Ломир але инейнем ноты

Каганович Михаил Вениаминович родился в 1956 году в Москве. Лазарю Моисеевичу не родственник и даже не однофамилец. Образование высшее. Служил в Советской армии.

Трудился в Онкологическом научном центре АМН СССР. Занимался бизнесом. Одним из первых в России приватизировал колхоз. Под Москвой. Когда история эта закончилась, так сказать, «летально», занялся частным извозом.

Временами снимается в телесериалах, в качестве актера больших и не очень ролей. Когда спускается в метро – узнают.

Пишет с 13-ти лет. Дописался до членства в Союзе писателей Москвы. Печатается в «толстой» периодике. Автор трех опубликованных книг: стихов «CREDO» . и двух романов «Начало романа» и «. На конной тяге» – издательства «Арт-Хаус Медиа» (Москва). За что низкий поклон издателю и благодетелю А.П. Шишкину.

Из книги
«А . начало романа»

Ломир але инейнем !
– Давайте все вместе!

Когда очевидцы рассказывали, как пел мой дедушка, глаза их начинали светиться.

Иные даже пытались, приосанившись, показать, как «по-русски», раскинув руки и чуть присев, все без исключения почему-то подчеркивали: именно – «по-русски», дедушка начинал выводить: « Ломир але инейнем ! Инейнем !»

И все без исключения, кто по преданию, а кто и воочию видевши , рассказывали, как на первом мощном и густом «Ло». – гасла первая свеча, а на – « инейнем ! Инейнем !» – подряд две другие. И как после величания жениха и невесты: « Йошеле мекабул поним зайн . Ун Двойреле мекабул поним зайн !» – вино в разнокалиберных серебряных стаканчиках, бокалах и кубках, которые доставали из заветных сундуков лишь на Пейсах да на Хупу . Ой! Простите! – на Пасху да на Свадьбу – увлекся. Ну, так вот же – вино в праздничном серебре подергивалось вдруг рябью, словно Неизреченный босиком по нему пробегался, присутствием Своим, дабы освятить трапезу.

Имевшие глаза видеть, видели. А имевшие уши слышать, слышали. Они же потом рассказывали, как мурашки пробегали по коже, и комок подступал к горлу, и слезы причастности наворачивались сами собою, когда дедушка, закрыв глаза и запрокинув голову, выводил и вытягивал последние слова:

« Немен аби -и-селе ва -а-а- аайн . » — Возьмем немножечко вина!

А наблюдавшие (все без исключения — они же и рассказывали) шеей, губами, бровями тянулись следом, словно пытаясь проникнуть в малейшие движения замысла поющего, чтобы на последнем звуке подхватить и повторить только что услышанное, сотрясая стены радостным хором, подтверждая и клянясь: « Немен абиселе вайн . »

Что в адаптированном переводе означает: «Примем по маленькой!»

И комок в горле, и тысячелетние слезы выталкивались, выкрикивались громовым этим хором. И горечь, что горше желчи и горячее огня, заливалась скупыми глоточками драгоценной красной кислятины, до которой только что касалась стопа Неизреченного.

А потом — еще, и еще, и еще раз. По кругу. За каждого сидящего за столом.

И за каждого — с величанием.

И за каждого: « Немен абиселе вайн !»

Под самозабвенный рев еврейского хора. Шляпы да ермолки набекрень. Парики с платками съехали. Морды , как вы говорите, «жидовские» — красные. Пейсы — по ветру.

Мама дорогая! Когда в глазах одновременно тоска изгнания и безумная удаль присутствия. — ну что вам сказать!?

Это — « Лешоно хабо б’Иерушалаим !» В следующем году в Иерусалиме! А сегодня и сейчас — мы тут!

Чистое раздвоение личности — сиречь — шизофрения.

В общем, еврейское казачество восстало.

Маруся раз, два, три, калына .

И так — по кругу, и так — за каждого, чтобы всем досталось.

К слову сказать, дедушка мой никогда не был певцом, то есть прославился вовсе не этим, и хлеб себе добывал далеко не пением.

Но, когда он заводил это свое знаменитое « Ломир алэ . », никто и никогда не то что не решался — попросту не смел помогать ему. Особенно величальный зачин.

Даже хазан — главный голос в синагоге.

