Марсельеза ноты для фортепиано

С. Хентова. МАРСЕЛЬЕЗА. «Марсельеза» в России

ПЕРЕВОДЫ «МАРСЕЛЬЕЗЫ» НА РУССКИЙ ЯЗЫК

В Россию «Марсельеза» пришла в конце XVIII века: впервые ее спели в Петербур­ге как новую французскую песню, не придавая сочинению революционного зна­чения.

В Ленинградском институте театра, му­зыки и кинематографии хранится пожелтевший рукописный альбом, которому не меньше ста шестидесяти лет: кем-то из русских любителей музыки была записа­на в этот альбом и «Марсельеза», но без слов.

В исторических материалах о декабрис­тах есть достоверные свидетельства того, что декабристы пели «Марсельезу» как освободительный гимн на тайных собра­ниях.

Простые люди — крестьяне, ремеслен­ники, рабочие — «Марсельезу» тогда не знали. Она распространялась в кругах оп­позиционного царскому строю дворянст­ва, интеллигенции, пелась на французском языке, являвшемся в этих кругах разговорным языком: в переводах необ­ходимости не было. Этим объясняется тот факт, что русские переводы стали по­являться только во второй половине XIX века: первый из них, напечатанный в легальном сборнике сподвижника и дру­га А. И. Герцена поэта Н. П. Огарева «Свободные русские песни», датируется 1863 годом.

Попытки переводов не были удачными: переводные тексты не сочетались с музыкой. В 1875 году революционер, участник Парижской Коммуны Петр Лаврович Лавров написал русский текст, создал свобод­ный русский вариант — «Рабочую Марсельезу». Лавров не был профессиональ­ным поэтом. Как и текст де Лиля, «Ра­бочая Марсельеза» Лаврова вылилась из души, отразив чаяния, настроения, тре­бования угнетенных, обездоленных, муже­ство борцов за освобождение России, веривших в грядущую революцию. Мелодия песни Лаврова упростилась, приобрела более энергичный и светлый характер. Она несколько отличалась от первоисточни­ка — песни де Лиля.

«РАБОЧАЯ МАРСЕЛЬЕЗА» ПЕТРА ЛАВРОВА

Русский социолог, философ, публицист и революционер Пётр Лаврович Лавров (1823—1900), автор слов «Рабочей Марсельезы»

«Рабочая Марсельеза» создавалась для нелегальных кружков, собраний, демонстраций.

О распространении «Рабочей Марселье­зы» рассказывает в романе «Мать» Мак­сим Горький. Писатель передает впечат­ления матери, слушающей песню, которую в домике на рабочей окраине во время тайной сходки поют вполголоса ее сын с друзьями:

«Особенно одна из новых песен трево­жила и волновала женщину. В этой песне не слышно было печального раздумья души, обиженной и одиноко блуждающей по темным тропам горестных недоумений, стонов души, забитой нуждой, запуганной страхом, безличной и бесцветной. И не звучали в ней тоскливые вздохи силы, смутно жаждущей простора, вызывающие крики задорной удали, безразлично гото­вой сокрушить и злое и доброе. В ней не было слепого чувства мести и обиды, ко­торое способно все разрушить, бессиль­ное что-нибудь создать, — в этой песне не слышно было ничего от старого, рабьего мира.

Резкие слова и суровый напев ее не нра­вились матери, но за словами и напевом было нечто большее, оно заглушало звук и слово своею силой и будило в сердце предчувствие чего-то необъятного для мы­сли. Это нечто она видела на лицах, в гла­зах молодежи, она чувствовала в их гру­дях и, поддаваясь силе песни, не умещав­шейся в словах и звуках, всегда слушала ее с особенным вниманием, с тревогой бо­лее глубокой, чем все другие песни.

Эту песню пели тише других, но она звучала сильнее всех и обнимала людей, как воздух мартовского дня — первого дня грядущей весны.

— Пора нам это на улице запеть! — уг­рюмо говорил Весовщиков».

Рабочие с песней вышли на демонстра­цию:

« — В ряды, товарищи! Да здравствует праздник свободных людей! Да здравст­вует Первое мая!

