Лорка схоронит меня с гитарой

Схороните меня с гитарой.

«Схороните меня с тальянкой. «

«Схороните меня с гитарой
в речном песке.
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке!

Буду флюгером я на крыше, на ветру.
Тише. Когда умру. «

Федерико Гарсиа Лорка.

Схороните меня с тальянкой,
или — проще, как Лорку с гитарой.
Да в морском песке — Чужестранкой.
Я с Планеты такой угарной,-
вы не знаете. Что — не странно!

Световых — двести двадцать тысяч
Лет! Сама уже чуть запамятовала.
на печи белорусской — высечь
слева-снизу,- о чём откатывала

та волна, что видела Нас вместе!
Ветер жёг незабвенным Холодом.
Вышли вместе. И скрылись вместе.
До Безмолвия! До — Без Повода!

Уношу я Тебя, да Зимнего,
по-январски, по-козерожьему!
Ах, побуду я Ефросиньею,
молодой, любой, смуглокожею.

Упою Тебя я, да Травами.
Станешь как и я — по над Бездною
пролетать легко, да с Приправами
моих чудных Снов в Поднебесную.

Источник

Федерико Гарсиа Лорка «Memento»

Когда умру,
схороните меня с гитарой
в речном песке.

Когда умру.
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке.

Когда умру,
буду флюгером я на крыше,
на ветру.

Тише.
когда умру!

Перевод И.Тыняновой

Memento

Cuando yo me muera,
enterradme con mi guitarra
bajo la arena.

Cuando yo me muera,
entre los naranjos
y la hierbabuena.

Cuando yo me muera,
enterradme si queréis
en una veleta.

¡Cuando yo me muera!

Федерико Гарсиа Лорка, новое:

Любите поэзию?

Интересные цитаты

В наш век слепцам безумцы вожаки.

Стихи вне времени

Свои пожелания по работе сайта вы можете оставить в нашей гостевой книге.

Федерико Гарсиа Лорка, самые читаемые стихотворения:

Лучшая поэзия, читайте на сайте

Что стоит прочитать?

Аскбука где-то рядом —
Незаметно присоединяйтесь!

Сайт Аскбука литературы приглашает к сотрудничеству книжные клубы, тематические форумы, издательства, литературные журналы. Есть интересное предложение для нас? Напишите о нём на e-mail, указанный в разделе о сайте. Вместе мы сможем больше!

Источник

Федерико Гарсиа Лорка «Смерть Антоньито Эль Камборьо»

Замер за Гвадалквивиром
смертью исторгнутый зов.
Взмыл окровавленный голос
в вихре её голосов.
Рвался он раненым вепрем,
бился у ног на песке,
взмыленным телом дельфина
взвился в последнем броске;
вражеской кровью омыл он
свой кармазинный платок.
Но было ножей четыре,
и выстоять он не мог.
И той порой, когда звёзды
ночную воду сверлят,
когда плащи-горицветы
во сне дурманят телят,
древнего голоса смерти
замер последний раскат.

Антоньо Торрес Эредья,
прядь — воронёный виток,
зеленолунная смуглость,
голоса алый цветок!
Кто ж напоил твоей кровью
гвадалквивирский песок?
— Четверо братьев Эредья
мне приходились сродни.
То, что другому прощалось,
мне не простили они —
и туфли цвета коринки,
и то, что кольца носил,
а плоть мою на оливках
с жасмином бог замесил.
— Ай, Антоньито Камборьо,
лишь королеве под стать!
Вспомни пречистую деву —
время пришло умирать.
— Ай, Федерико Гарсиа,
оповести патрули!
Я, как подрезанный колос,
больше не встану с земли.

Четыре багряных раны —
и профиль, как изо льда.
Живая медаль, которой
уже не отлить никогда.
С земли на бархат подушки
его кладёт серафим.
И смуглых ангелов руки
зажгли светильник над ним.
И в час, когда четверо братьев
вернулись в город родной,
смертное эхо затихло
гвадалквивирской волной.

Источник

Смерть Федерико Гарсиа Лорки

«Тираны поэтов не понимают.
Когда понимают, тогда убивают!»
Пабло Неруда

«Когда умру, похороните меня с гитарой
В морском песке.
Когда умру, в апельсиновой роще старой
В любом цветке.
Когда умру, я флюгером стану на крыше,
На ветру.
Тише!
Когда умру…»
Федерико Гарсиа Лорка

«Остались юность, старость,
И нищие, и лорды…
На свете все сталось,
Лишь не осталось Лорки».
Е.Евтушенко

«Поэты не гибнут,
А гаснут как солнце,
Лучи их бегут сквозь столетья и дали,
Полночной порою к нам свет их несется,
Который при жизни они расплескали.»
Ю. Озга-Михальский

1
От луны ковровая дорожка
Пролегла по сумрачным волнам.
Ночь крадется в двери черной кошкой
И ложится тихо у окна.