Наоборот — до поры хазан сидел, потупившись на вино, налитое перед ним в большой серебряный стаканчик, и вслушивался, едва уловимо цокая языком. Так ювелир разглядывает крупный камень в рыбоглазую свою лупу.

Когда же вино в серебре начинало вдруг само собою дрожать, хазан вскидывал указательный палец и тихо, очень тихо, но явственно вскрикивал: « Омэйн !», что в переводе означает «Аминь!», знаменуя тем самым свершающееся на глазах чудо.

Как мы теперь понимаем, эти действия по дрожанию вина свидетельствовал хазан Неизреченное Присутствие, вызванное звуками дедушкиного голоса. И всех призывал быть тому свидетелями. Собственно, именно благодаря этим свидетельствам нам все и известно.

А уж когда величальный зачин заканчивался, дедушка мой поворачивался к хазану и, раскрыв объятия, приглашал того наконец-то разделить с ним счастье и славу сольного пения. Словно блюдо с фаршированной рыбой. На двоих. Друг против друга. Подбоченясь , смакуя и сияя. От вкуса и самого процесса. Когда в глазах у присутствующих — алчба, зависть и. любовь.

Тогда-то и начиналось нечто невообразимое, о чем сейчас можно составить весьма отдаленное представление по бледным лишь копиям совместного пения Хосе Каррераса да Лучано Паваротти, и что, впрочем, после бесподобного тургеневского сюжета «Певцы» из «Записок охотника» живописать не имеет никакого смысла. Да я и не стану.

Однако когда дедушка мой и хазан , перекликаясь и соперничая, начинали петь вдвоем, они доводили сидящих за столом сначала до состояния хора, а уж потом хор до такого высокого накала, что под конец, на самом последнем витке этого еврейского рондо, их обоих ими же разъяренный хор самозабвенно уже величал: « Хазейним мекабул поним зайн !»

И фаршированная рыба славы трещала и лопалась вдоль хребта, переполняемая любовью поющих .

Цымес а мехае !
Вкуснятина — блаженство!

Возьмите пару щук, килограмма по два весом каждая, или — как говорили раньше — фунтов около четырех. Почистите чешую на рыбах, отстригите ножницами плавники, чтобы пальцы — не про нас да будет сказано! — на плавники те не наколоть. Выпотрошите и хорошенько промойте. Да так, чтобы ни одной кровинки изнутри! Порежьте на куски, перста в четыре толщиною. И аккуратненько, чтобы не попортить шкуру, вырежьте мякоть между кожею и костями.

Можно также спустить со щуки шкуру чулком, предварительно сделав круговой надрез у основания головы. Чулок надо стягивать, чтобы не разъехался, с изнанки деликатненько подрезая косточки плавников. Женщины поймут! А уж после только потрошить, промывать да срезать с костей мясо.

Из головы выньте жабры, удалите глаза, а вместо них вставьте что-нибудь. Хоть маслины – что ли. Я знаю. – Их вейс ?

Когда будете разделывать голову, осторожненько лезьте той голове в пасть — остерегайтесь напороться на щучий зуб. А они-то, зубы, у щуки везде почти. Даже на жабрах. Проколете палец — пойдет кровь. Попадет кровь на мясо, и все — беда. Станет щука не кошерной.

Трейф . По-простому — треф. Плохо. А уж какая там из нее еда после, если она — щука треф.

Ой! Только не надо мне, пожалуйста, этих штучек — щука пик, щука червей.

Да, да, да! И бубновой щуки тоже, кстати, не бывает.

А щука треф бывает. Треф — это не кошер.

И значит, щука треф — это не чистая, не еврейская щука.

Ну, хорошо, хорошо! — палец мы не проткнули. Все в порядке.

Отделенное от костей щучье мясо проверните через мясорубку с большим количеством лука — штук восемь луковиц на одну рыбину! Шелуху с лука не выбрасывайте!

Однако не спешите говорить, что евреи — жадные. Подождите! — всегда успеете!

