил отобрать у себя свой кусок славы. Он даже не целовал дамам руки — дамы целовали руки ему. У него в жизни бывали депрессивные эпизоды, когда он записался в монахи. Шувалов вообще считает его аффективным психопатом. Конечно, это не умоляет его таланта, но позволяет посмотреть на него с ещё одной стороны.
Источник
- Три концертных этюда
Скачать ноты
