Лорка схороните меня с гитарой

Федерико Гарсиа Лорка «Смерть Антоньито Эль Камборьо»

Замер за Гвадалквивиром
смертью исторгнутый зов.
Взмыл окровавленный голос
в вихре её голосов.
Рвался он раненым вепрем,
бился у ног на песке,
взмыленным телом дельфина
взвился в последнем броске;
вражеской кровью омыл он
свой кармазинный платок.
Но было ножей четыре,
и выстоять он не мог.
И той порой, когда звёзды
ночную воду сверлят,
когда плащи-горицветы
во сне дурманят телят,
древнего голоса смерти
замер последний раскат.

Антоньо Торрес Эредья,
прядь — воронёный виток,
зеленолунная смуглость,
голоса алый цветок!
Кто ж напоил твоей кровью
гвадалквивирский песок?
— Четверо братьев Эредья
мне приходились сродни.
То, что другому прощалось,
мне не простили они —
и туфли цвета коринки,
и то, что кольца носил,
а плоть мою на оливках
с жасмином бог замесил.
— Ай, Антоньито Камборьо,
лишь королеве под стать!
Вспомни пречистую деву —
время пришло умирать.
— Ай, Федерико Гарсиа,
оповести патрули!
Я, как подрезанный колос,
больше не встану с земли.

Четыре багряных раны —
и профиль, как изо льда.
Живая медаль, которой
уже не отлить никогда.
С земли на бархат подушки
его кладёт серафим.
И смуглых ангелов руки
зажгли светильник над ним.
И в час, когда четверо братьев
вернулись в город родной,
смертное эхо затихло
гвадалквивирской волной.

Источник

Федерико Гарсиа Лорка «Memento»

Когда умру,
схороните меня с гитарой
в речном песке.

Когда умру.
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке.

Когда умру,
буду флюгером я на крыше,
на ветру.

Тише.
когда умру!

Перевод И.Тыняновой

Memento

Cuando yo me muera,
enterradme con mi guitarra
bajo la arena.

Cuando yo me muera,
entre los naranjos
y la hierbabuena.

Cuando yo me muera,
enterradme si queréis
en una veleta.

¡Cuando yo me muera!

Федерико Гарсиа Лорка, новое:

Любите поэзию?

Интересные цитаты

. ты всегда в ответе за всех, кого приручил.

Стихи вне времени

Свои пожелания по работе сайта вы можете оставить в нашей гостевой книге.

Федерико Гарсиа Лорка, самые читаемые стихотворения:

Лучшая поэзия, читайте на сайте

Что стоит прочитать?

Аскбука где-то рядом —
Незаметно присоединяйтесь!

Сайт Аскбука литературы приглашает к сотрудничеству книжные клубы, тематические форумы, издательства, литературные журналы. Есть интересное предложение для нас? Напишите о нём на e-mail, указанный в разделе о сайте. Вместе мы сможем больше!

Источник

Схороните меня с гитарой.

«Схороните меня с тальянкой. «

«Схороните меня с гитарой
в речном песке.
В апельсиновой роще старой,
в любом цветке!

Буду флюгером я на крыше, на ветру.
Тише. Когда умру. «

Федерико Гарсиа Лорка.

Схороните меня с тальянкой,
или — проще, как Лорку с гитарой.
Да в морском песке — Чужестранкой.
Я с Планеты такой угарной,-
вы не знаете. Что — не странно!

Световых — двести двадцать тысяч
Лет! Сама уже чуть запамятовала.
на печи белорусской — высечь
слева-снизу,- о чём откатывала

та волна, что видела Нас вместе!
Ветер жёг незабвенным Холодом.
Вышли вместе. И скрылись вместе.
До Безмолвия! До — Без Повода!

Уношу я Тебя, да Зимнего,
по-январски, по-козерожьему!
Ах, побуду я Ефросиньею,
молодой, любой, смуглокожею.

Упою Тебя я, да Травами.
Станешь как и я — по над Бездною
пролетать легко, да с Приправами
моих чудных Снов в Поднебесную.

Источник

Смерть Федерико Гарсиа Лорки

«Тираны поэтов не понимают.
Когда понимают, тогда убивают!»
Пабло Неруда

«Когда умру, похороните меня с гитарой
В морском песке.
Когда умру, в апельсиновой роще старой
В любом цветке.
Когда умру, я флюгером стану на крыше,
На ветру.
Тише!
Когда умру…»
Федерико Гарсиа Лорка

«Остались юность, старость,
И нищие, и лорды…
На свете все сталось,
Лишь не осталось Лорки».
Е.Евтушенко

«Поэты не гибнут,
А гаснут как солнце,
Лучи их бегут сквозь столетья и дали,
Полночной порою к нам свет их несется,
Который при жизни они расплескали.»
Ю. Озга-Михальский

1
От луны ковровая дорожка
Пролегла по сумрачным волнам.
Ночь крадется в двери черной кошкой
И ложится тихо у окна.