Возьмите халу. Теперь ее зовут плетенкой с маком, а вообще-то она — хала. Разрежьте на крупные куски и хорошенько вымочите в молоке или даже сливочках. Если вы к свадьбе готовитесь, и родственники «с другой стороны» — на кухне. То есть, вроде бы, вам помогают, что-то свое делают, но на самом деле все время за вами подглядывают. Хотят-таки выведать, как это оно готовится, что вы готовите лучше всех. И заодно, конечно, смотрят, чтобы вы пальцем не ткнулись в острый плавник или зуб щучий, чтобы — не приведи Господи! — не вышел треф. Да не про нас будет такое сказано.

Ну, так вот же, к чему, бишь , это я? — когда вы вымочите, значит, эту халу в молоке или сливочках, то отожмите ее потом хорошенько. Нарочно над раковиной или помойным ведром, чтобы родственники «с той стороны» треснули от жадности. Даже если вам самому хочется эти отжатые сливочки. Потом. С кусочком халы. Тихонько. Не спеша. Откинувшись к стеночке и вытянув ножки. Закатывая глаза от удовольствия. Цымес а мехае ! По-еврейски это означает «вкуснятина — блаженство!».

Все равно — в помойку! Пусть слюной захлебнутся! Я вам советую! Это всяко ежели — родственники «с другой стороны». А так — на ваше усмотрение. Я бы лично съел! И вот эту самую отжатую халу тоже проверните через мясорубочку , в тот же фарш. Потом возьмите еще восемь луковиц на одну рыбину, всего — шестнадцать, и хорошенько выжарьте этот лук на большой сковородочке с большим количеством масла.

У тех, кто соблюдает посты, масло это зовется постным. Масла берите по десять столовых ложек на одну рыбину. Всего — двадцать. Ну, можете взять девятнадцать, чтобы немножко сэкономить. Я знаю. Их вейс ?

Лук выжаривайте на медленном огне, чтобы не подгорел. А масло наливайте на сковороду быстро, чтобы родственники «с другой стороны» не успели посчитать, сколько ложек вы налили. Запомнили? — двадцать, ну, в крайнем случае, девятнадцать, чтобы немножечко сэкономить. Но уж никак не восемнадцать! — не жадничайте.

Вот вы налили масло, раскалили его на большом огне. И бросайте туда лук, порезанный, как вам захочется — соломкой, кубиками — все равно. Лук этот потом, по-любому , через мясорубку вертеть. Сразу же убавляйте огонь под сковородой и выжаривайте тот лук до состояния, когда он порозовеет и совсем высохнет. А потом снимайте с огня и в мясорубочку . Можете для общего вкусу — это, правда, кому как! — положить четыре или шесть крупных зубчиков чесноку.

Помните у Шолом-Алейхема? «Кто не ел чеснока, от того не разит!» Вообще-то эту рыбу лучше делать с чесноком. Евреи — народ, на чесноке взросший. Хотя, всеконечно, можно и без чеснока.

Евреям советую, остальным — строго по вкусу.

На случай «чеснок класть» существует особое предание. Пять зубчиков или разных класть нельзя. У нас ведь две щуки? Две! А ну, как одной чесноку достанется меньше? Она ж обидится — да не сготовится ! А то и вовсе — огорчится. И какой, вы думаете, после этого будет вкус?

Та же история с яйцами! По два яйца на каждую рыбину. Всего — четыре. Однако и тут есть своя тонкая штучка. Яйца надо разбивать не в фарш, а в чашечку или же на блюдце. По одному. Чтобы — не приведи Господи! — не попало в фарш яйцо, у которого на желтке есть кровавая точечка.

Сразу будет треф. А чтобы не было треф, чтобы все было кошер, вы яйцо — на блюдечко или в чашечку. Ложечкой чайной аккуратно покрутили желточек , убедились, что все в порядке, и в фарш его.

Для тех, кто туго соображает или не очень внимателен, повторюсь – делать это надо строго по одному яйцу. Не догадались почему? Ха! Ну, если вы разбили на блюдечко уже три яйца, и они таки все хорошие, то есть кошер? А четвертое яйцо будет, да, плохое, с кровью, то есть треф? Тогда все четыре яйца уже вместе будут треф. А оно вам нужно – четыре яйца в помойку? А ваша кошка с такого количества обожрется , и у нее будет понос. Или у вас вообще нету никакой кошки.

Впрочем, что это я? Все сказанное про кровавые яйца относится только к правоверным евреям. Для остальных трефные яйца можно оставить на омлет или на котлеты из свинины.

