Марсельеза ноты для хора

С. Хентова. МАРСЕЛЬЕЗА. «Марсельеза» в России

ПЕРЕВОДЫ «МАРСЕЛЬЕЗЫ» НА РУССКИЙ ЯЗЫК

В Россию «Марсельеза» пришла в конце XVIII века: впервые ее спели в Петербур­ге как новую французскую песню, не придавая сочинению революционного зна­чения.

В Ленинградском институте театра, му­зыки и кинематографии хранится пожелтевший рукописный альбом, которому не меньше ста шестидесяти лет: кем-то из русских любителей музыки была записа­на в этот альбом и «Марсельеза», но без слов.

В исторических материалах о декабрис­тах есть достоверные свидетельства того, что декабристы пели «Марсельезу» как освободительный гимн на тайных собра­ниях.

Простые люди — крестьяне, ремеслен­ники, рабочие — «Марсельезу» тогда не знали. Она распространялась в кругах оп­позиционного царскому строю дворянст­ва, интеллигенции, пелась на французском языке, являвшемся в этих кругах разговорным языком: в переводах необ­ходимости не было. Этим объясняется тот факт, что русские переводы стали по­являться только во второй половине XIX века: первый из них, напечатанный в легальном сборнике сподвижника и дру­га А. И. Герцена поэта Н. П. Огарева «Свободные русские песни», датируется 1863 годом.

Попытки переводов не были удачными: переводные тексты не сочетались с музыкой. В 1875 году революционер, участник Парижской Коммуны Петр Лаврович Лавров написал русский текст, создал свобод­ный русский вариант — «Рабочую Марсельезу». Лавров не был профессиональ­ным поэтом. Как и текст де Лиля, «Ра­бочая Марсельеза» Лаврова вылилась из души, отразив чаяния, настроения, тре­бования угнетенных, обездоленных, муже­ство борцов за освобождение России, веривших в грядущую революцию. Мелодия песни Лаврова упростилась, приобрела более энергичный и светлый характер. Она несколько отличалась от первоисточни­ка — песни де Лиля.

«РАБОЧАЯ МАРСЕЛЬЕЗА» ПЕТРА ЛАВРОВА

Русский социолог, философ, публицист и революционер Пётр Лаврович Лавров (1823—1900), автор слов «Рабочей Марсельезы»

«Рабочая Марсельеза» создавалась для нелегальных кружков, собраний, демонстраций.

О распространении «Рабочей Марселье­зы» рассказывает в романе «Мать» Мак­сим Горький. Писатель передает впечат­ления матери, слушающей песню, которую в домике на рабочей окраине во время тайной сходки поют вполголоса ее сын с друзьями:

«Особенно одна из новых песен трево­жила и волновала женщину. В этой песне не слышно было печального раздумья души, обиженной и одиноко блуждающей по темным тропам горестных недоумений, стонов души, забитой нуждой, запуганной страхом, безличной и бесцветной. И не звучали в ней тоскливые вздохи силы, смутно жаждущей простора, вызывающие крики задорной удали, безразлично гото­вой сокрушить и злое и доброе. В ней не было слепого чувства мести и обиды, ко­торое способно все разрушить, бессиль­ное что-нибудь создать, — в этой песне не слышно было ничего от старого, рабьего мира.

Резкие слова и суровый напев ее не нра­вились матери, но за словами и напевом было нечто большее, оно заглушало звук и слово своею силой и будило в сердце предчувствие чего-то необъятного для мы­сли. Это нечто она видела на лицах, в гла­зах молодежи, она чувствовала в их гру­дях и, поддаваясь силе песни, не умещав­шейся в словах и звуках, всегда слушала ее с особенным вниманием, с тревогой бо­лее глубокой, чем все другие песни.

Эту песню пели тише других, но она звучала сильнее всех и обнимала людей, как воздух мартовского дня — первого дня грядущей весны.

— Пора нам это на улице запеть! — уг­рюмо говорил Весовщиков».