Толпа слилась плотнее. Павел махнул знаменем, оно распласталось в воздухе и поплыло вперед, озаренное солнцем, кра­сно и широко улыбаясь.

Отречемся от старого мира.

— раздался звонкий голос Феди Мазина, и десятки голосов подхватили мягкой, силь­ной волной:

Отряхнем его прах с наших ног.

Мать с горячей улыбкой на губах шла сзади Мазина и через голову его смотрела на сына и на знамя. Вокруг нее мелькали радостные лица, разноцветные глаза — впе­реди всех — мягкий и влажный голос Ан­дрея дружно сливался в один звук с голо­сом сына ее, густым и басовитым.

Вставай, подымайся, рабочий народ,
Вставай на борьбу, люд голодный.

И народ бежал навстречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни, — той песни, кото­рую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной си­лой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к бу­дущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяже­лый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового. »

«МАРСЕЛЬЕЗА» В ГОДЫ ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА

Сборник «Песни революции», издание ленинской «Искры» (Женева, 1902), где была опубликована «Марсельеза»

Агитационное, пропагандистское значе­ние песни ярко определяется ее неоднократным упоминанием на страницах боль­шевистских газет начала нашего века.

«Рабочая Марсельеза» стала гимном пролетариата в революцию 1905 года:

Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног!
Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам царский чертог.

В. И. Ленин, излагая в своих статьях факты революционной активности пролетариата Москвы осенью и зимой 1905 го­да, писал: «В воскресенье 25 сентября (8 октября) события сразу приняли гроз­ный оборот. С 11 часов утра начались скопления рабочих на улицах, — особен­но на Страстном бульваре и в других ме­стах. Толпа пела Марсельезу». 9 декабря, отмечал В. И. Ленин, по Большой Серпу­ховской улице солдаты шли с «Марселье­зой» присоединяться к восставшим.

Очевидец расстрела по приговору воен­но-полевого суда в 1906 году двух бесстрашных революционерок Насти Мамае­вой и Гали Бенедиктовой писал в одном из последних номеров нелегальной боль­шевистской газеты «Казарма» о том, как с пением «Рабочей Марсельезы» умирали героини: «Они пели шесть минут. В это время с солдатами происходило нечто не­обыкновенное. На первую команду «пли!» выстрела не последовало. На вторую — стреляли в ноги, так что пули застряли в земле. Во время пения «Марсельезы» многие солдаты рыдали».

Тульский корреспондент ленинской га­зеты «Искра» сообщал о демонстрации в его городе: «Далеко разносятся мощные, стройные звуки красивой песни «Не­навистен нам царский чертог». Женщина разбрасывает направо и налево прокла­мации. а рабочая толпа продолжает свою песню свободы — русскую «Марселье­зу». »

Из Тифлиса (ныне Тбилиси) передава­ли о проводах на вокзале осужденных в ссылку революционеров: «Перед третьим звонком рабочие оттеснили, разместились около арестантского вагона, затем запели «Отречемся от старого мира» и выкинули красное знамя с надписью: «Долой само­державие!» Поезд двинулся тихо, а нарав­не с ним, рядом с арестантским вагоном, двигались стройной массой рабочие, над головами которых развевалось красное знамя».

Известно, что Владимир Ильич Ленин знал и любил «Марсельезу» с юности, слу­шал, как играла песню на рояле его сестра Ольга Ильинична, пел «Марсельезу» еще будучи студентом Казанского университе­та, в сибирской ссылке.

В 1906 году в Москве была опубликова­на весьма любопытная брошюра. Она начиналась фразами: «»Марсельеза» у нас теперь в большой моде. Ее поют на митин­гах и собраниях. Ее требует публика петь в театрах. Подражая ее напеву, у нас по­явилась и своя рабочая «Марсельеза». » И далее брошюра старалась убедить, что считать «»Марсельезу» песней, призываю­щей к бунту, — «простое недоразумение»». С этой целью приводилась речь знамени­того французского оратора Адольфа Кремье в защиту «благонравия» великой песни. Все красноречие Кремье направил на то, чтобы доказать: «»Марсельеза» не содержит в себе ни малейшего намека на события внутренней политики; она не касается вовсе правительства и его действий, она взывает к восстанию против внешних врагов!»