В этот час, как вечность бесконечный,
Как молитва, тихий и святой,
Когда день еще не ночь, а вечер,
Федерико, ты побудь со мной.

Ты – большой ребенок, Федерико,
Взрослый мальчик с нежною душой.
Кто родился, чтобы стать великим,
Путь того навеки предрешен.

Для поэта смерть – начало славы
(Так уж повелось из тьмы веков).
Смерть поэта – лучшая оправа
Камня драгоценного стихов.

Ведь поэт в могиле не опасен –
Он уже не сможет обличать.
Значит, он теперь предельно ясен
И велик, с тех пор, как стал молчать.

2
«Вы – поэт?» — она тихо спросила, —
Правда, Вы – настоящий поэт?»
И улыбка лицо осветила,
Как верхушки деревьев рассвет.

И глаза распахнулись, как окна.
В них мечта и сомнение в них.
Взгляд агатово-зведно-далекий
Бесконечно восторжен и тих.

Это странно – мечта и сомненье,
Это странно – восторг и покой –
Соловьиное гулкое пенье
Не звучит над замерзшей рекой.

Вы – поэт! Сколько неба и света!
Вы – поэт! Сколько отблеска звезд!
Как торжественно имя поэта,
Как звенящий бокалами тост.

Что ж, восторгов хватает поэтам, —
Страстных, глупых, наивных, смешных,
Вслед летящих хвостатой кометой,
Обгоняющих преданный стих.

Человечества гордость – поэты.
Они – лучшие среди людей.
Им дано первым встретить рассветы
Новых, самых безумных идей.

Человечества горесть – поэты.
Сквозь их сердце проходит межа
Меж симфонией лунного света
И кровавым ударом ножа.

Человечества совесть – поэты.
Они будят его по ночам.
Они зло призывают к ответу,
Не давая уснуть палачам.

Им внимают. Но им же внушают:
Мол, о частном не стоит кричать.
А еще их порой убивают,
Не сумев их заставить молчать.

3
Створки черных ворот вдруг открылись, как рана.
Заключенных охрана выводит по пять.
Солнце носом уткнулось в подушку туманов
И уснуло – ему завтра рано вставать.

Фиолетовой шалью окутаны пальмы,
Голубая луна выплывает в зенит,
В звездах, будто в мечтах, бесконечные дали…
Тишина над Испанией гулко звенит.

Их везли на машинах. Везли на расстрел их.
Но не знали они, что последняя ночь
Их встречает дыханием персиков спелых,
И не может она им, не может помочь.

Вот, заглохли моторы. И ночь зашептала
Песни знойной Севильи, Толедо стихи…
Их последняя ночь в этой жизни настала.
Но не знали они. Были мысли легки.

Лорка жадно вдыхал воздух чистой прохлады:
«Как прекрасна ты, жизнь! Как прекрасна ты, жизнь!»
В темно-синей траве стрекотали цикады,
Облака, словно птицы, по небу неслись.

А луна, как в стихах его, нежно-седая,
Сквозь решетку ветвей рассыпала свинец…
«Неужели настанет минута, когда я
Уже больше не буду. Будет смерть и… конец…

Может, вот то мгновенье. Да нет, что со мною?
Все так тихо вокруг, словно в детстве, во сне
Вижу я, как белеет трава под луною,
И лучами луна гладит волосы мне».

От мерцанья небес синезвездного пьяный,
На ресницах своих собирая лучи,
Лорка песню запел о луне и цыганах,
И о мальчике, что умирает в ночи:

4
«Луна в жасминовой шали*
Явилась в кузню к цыганам.
И смотрит, смотрит ребенок,
И смутен взгляд мальчугана.

Луна закинула руки
И дразнит ветер полночный
Своей оловянной грудью,
Бесстыдной и непорочной.

Луна, луна моя, скройся,
Когда вернутся цыгане,
Они заберут твое сердце
И серебра начеканят…»

Зачет ты поешь, Федерико,
О смерти своей под луною?
Зачем блещут лунные блики,
Пытаясь тебя успокоить?

Пустые, пустые старанья –
Поэта души не обманешь…

«Когда вернутся цыгане,
Ты будешь спать и не встанешь.

Луна, луна моя, скройся,
Мне конь почудился дальний.
Не трогай, мальчик, не трогай
Моей прохлады крахмальной!»

Ты веришь – не скоро померкнет
Звезды твоей пламя земное.
Но песню поешь ты о смерти,
О смерти своей под луною.