Я вам советую, запомните про яйца сразу! Вы же не Ротшильд какой-нибудь?!

Хотя, например, быть себе Ротшильдом я бы хотел! Да и вам тоже! Про нас с вами такое сказано да будет!

Впрочем, если бы мы были Ротшильды, сдалось бы нам готовить эту фаршированную рыбу? Что у нас с вами кухарки нету , что ли? Тем более , что в рыбе той, еврейской, я чай, лука-то и хлеба больше, чем самой рыбы. Ну, так что значит? Все, что мы сделали, уже в помойку выбрасывать?

Ладно, ладно, договорились – мы не Ротшильды. И уже успели провернуть все через мясорубочку , и уже яйца по одному, как положено, вбили в фарш.

Нет! Мы это выбрасывать не будем.

Мы будем это хорошо солить, хорошо будем перчить и долго-долго будем мешать. А потом поставим на холод.

И если мы готовимся к свадьбе, то пойдем-ка побалакаем с родственниками «с той стороны» о том, знаете, о сем. Не столько из интереса – очень надо! – что такого умного они могут нам сказать? Нет, так! Чтобы час-другой прошел. Ну, и чтобы, ясное дело, чего ни то разведать, разнюхать про «ту сторону». Вы ж понимаете!

Ах! Чего только ни сделаешь за час-другой, особенно, если не с кем поговорить?

Ничего не сделаешь. Все мысли только об этой проклятущей рыбе, чтобы ей уже сготовиться . Ею, вы будете смеяться, уже пахнет весь дом. Мало того, что тиной пропахли руки, стол, раковина, так везде же горками громоздятся припасы. Тут – горка тоненьких кружочков сочной морковочки — мерн слейзелах ; тут — горка тонюсеньких ломтиков свеклы — бурэкес слейзелах , что означает ровно то, что я сказал; тут – горка щучьей икры, будь она трижды неладна, потому что тоже воняет так, как что бы мне вам лучше придумать сказать.

Кстати, о щучьей икре. Когда вы будете жарить лук, так вы пожарьте немножко побольше лучка – а бисл арибер цибелес на «немножко побольше» масла. Возьмите это «немножко побольше » и отложите себе в сторонку. А щучью икру, пока будете разговаривать с родственниками с другой стороны, вы очень даже неплохо потом обжарите вместе с этим отложенным луком, быстро и на большом огне, но чтобы не подгорело. А потом растопчите икру вилкой и, чуть присолив, подавите сверху еще немножко сока из пол-лимона. И подайте этой усатой тетке «с той стороны», чтобы она вообще обалдела . А она спросит:

– Что? Это туда же?

Она же следит за вами! Она же все хочет понять с первого разу, но понять вообще-то уже ничего не может. У нее же голова кругом.

Так вы же ей скажете с ангельской улыбкой:

Впрочем, «мадам» можете не прибавлять, потому что это – как с чесноком.

Евреям советую, остальным – строго по вкусу.

Ну, ладно! Что там еще у нас из ужасов на кухне? Есть у нас еще горка плотных луковых кружочков — цибелес слейзелах . Вы уже по-еврейски понимать начинаете? Нет, не колечков луковых, которые — цибелес ринглерлах , а именно — кружочков. Плотненьких, не разобранных.

Тоже, кстати, для общего запаху в доме – ничего себе.

Есть у нас еще горка луковой шелухи. Мало той, что вы начистили с лука, который в рыбу пошел, надо еще в мешке начесать-нашелушить. У соседей попросить. Или пусть родственники «с той стороны» с собой принесут, если вы к свадьбе готовитесь. Только уж не говорите им, зачем да для чего. Пусть их головы поломают. Пусть. А вы ту шелуху с умным видом промывайте-намывайте, пока они икру щучью лопают да нахваливают. Пусть только попробуют не нахваливать! — поперек горла им икра та встанет. А шелуху промывайте только холодной водой. Нор калтер вассер ! Не приведи вас Господи — горячей! Цвет уйдет. Только холодной! Слышите? Как промоете шелуху, сразу же начинайте ее расправлять. Впрочем, как хотите — можете и не расправлять.