Заканчивалось изложение такой «защи­ты» примечанием от редакции, сообщав­шим сведения о Руже де Лиле и обстоятельствах создания песни, что тоже, как считали издатели, должно было и в Рос­сии дать возможность «патриотического» толкования «Марсельезы»: такого рода переводной текст был даже вложен от­дельным листком в брошюру.

Но рабочие пели «Марсельезу» как пес­ню протеста, как призыв к революцион­ной борьбе — и ничто не могло изменить такого бытования песни.

«МАРСЕЛЬЕЗА» В ИСПОЛНЕНИИ ФЁДОРА ШАЛЯПИНА

За год до свершения Великой Октябрьской социалистической революции с пением «Марсельезы» выступил выдаю­щийся русский певец-бас Федор Иванович Шаляпин. Произошло это на официальном собрании, где присутствовали даже мини­стры царского правительства, но и там, как передавал очевидец, «песня Руже де Лиля в устах Шаляпина. за год прибли­зительно до крушения императорской Рос­сии прозвучала каким-то пророческим предвестием революции. В этот год она висела в воздухе. Когда запел Шаляпин, революционная буря ворвалась в зал и многим стало не по себе от звуков этой песенной бури. Шаляпин и тут гениально вошел в роль: уж если петь песню Великой французской революции, то петь по-настоящему — так, чтобы дрогнули сердца и услышали набат рока. Французские слова он произносил безукоризненно, как истый француз (хоть говорил по-француз­ски плохо). Видимо, готовился к выступ­лению с обычным вниканием во все де­тали текста. Пророческий клик Шаляпина все покрыл, увлек за собой — и развеял, обратил в ничтожество призрак преходя­щей действительности.

Сознавал ли тогда Шаляпин, какую русскую судьбу предсказал он своей «Марсельезой»? Хотел ли он, друг Макси­ма Горького, прозвучать каким-то буревестником над обреченной императорской Россией?»

«МАРСЕЛЬЕЗА» В 1917 ГОДУ

«Марсельеза», скульптура на Триумфальной арке в Париже

Как когда-то во Франции, так и в Рос­сии предпринимались попытки «приру­чить» песню, придав ей официальный ха­рактер. Временное правительство Керенс­кого объявило «Рабочую Марсельезу» го­сударственным гимном.

Однако боевого заряда песни это уже не могло уменьшить.

Как в бурю дюжина груженых барж,
Над баррикадами
Плывет, громыхая, марсельский марш —

так писал Владимир Владимирович Мая­ковский о революционном духе песни.

3 апреля 1917 года, воскресным днем ранней весны петроградские пролетарии встречали Владимира Ильича Ленина, воз­вращавшегося из эмиграции.

Газета «Правда» сообщала: «Встреча на­чалась с Белоострова. К приходу скорого поезда из Торнео дружный хор «Марселье­зы» огласил платформу, запруженную ра­бочими и близкими друзьями Ильича».

Одна из рабочих колонн проходила по Николаевской улице (ныне улица Мара­та), где жила тогда семья Шостаковичей. Одиннадцатилетний Митя Шостакович, уче­ник Коммерческого училища, присоеди­нился к колонне, дошел до Финляндского вокзала. При появлении В. И. Ленина зазвучала мощная «Марсельеза» — ее иг­рал военный оркестр. Эту мелодию, услы­шанную еще раньше на февральских де­монстрациях, Митя Шостакович прочно запомнил, возвратился к ней, использовал в собственном творчестве, как и музыку «Интернационала».

«МАРСЕЛЬЕЗА» ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Во время Великой Октябрьской социа­листической революции 1917 года «Ра­бочая Марсельеза» сопровождала отряды красногвардейцев, шедших на штурм Зим­него дворца.

После победы Октября жизнь законо­мерно заставила искать новые варианты текста, отвечавшие новым задачам, лозун­гам Советской власти. Такие варианты создавались начиная с 1918 года. Принад­лежали они разным авторам, в том числе и известному поэту Демьяну Бедному.

Павлу Антокольскому, поэту, славя­щемуся не только оригинальными стиха­ми, но и замечательными переводами французской поэзии, удалось сделать ве­ликолепный русский перевод «Марселье­зы», которым и стали часто пользоваться при ее исполнении в нашей стране.