И режут острей звонкой стали
Той песни печальные звуки…

«На ледяной наковальне
Сложены детские руки.

В роще сова зарыдала
Так безутешно и тонко.
За ручку в темное небо
Луна уводит ребенка.

Вскрикнули в кузне цыгане,
Эхо проплакало в чащах.
А ветры пели и пели
За упокой уходящих…» *

5
Восток, как мальчик, покраснел неловко.
Лучей рассветных засветились нити…
Жандарм окликнул «Заключенный Лорка,
К грузовику сейчас же подойдите!»

6
Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Посмотри, все в крови лоно лунного лика!

Посмотри, апельсины, как кровь, пламенеют,
Но сказать, что умрешь ты, они не умеют.

Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Посмотри, пасть восхода оскалена дико.

Посмотри, как разбитое тело гитары,
Исковерканный профиль селенья Виспаре.

Федерико, постой! Не ходи, Федерико!
Ночь прошла… День в крови… Песня прервана криком…

7
Чистый голос ночной гитары
Оборвался светло и ломко…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка.

Незапятнанных крыльев Икара
Так тонка восковая корка…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка.

Предрассветного крика кошмары
Все плывут и плывут, как лодка…
Под Гранадой в селе Виспаре
Был расстрелян Гарсиа Лорка…

8
«Отчего ты, Испания, в небо смотрела,
Когда Гарсиа Лорку увели для расстрела?
Андалусия знала, и Валенсия знала.
Отчего же земля под ногами убийц не стонала?
Что ж вы руки скрестили и губы вы сжали,
Когда песню родную на смерть провожали?»
Н. Асеев

Плачь, Испания! Плачь, Гранада!
Ты, Мадрид, преклони колена!
Голосов фальшивых армада
Не заменит поэта тенор!

В синеве андалусской дали
Никогда ему не воскреснуть…
Как же вы уничтожить дали
Вашу гордость и вашу песню.

*»Фрагменты «Романса о Луне, Луне» Лорки
приводятся в переводе Гелескула.

Источник

Федерико Гарсиа Лорка «Сомнамбулический романс»

Любовь моя, цвет зелёный.
Зелёного ветра всплески.
Далёкий парусник в море,
далёкий конь в перелеске.
Ночами, по грудь в тумане,
она у перил сидела —
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Любовь моя, цвет зелёный.
Лишь месяц цыганский выйдет,
весь мир с неё глаз не сводит —
и только она не видит.

Любовь моя, цвет зелёный.
Смолистая тень густеет.
Серебряный иней звёздный
дорогу рассвету стелет.
Смоковница чистит ветер
наждачной своей листвою.
Гора одичалой кошкой
встаёт, ощетиня хвою.
Но кто придёт? И откуда?
Навеки всё опустело —
и снится горькое море
её зелёному телу.

— Земляк, я отдать согласен
коня за её изголовье,
за зеркало нож с насечкой
и сбрую за эту кровлю.
Земляк, я из дальней Кабры
иду, истекая кровью.
— Будь воля на то моя,
была бы и речь недолгой.
Да я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
— Земляк, подостойней встретить
хотел бы я час мой смертный —
на простынях голландских
и на кровати медной.
Не видишь ты эту рану
от горла и до ключицы?
— Всё кровью пропахло, парень,
и кровью твоей сочится,
а грудь твоя в тёмных розах
и смертной полна истомой.
Но я-то уже не я,
и дом мой уже не дом мой.
— Так дай хотя бы подняться
к высоким этим перилам!
О дайте, дайте подняться
к зелёным этим перилам,
к перилам лунного света
над гулом моря унылым!

И поднялись они оба
к этим перилам зелёным.
И след остался кровавый.
И был от слёз он солёным.
Фонарики тусклой жестью
блестели в рассветной рани.
И сотней стеклянных бубнов
был утренний сон изранен.

Любовь моя, цвет зелёный.
Зелёного ветра всплески.
И вот уже два цыгана
стоят у перил железных.
Полынью, мятой и желчью
дохнуло с дальнего кряжа.
— Где же, земляк, она, — где же
горькая девушка наша?
Столько ночей дожидалась!
Столько ночей серебрило
тёмные косы, и тело,
и ледяные перила!

С зелёного дна бассейна,
качаясь, она глядела —
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Баюкала зыбь цыганку,
и льдинка луны блестела.
И ночь была задушевной,
как тихий двор голубиный,
когда патруль полупьяный
вбежал, сорвав карабины.
Любовь моя, цвет зелёный.
Зелёного ветра всплески.
Далёкий парусник в море,
далёкий конь в перелеске.

Источник