Только за всем этим час-другой и прошел. Тут вы с холода фаршик перемешанный снимаете и видите — загустел. Лук-то, высушенный на огне, лишнюю влагу на себя потянул, набух. А фарш от него цвет слегка перенял. Вы тогда еще раз проверните все это дело через мясорубочку и, коли загустело сильно, добавьте пару столовых ложек холодной воды. А не то — и еще пару-другую! По обстановке. И сразу начинайте ложкой или лопаткой деревянной взбивать. Чтобы пышным стало. Пышным. А густотою пусть будет пожиже . Как густая сметана примерно, а не как котлетный фарш. Так. Что теперь?

Борух ато адойной эло’ейну , мелех ‘а- ойлом . Шихийону , вийкимону , ви’игийону лазман ‘ азэ .

В общем, Господи, благослови!

Так, и чего вы ждете? Начинайте набивать рыбу! Вымойте руки и — руками. Между костями и кожей все фаршем проложите, чтобы все было заполнено. Так же плотно набивайте рыбный чулок, если возьметесь делать еврейскую щуку чулком. Хотя, конечно, самый лучший чулок – это чулок с деньгами. Он же — как известно — лучшая колбаса. Абер ! — однако! — мы про рыбу. А в рыбе все начинается с головы. Головы набейте, чтобы целиком были наполнены. А класть их будете на затылок, в самый низ. Туда же положите и кости, что от потрошения чулка остались, и плавники срезанные — от них самый клей.

Но это потом, а сейчас — самое важное. Берете кастрюлю и густо и плотно выкладываете дно луковой шелухой. Промеж шелухи-то, аккурат , можете и положить те самые кости. На шелуху кладете плотный слой тоненьких свекольных кружков, на них — слой кружочков луковых. Тут кладите луку отдельно, без счету — сколько получится, не жалея. Чтобы свекла не окрасила рыбу, а передала колер всему бульону через лук. Потом только лишь — на лук — щучьи головы, затылком вниз. Рядом с головами, сколько уместится, — наполненные фаршем куски. Поверх этого слоя рыбы кладете плотно слой кружочков морковных — мерн слейзелах . А уж поверх моркови опять плотно покрывайте луковой шелухой. И опять — бурэкес слейзелах , цибелес слейзелах , рыба, морковка, шелуха. А на каждый слой рыбы — перец горошком. Гвоздики нужно положить или душистого перца. Да, можно и лаврушки . Сколько? А это уж, как вам оно нравится. Помнить надо только одно: шелуха и сверху, и снизу! Однако , перед тем как шелухою луковой все это дело закрыть, надо осторожно по стеночке налить в кастрюлю ледяной воды, чтобы рыбу покрыла на два пальца. А уж после только лишь закрывать шелухою . Потому-то и надо было ее расправлять! А вы ленились. Дайте щуке после процедур этих постоять полчаса в кастрюле, сосредоточиться.

И опять: « Борух ато адойной эло’эейну мелех ‘а- ойлом . »

И ставьте на огонь. Когда закипит, огонь сбавьте до самого маленького и варите под крышкой. На малюсеньком огоньке варите, чтобы и не булькало-то совсем, а так — один пузырик в минуту раз. Часов шесть подряд примерно. Косточки тогда во рту таять будут, как сахарные.

Что вы говорите? Что делать с оставшимся фаршем?

А налепите из него шариков, величиной с ту луковицу, «фиш кнедлах » называется, или «фиш койлн ». И тем же манером, что и щуку, — в другую кастрюлю. Или в ту же, коли достаточно велика .

Если вам тающие во рту кости не нужны, варите часа два. На очень медленном огне, чтобы не подгорело!

А как сготовится оно и остынет, вынимайте рыбу и кладите на блюдо.

Голову — спереди, хвост — сзади, посредине — куски, как будто целая щука лежит. А целую щуку ту целиком на блюдо кладите .

Кстати, головы прилаживайте спереди! Чтобы все чин по чину — без хохмочек . Знаем мы вас, остряков!

Потом доставайте фиш койлн . Помните, что это такое? Правильно, это — фиш кнедлах . Доставайте и аккуратно раскладывайте на блюде, рядом с целой щукой. А рядом с разрезанной щукой кладите овощи: лук ломтями, морковку, свеклу.