В этот час, как вечность бесконечный,
Как молитва, тихий и святой,
Когда день еще не ночь, а вечер,
Федерико, ты побудь со мной.

Ты – большой ребенок, Федерико,
Взрослый мальчик с нежною душой.
Кто родился, чтобы стать великим,
Путь того навеки предрешен.

Для поэта смерть – начало славы
(Так уж повелось из тьмы веков).
Смерть поэта – лучшая оправа
Камня драгоценного стихов.

Ведь поэт в могиле не опасен –
Он уже не сможет обличать.
Значит, он теперь предельно ясен
И велик, с тех пор, как стал молчать.

2
«Вы – поэт?» — она тихо спросила, —
Правда, Вы – настоящий поэт?»
И улыбка лицо осветила,
Как верхушки деревьев рассвет.

И глаза распахнулись, как окна.
В них мечта и сомнение в них.
Взгляд агатово-зведно-далекий
Бесконечно восторжен и тих.

Это странно – мечта и сомненье,
Это странно – восторг и покой –
Соловьиное гулкое пенье
Не звучит над замерзшей рекой.

Вы – поэт! Сколько неба и света!
Вы – поэт! Сколько отблеска звезд!
Как торжественно имя поэта,
Как звенящий бокалами тост.

Что ж, восторгов хватает поэтам, —
Страстных, глупых, наивных, смешных,
Вслед летящих хвостатой кометой,
Обгоняющих преданный стих.

Человечества гордость – поэты.
Они – лучшие среди людей.
Им дано первым встретить рассветы
Новых, самых безумных идей.

Человечества горесть – поэты.
Сквозь их сердце проходит межа
Меж симфонией лунного света
И кровавым ударом ножа.

Человечества совесть – поэты.
Они будят его по ночам.
Они зло призывают к ответу,
Не давая уснуть палачам.

Им внимают. Но им же внушают:
Мол, о частном не стоит кричать.
А еще их порой убивают,
Не сумев их заставить молчать.

3
Створки черных ворот вдруг открылись, как рана.
Заключенных охрана выводит по пять.
Солнце носом уткнулось в подушку туманов
И уснуло – ему завтра рано вставать.

Фиолетовой шалью окутаны пальмы,
Голубая луна выплывает в зенит,
В звездах, будто в мечтах, бесконечные дали…
Тишина над Испанией гулко звенит.

Их везли на машинах. Везли на расстрел их.
Но не знали они, что последняя ночь
Их встречает дыханием персиков спелых,
И не может она им, не может помочь.

Вот, заглохли моторы. И ночь зашептала
Песни знойной Севильи, Толедо стихи…
Их последняя ночь в этой жизни настала.
Но не знали они. Были мысли легки.

Лорка жадно вдыхал воздух чистой прохлады:
«Как прекрасна ты, жизнь! Как прекрасна ты, жизнь!»
В темно-синей траве стрекотали цикады,
Облака, словно птицы, по небу неслись.

А луна, как в стихах его, нежно-седая,
Сквозь решетку ветвей рассыпала свинец…
«Неужели настанет минута, когда я
Уже больше не буду. Будет смерть и… конец…

Может, вот то мгновенье. Да нет, что со мною?
Все так тихо вокруг, словно в детстве, во сне
Вижу я, как белеет трава под луною,
И лучами луна гладит волосы мне».

От мерцанья небес синезвездного пьяный,
На ресницах своих собирая лучи,
Лорка песню запел о луне и цыганах,
И о мальчике, что умирает в ночи:

4
«Луна в жасминовой шали*
Явилась в кузню к цыганам.
И смотрит, смотрит ребенок,
И смутен взгляд мальчугана.

Луна закинула руки
И дразнит ветер полночный
Своей оловянной грудью,
Бесстыдной и непорочной.

Луна, луна моя, скройся,
Когда вернутся цыгане,
Они заберут твое сердце
И серебра начеканят…»

Зачет ты поешь, Федерико,
О смерти своей под луною?
Зачем блещут лунные блики,
Пытаясь тебя успокоить?

Пустые, пустые старанья –
Поэта души не обманешь…

«Когда вернутся цыгане,
Ты будешь спать и не встанешь.

Луна, луна моя, скройся,
Мне конь почудился дальний.
Не трогай, мальчик, не трогай
Моей прохлады крахмальной!»

Ты веришь – не скоро померкнет
Звезды твоей пламя земное.
Но песню поешь ты о смерти,
О смерти своей под луною.

И режут острей звонкой стали
Той песни печальные звуки…

«На ледяной наковальне
Сложены детские руки.