Рабочие с песней вышли на демонстра­цию:

« — В ряды, товарищи! Да здравствует праздник свободных людей! Да здравст­вует Первое мая!

Толпа слилась плотнее. Павел махнул знаменем, оно распласталось в воздухе и поплыло вперед, озаренное солнцем, кра­сно и широко улыбаясь.

Отречемся от старого мира.

— раздался звонкий голос Феди Мазина, и десятки голосов подхватили мягкой, силь­ной волной:

Отряхнем его прах с наших ног.

Мать с горячей улыбкой на губах шла сзади Мазина и через голову его смотрела на сына и на знамя. Вокруг нее мелькали радостные лица, разноцветные глаза — впе­реди всех — мягкий и влажный голос Ан­дрея дружно сливался в один звук с голо­сом сына ее, густым и басовитым.

Вставай, подымайся, рабочий народ,
Вставай на борьбу, люд голодный.

И народ бежал навстречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни, — той песни, кото­рую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной си­лой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к бу­дущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяже­лый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового. »

«МАРСЕЛЬЕЗА» В ГОДЫ ПЕРВОЙ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА

Сборник «Песни революции», издание ленинской «Искры» (Женева, 1902), где была опубликована «Марсельеза»

Агитационное, пропагандистское значе­ние песни ярко определяется ее неоднократным упоминанием на страницах боль­шевистских газет начала нашего века.

«Рабочая Марсельеза» стала гимном пролетариата в революцию 1905 года:

Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног!
Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам царский чертог.

В. И. Ленин, излагая в своих статьях факты революционной активности пролетариата Москвы осенью и зимой 1905 го­да, писал: «В воскресенье 25 сентября (8 октября) события сразу приняли гроз­ный оборот. С 11 часов утра начались скопления рабочих на улицах, — особен­но на Страстном бульваре и в других ме­стах. Толпа пела Марсельезу». 9 декабря, отмечал В. И. Ленин, по Большой Серпу­ховской улице солдаты шли с «Марселье­зой» присоединяться к восставшим.

Очевидец расстрела по приговору воен­но-полевого суда в 1906 году двух бесстрашных революционерок Насти Мамае­вой и Гали Бенедиктовой писал в одном из последних номеров нелегальной боль­шевистской газеты «Казарма» о том, как с пением «Рабочей Марсельезы» умирали героини: «Они пели шесть минут. В это время с солдатами происходило нечто не­обыкновенное. На первую команду «пли!» выстрела не последовало. На вторую — стреляли в ноги, так что пули застряли в земле. Во время пения «Марсельезы» многие солдаты рыдали».

Тульский корреспондент ленинской га­зеты «Искра» сообщал о демонстрации в его городе: «Далеко разносятся мощные, стройные звуки красивой песни «Не­навистен нам царский чертог». Женщина разбрасывает направо и налево прокла­мации. а рабочая толпа продолжает свою песню свободы — русскую «Марселье­зу». »

Из Тифлиса (ныне Тбилиси) передава­ли о проводах на вокзале осужденных в ссылку революционеров: «Перед третьим звонком рабочие оттеснили, разместились около арестантского вагона, затем запели «Отречемся от старого мира» и выкинули красное знамя с надписью: «Долой само­державие!» Поезд двинулся тихо, а нарав­не с ним, рядом с арестантским вагоном, двигались стройной массой рабочие, над головами которых развевалось красное знамя».

Известно, что Владимир Ильич Ленин знал и любил «Марсельезу» с юности, слу­шал, как играла песню на рояле его сестра Ольга Ильинична, пел «Марсельезу» еще будучи студентом Казанского университе­та, в сибирской ссылке.