Обратите особое внимание — шелуха к рыбе совсем не пристает!

Но ее не кладите!

Потом аккуратненько, чтобы не размыть красоту такую, заливаете все это дело оставшимся в кастрюле бульоном. Потом можно веточки зелени сверху, ломтики лимона. Это кому как. И на холод. До утра!

А что с утра? С утра Хупа — свадьба то бишь ! А там и за стол! И.

Ломир але инейнем ! Инейнем !

Только, прежде чем все побегут в синагогу, где стоит красавица Хупа — расшитый балдахин на четырех витых резных шестах, прежде чем под Хупу подведут хосн и кале — жениха и невесту, я хочу вам сказать очень даже важное, чтобы вы не забыли за всеми этими торжествами да волнениями.

Нет, ну вы представьте сами. Жених разобьет свой стакан. С горечью и болью разобьет, потому что разрушен Иерусалимский храм — бейт ‘а Мигдаш .

«Плачь, Иерусалиме ! Плачь, сладостная виноградина лозы Соломоновой!»

Нотариус передаст ребе, а тот прочитает брачный договор — ктубу , ее еще зовут ксива . Созвучия знакомые улавливаете. Молодые распишутся на ксиве , если со всем согласны. Если не согласны и не распишутся — будет скандал.

Нет, все это — очень, очень серьезно. Какие шуточки?! Все внутри даже трясется от волнения. Правда, ксива эта — уже в самом конце.

И вот, когда раввин скажет: «Живите в мире и согласии, плодитесь и размножайтесь, яко Авраам, Исаак и Иаков. » Или я что-то путаю? Или про праотцов наших — не оттуда? А! — все равно! Самое главное — вы себе все это очень хорошо представляете! Значит, заплачете! — какая ж Хупа без слез? А как иначе?

Ша ! Стойте плакать! Прежде чем все это, с тряской внутри, не началось, я хочу вам сказать одну самую важную вещь.

Когда вы будете раскладывать рыбу и биточки по кастрюлям, то кладите и рыбу, и битки в два слоя! Лучше будет всем, чтобы строго в два слоя все это лежало. Хотя некоторые утверждают, что Господь любит, все чтобы по три. Только вот эта щука любит — в два ряда. И не больше! Хоть ты тресни!

Потому что называется эта щука — « гефилте фиш аф -идиш» — фаршированная рыба по-еврейски или, вообще, просто — «фиш». И это — как будто оно написано с большой буквы. И все любители масла масляного знают, что это есть такое — «рыба фиш». И все, кто попробовал хоть раз, хотят попробовать еще. Или сделать ее однажды самому, что ли . Ну, вот! — делайте! Мах.

Что вы машете руками, что? Как будто я вам учитель физкультуры.

«Мах», по-еврейски, означает — делайте. Вот и делайте! Только не перепутайте слова в этой песне. Потому что, раз ошибетесь — не возьмете потом той самой верхней ноты, ради которой песня эта поется.

Омейн ! Аминь! Истинно так!

Пой, дедушка! Пой!

Пой, раскрыв объятия хазану — синагогальному вашему запевале. Пой, дедушка, пой с ним вместе, чтобы вся свадьба взревела, наконец, самозабвенно: « Хазеним мекабул поним зайн !»

Пойте, хазеним ! Чтобы фаршированная рыба славы трещала и лопалась вдоль хребта, переполняемая любовью поющих .

Сохранилась доподлинная шутка упоминаемого хазана : «В наших краях под Хупу идут, чтобы послушать, как реб Каан поет “ Ломир але инейнем !”».

Во фразе этой, кроме ничем не скрываемой иронии, чувствуется очевидное внутреннее напряжение, которое могло бы, конечно, послужить пружиной самостоятельной интриги в нашей полифонии. Однако ввиду недостаточности сведений о самом хазане , о котором мало что нам известно существенного (за исключением разве приведенной выше шутки), тему эту мы оставляем.

И даже с облегчением.

Вполне возможно, правда, что насчет напряжения в словах хазана я лишнего умничаю, и все-то дело в том, что дедушке моему людская молва не отказывала ни в каких превосходных степенях. Признательность и любовь бегут за ним по пятам уже долго после того, как его не стало.

Источник