В роще сова зарыдала
Так безутешно и тонко.
За ручку в темное небо
Луна уводит ребенка.

Вскрикнули в кузне цыгане,
Эхо проплакало в чащах.
А ветры пели и пели
За упокой уходящих…» *

5
Восток, как мальчик, покраснел неловко.
Лучей рассветных засветились нити…
Жандарм окликнул «Заключенный Лорка,
К грузовику сейчас же подойдите!»

6
Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Посмотри, все в крови лоно лунного лика!

Посмотри, апельсины, как кровь, пламенеют,
Но сказать, что умрешь ты, они не умеют.

Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Посмотри, пасть восхода оскалена дико.

Посмотри, как разбитое тело гитары,
Исковерканный профиль селенья Виспаре.

Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Ночь прошла… День в крови… Песня прервана криком…

7
Чистый голос ночной гитары
Оборвался светло и ломко…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка.

Незапятнанных крыльев Икара
Так тонка восковая корка…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка.

Предрассветного крика кошмары
Все плывут и плывут, как лодка…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка…

8
«Отчего ты, Испания, в небо смотрела,
Когда Гарсиа Лорку увели для расстрела?
Андалусия знала, и Валенсия знала.
Отчего же земля под ногами убийц не стонала?
Что ж вы руки скрестили и губы вы сжали,
Когда песню родную на смерть провожали?»
Н. Асеев

Плачь, Испания! Плачь, Гранада!
Ты, Мадрид, преклони колена!
Голосов фальшивых армада
Не заменит поэта тенор!

В синеве андалусской дали
Никогда ему не воскреснуть…
Как же вы уничтожить дали
Вашу гордость и вашу песню.

*»Фрагменты «Романса о Луне, Луне» Лорки
приводятся в переводе Гелескула.

Источник

Федерико Гарсиа Лорка. Избранные стихотворения

Memento

Когда умру,
схороните меня с гитарой
в речном песке.

Когда умру.
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке.

Когда умру,
буду флюгером я на крыше,
на ветру.

Тише.
когда умру!

Август.
Персики и цукаты
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.

И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.

Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.

Перевод А. Гелескула

Баллада морской воды

Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.

— Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?

— Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.

— Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?

— Это вода, сеньор мой,
вода морская.

— Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?

— Плачу водой, сеньор мой,
водой морскою.

— Сердце, скажи мне, сердце, —
откуда горечь такая?

— Слишком горька, сеньор мой,
вода морская.

А море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.

Перевод А. Гелескула

Гитара

Начинается
Плач гитары.
Разбивается
Чаша утра.
Начинается
Плач гитары.
О, не жди от нее
Молчанья,
Не проси у нее
Молчанья!
Неустанно
Гитара плачет,
Как вода по каналам — плачет,
Как ветра над снегами — плачет,
Не моли ее
О молчанье!
Так плачет закат о рассвете,
Так плачет стрела без цели,
Так песок раскаленный плачет
О прохладной красе камелий,
Так прощается с жизнью птица
Под угрозой змеиного жала.
О гитара,
Бедная жертва
Пяти проворных кинжалов!

Перевод М. Цветаевой

Квартал Кордовы

Ночь как вода в запруде.
За четырьмя стенами
от звезд схоронились люди.
У девушки мертвой,
девушки в белом платье,

алая роза зарылась
в темные пряди.
Плачут за окнами
три соловьиных пары.

И вторит мужскому вздоху
открытая грудь гитары.

Перевод А. Гелескула

Малагенья

Смерть вошла
и ушла
из таверны.

Черные кони
и темные души
в ущельях гитары
бродят.

Запахли солью
и женской кровью
соцветия зыби
нервной.

А смерть
все выходит и входит,
выходит и входит.

А смерть
все уходит —
и все не уйдет из таверны.

Перевод А. Гелескула

Маленький венский вальс

Десять девушек едут Веной.
Плачет смерть на груди гуляки.
Есть там лес голубиных чучел
и заря в антикварном мраке.
Есть там залы, где сотни окон
и за ними деревьев купы.
О, возьми этот вальс,
этот вальс, закусивший губы.

Этот вальс, этот вальс,
полный смерти, мольбы и вина,
где шелками играет волна.

Я люблю, я люблю, я люблю,
я люблю тебя там, на луне,
и с увядшею книгой в окне,
и в укромном гнезде маргаритки,
и в том танце, что снится улитке.
Так порадуй теплом
этот вальс с перебитым крылом.

Есть три зеркала в венском зале,
где губам твоим вторят дали.
Смерть играет на клавесине,
и танцующих красят синим,
и на слезы наводит глянец.

А над городом — тени пьяниц.
О, возьми этот вальс,
на руках умирающий танец.