В 1906 году в Москве была опубликова­на весьма любопытная брошюра. Она начиналась фразами: «»Марсельеза» у нас теперь в большой моде. Ее поют на митин­гах и собраниях. Ее требует публика петь в театрах. Подражая ее напеву, у нас по­явилась и своя рабочая «Марсельеза». » И далее брошюра старалась убедить, что считать «»Марсельезу» песней, призываю­щей к бунту, — «простое недоразумение»». С этой целью приводилась речь знамени­того французского оратора Адольфа Кремье в защиту «благонравия» великой песни. Все красноречие Кремье направил на то, чтобы доказать: «»Марсельеза» не содержит в себе ни малейшего намека на события внутренней политики; она не касается вовсе правительства и его действий, она взывает к восстанию против внешних врагов!»

Заканчивалось изложение такой «защи­ты» примечанием от редакции, сообщав­шим сведения о Руже де Лиле и обстоятельствах создания песни, что тоже, как считали издатели, должно было и в Рос­сии дать возможность «патриотического» толкования «Марсельезы»: такого рода переводной текст был даже вложен от­дельным листком в брошюру.

Но рабочие пели «Марсельезу» как пес­ню протеста, как призыв к революцион­ной борьбе — и ничто не могло изменить такого бытования песни.

«МАРСЕЛЬЕЗА» В ИСПОЛНЕНИИ ФЁДОРА ШАЛЯПИНА

За год до свершения Великой Октябрьской социалистической революции с пением «Марсельезы» выступил выдаю­щийся русский певец-бас Федор Иванович Шаляпин. Произошло это на официальном собрании, где присутствовали даже мини­стры царского правительства, но и там, как передавал очевидец, «песня Руже де Лиля в устах Шаляпина. за год прибли­зительно до крушения императорской Рос­сии прозвучала каким-то пророческим предвестием революции. В этот год она висела в воздухе. Когда запел Шаляпин, революционная буря ворвалась в зал и многим стало не по себе от звуков этой песенной бури. Шаляпин и тут гениально вошел в роль: уж если петь песню Великой французской революции, то петь по-настоящему — так, чтобы дрогнули сердца и услышали набат рока. Французские слова он произносил безукоризненно, как истый француз (хоть говорил по-француз­ски плохо). Видимо, готовился к выступ­лению с обычным вниканием во все де­тали текста. Пророческий клик Шаляпина все покрыл, увлек за собой — и развеял, обратил в ничтожество призрак преходя­щей действительности.

Сознавал ли тогда Шаляпин, какую русскую судьбу предсказал он своей «Марсельезой»? Хотел ли он, друг Макси­ма Горького, прозвучать каким-то буревестником над обреченной императорской Россией?»

«МАРСЕЛЬЕЗА» В 1917 ГОДУ

«Марсельеза», скульптура на Триумфальной арке в Париже

Как когда-то во Франции, так и в Рос­сии предпринимались попытки «приру­чить» песню, придав ей официальный ха­рактер. Временное правительство Керенс­кого объявило «Рабочую Марсельезу» го­сударственным гимном.

Однако боевого заряда песни это уже не могло уменьшить.

Как в бурю дюжина груженых барж,
Над баррикадами
Плывет, громыхая, марсельский марш —

так писал Владимир Владимирович Мая­ковский о революционном духе песни.

3 апреля 1917 года, воскресным днем ранней весны петроградские пролетарии встречали Владимира Ильича Ленина, воз­вращавшегося из эмиграции.

Газета «Правда» сообщала: «Встреча на­чалась с Белоострова. К приходу скорого поезда из Торнео дружный хор «Марселье­зы» огласил платформу, запруженную ра­бочими и близкими друзьями Ильича».

Одна из рабочих колонн проходила по Николаевской улице (ныне улица Мара­та), где жила тогда семья Шостаковичей. Одиннадцатилетний Митя Шостакович, уче­ник Коммерческого училища, присоеди­нился к колонне, дошел до Финляндского вокзала. При появлении В. И. Ленина зазвучала мощная «Марсельеза» — ее иг­рал военный оркестр. Эту мелодию, услы­шанную еще раньше на февральских де­монстрациях, Митя Шостакович прочно запомнил, возвратился к ней, использовал в собственном творчестве, как и музыку «Интернационала».