В 1929 году кинорежиссеры Григорий Козинцев и Леонид Трауберг поставили фильм «Новый Вавилон» — о событиях Парижской Коммуны. Музыку к фильму заказали тогда совсем молодому, много­обещающему композитору Дмитрию Шос­таковичу, и он остроумно использовал в своей партитуре фрагменты «Марселье­зы»: ныне эта киномузыка, восстанов­ленная дирижером Геннадием Рождествен­ским, исполняется как концертный но­мер — в виде симфонической сюиты, запи­сана на пластинки.

«Марсельезу», ставшую государствен­ным гимном Франции, коммунисты по-прежнему считают песней борьбы, обраща­ются к ее силе, чтобы показать революци­онную волю народа.

«»Марсельеза», — говорил выдающийся французский коммунист Морис Торез, — это пылкое и страстное воплощение ре­волюционной воли народа, его порыва и героизма. Это сама революция».

Когда в конце 1960-х годов Францию потрясла забастовка десяти миллионов трудящихся, боровшихся за лучшие усло­вия жизни, и трудная борьба потребовала сплоченья, организованности, стойкости, снова с трудящимися шла «Марсельеза». В разгар борьбы в Париже вновь говори­лось о «Марсельезе» как о великой песне сегодняшнего дня: «Марсельеза» — нацио­нальная песнь французского народа, его песня борьбы против угнетения, за сво­боду.

Мы, коммунисты, не забываем, что сло­во «патриот» родилось в Великую французскую революцию.

Поэтому мы неразрывно объединяем звуки «Марсельезы» и звуки «Интернационала».

«РАБОЧАЯ МАРСЕЛЬЕЗА». НОТЫ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО

«Рабочая Марсельеза». Музыка Руже де Лиля. Переложение А. Флярковского. Слова П. Лаврова

Источник

Русская Марсельеза (песня революций 1905 и 1917 гг.)

Москва, Ф. И. Детлаф, 1905

Старинные ноты для фортепиано соло или для голоса с аккомпанементом фортепиано

Русская [Рабочая] Марсельеза, аранжировка Ф. И. Детлаф.

Москва, издание музыкального магазина торгового дома Ф. И. Детлаф и Компания (Edition mercantie de la maison Th. Dettlaff et Co., Moscou), серия Народные песни освободительного движения в России, выпуск 1905 года.

Текст Марсельезы эпохи русских революций (1905—1917) отличается от французского оригинала и носит явный анти-царский и антибуржуазный характер:

Отречемся от старого мира

Отряхнем его прах с наших ног!

Нам враждебны златые кумиры,

Ненавистен нам царский чертог.

Мы пойдем к нашим страждущим братьям,

Мы к голодному люду пойдем,

С ним пошлем мы злодеям проклятья,

На борьбу мы его поведем.

Вставай, поднимайся, рабочий народ!

Вставай на врага, люд голодный!

Раздайся, клич мести народной!

Вперед, вперед, вперед, вперед, вперед!

Музыкальный текст также отличается от французского оригинала Руже де Лиля, — он упрощён для более удобного и простого исполнения.

В нотах отсутствуют слова, хотя вокальная партия приведена. Издатель не отважился напечатать столь резкий революционный текст, который, впрочем, был распространен устно и «непечатно». Указанный тираж — 11-я тысяча — показывает популярность песни в то время: скорее всего, это осень 1905 года.

Интересно, что столь откровенно революционная песня издана вполне капиталистами-буржуа — торговым домом Детлаф и Компания, а отпечатана типографией Гаврилова в собственном доме на Генеральной улице.

Автор аранжировки — Федор Детлаф, который был не только издателем, но и модным композитором-аранжировщиком популярных вальсов, романсов и даже рэгтаймов, в числе которых знаменитый (когда-то) хит — Негритёнок Земби .

Впоследствии названная Рабочей, Русская Марсельеза была утверждена Временным правительством в качестве государственного гимна после февральской революции 1917 года.

В январе 1918 года, уже при большевистском правительстве, гимном стал Интернационал (по легенде, из-за того, что слишком резкий текст Рабочей Марсельезы не нравился В. И. Ленину).

Источник