Я люблю, я люблю, мое чудо,
Я люблю тебя вечно и всюду,
и на крыше, где детство мне снится,
и когда ты поднимешь ресницы,
а за ними, в серебряной стуже, —
старой Венгрии звезды пастушьи,
и ягнята, и лилии льда.
О возьми этот вальс,
этот вальс «Я люблю навсегда».

Я с тобой танцевать буду в Вене
в карнавальном наряде реки,
в домино из воды и тени.
Как темны мои тростники.
А потом прощальной данью
я оставлю эхо дыханья
в фотографиях и флюгерах,
поцелуи сложу перед дверью —
и волнам твоей поступи вверю
ленты вальса, скрипку и прах.

Перевод А. Гелескула

Ноктюрны из окна

Лунная вершина,
ветер по долинам.

(К ней тянусь я взглядом
медленным и длинным.)

Лунная дорожка,
ветер над луною.

(Мимолетный взгляд мой
уронил на дно я.)

Голоса двух женщин.
И воздушной бездной
от луны озерной
я иду к небесной.

В окно постучала полночь,
и стук ее был беззвучен.

На смуглой руке блестели
браслеты речных излучин.

Рекою душа играла
под синей ночною кровлей.

А время на циферблатах
уже истекало кровью.

Открою ли окна,
вгляжусь в очертанья —
и лезвие бриза
скользнет по гортани.

С его гильотины
покатятся разом
слепые надежды
обрубком безглазым.

И миг остановится,
горький, как цедра,
над креповой кистью
расцветшего ветра.

Возле пруда, где вишня
к самой воде клонится,
мертвая прикорнула
девушка-водяница.

Бьется над нею рыбка,
манит ее на плесы.
«Девочка»,— плачет ветер,
но безответны слезы.

Косы струятся в ряске,
в шорохах приглушенных.
Серый сосок от ветра
вздрогнул, как лягушонок.

Молим, мадонна моря,—
воле вручи всевышней
мертвую водяницу
на берегу под вишней.

В путь я кладу ей тыквы,
пару пустых долбленок,
чтоб на волнах качалась —
ай, на волнах соленых!

Перевод А. Гелескула

Пейзаж

Сбился с дороги вечер
и запахнулся в ветер.

В окнах остатки света
ловят ребячьи лица —
смотрят, как желтая ветка
сделалась сонной птицей.

А день уже лег и стихнул,
и что-то ему не спится.
Вишневый румянец вспыхнул
на черепице.

Перевод А. Гелескула

Песня всадника

Под луною черной
запевают шпоры
на дороге горной.

(Вороной храпящий,
где сойдет твой всадник, непробудно спящий?)

. Словно плач заводят.
Молодой разбойник
уронил поводья.

(Вороной мой ладный,
о, как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною черной
заплывает кровью
профиль гор точеный.

(Вороной храпящий,
где сойдет твой всадник, непробудно спящий?)

На тропе отвесной
ночь вонзила звезды
в черный круп небесный.

(Вороной мой ладный,
о, как горько пахнет лепесток булатный!)

Под луною черной
смертный крик протяжный,
рог костра крученый.

(Вороной храпящий,
где сойдет твой всадник, непробудно спящий?)

Перевод А. Гелескула

Последняя песня

Над наковальнями мрака
гулкое лунное пламя.

Сумрачный вяз обернулся
песней с немыми словами.

Если тропинкою песни
ты проберешься к поляне.

. ночью меня ты оплачешь
под четырьмя тополями.
Под тополями, подруга.
Под тополями.

Перевод А. Гелескула

Поступь сигирийи

Бьется о смуглые плечи
бабочек черная стая.
Белые змеи тумана
след заметают.

И небо земное
над млечной землею.

Идет она пленницей ритма,
который настичь невозможно,
с тоскою в серебряном сердце,
с кинжалом в серебряных ножнах.

Куда ты несешь, сигирийя,
агонию певчего тела?
Какой ты луне завещала
печаль олеандров и мела?

И небо земное
над млечной землею.

Пустыня

Прорытые временем
Лабиринты
Исчезли.
Пустыня
Осталась.

Немолчное сердце —
Источник желаний —
Иссякло.
Пустыня
Осталась.

Закатное марево
И поцелуи
Пропали.
Пустыня
Осталась.

Умолкло, заглохло,
Остыло, иссякло,
Исчезло.
Пустыня
Осталась.

Перевод М. Цветаевой

Тишина

Слушай, сын, тишину —
эту мертвую зыбь тишины,
где идут отголоски ко дну.
Тишину,
где немеют сердца,
где не смеют
поднять лица.

Перевод А. Гелескула

Читайте также:

Дорогие друзья, наш проект существует исключительно благодаря вашей поддержке.

Источник