«МАРСЕЛЬЕЗА» ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Во время Великой Октябрьской социа­листической революции 1917 года «Ра­бочая Марсельеза» сопровождала отряды красногвардейцев, шедших на штурм Зим­него дворца.

После победы Октября жизнь законо­мерно заставила искать новые варианты текста, отвечавшие новым задачам, лозун­гам Советской власти. Такие варианты создавались начиная с 1918 года. Принад­лежали они разным авторам, в том числе и известному поэту Демьяну Бедному.

Павлу Антокольскому, поэту, славя­щемуся не только оригинальными стиха­ми, но и замечательными переводами французской поэзии, удалось сделать ве­ликолепный русский перевод «Марселье­зы», которым и стали часто пользоваться при ее исполнении в нашей стране.

В 1929 году кинорежиссеры Григорий Козинцев и Леонид Трауберг поставили фильм «Новый Вавилон» — о событиях Парижской Коммуны. Музыку к фильму заказали тогда совсем молодому, много­обещающему композитору Дмитрию Шос­таковичу, и он остроумно использовал в своей партитуре фрагменты «Марселье­зы»: ныне эта киномузыка, восстанов­ленная дирижером Геннадием Рождествен­ским, исполняется как концертный но­мер — в виде симфонической сюиты, запи­сана на пластинки.

«Марсельезу», ставшую государствен­ным гимном Франции, коммунисты по-прежнему считают песней борьбы, обраща­ются к ее силе, чтобы показать революци­онную волю народа.

«»Марсельеза», — говорил выдающийся французский коммунист Морис Торез, — это пылкое и страстное воплощение ре­волюционной воли народа, его порыва и героизма. Это сама революция».

Когда в конце 1960-х годов Францию потрясла забастовка десяти миллионов трудящихся, боровшихся за лучшие усло­вия жизни, и трудная борьба потребовала сплоченья, организованности, стойкости, снова с трудящимися шла «Марсельеза». В разгар борьбы в Париже вновь говори­лось о «Марсельезе» как о великой песне сегодняшнего дня: «Марсельеза» — нацио­нальная песнь французского народа, его песня борьбы против угнетения, за сво­боду.

Мы, коммунисты, не забываем, что сло­во «патриот» родилось в Великую французскую революцию.

Поэтому мы неразрывно объединяем звуки «Марсельезы» и звуки «Интернационала».

«РАБОЧАЯ МАРСЕЛЬЕЗА». НОТЫ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО

«Рабочая Марсельеза». Музыка Руже де Лиля. Переложение А. Флярковского. Слова П. Лаврова

Источник

Песня — Марсельеза — Ноты

Марсельеза / La Marseillaise
Мелодия Руже де Лиля, обработка В. Белого, русский текст П. Лаврова
ноты для голоса (хора), фортепиано, гитары

Аккомпанемент — гитара:

Аккомпанемент — фортепиано:

Для хора:

1. — С песней вокруг света обработка Б.Белого в сопровождении фортепиано,русский текст П.Лаврова
2. — Дубок обработка З.Кодая без сопровождения, русский текст В.Коломийцева
3. — Хоры советских композиторов обработка для смешанного хора А.Мурина

Скачать ноты к песне

Текст песни:

Отречёмся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног!
Нам не нужно златого кумира,
Ненавистен нам царский чертог.
Мы пойдём к нашим страждущим братьям,
Мы к голодному люду пойдём,
С ним пошлём мы злодеям проклятья —
На борьбу мы его позовём.

Припев:
Вставай, подымайся, рабочий народ!
Иди на врага, люд голодный!
Раздайся, клич мести народной!
Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд, вперёд!

Богачи-кулаки жадной сворой
Расхищают тяжёлый твой труд.
Твоим потом жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Голодай, чтоб они пировали,
Голодай, чтоб в игре биржевой
Они совесть и честь продавали,
Чтоб глумились они над тобой.

Тебе отдых — одна лишь могила.
Весь свой век недоимку готовь.
Царь-вампир из тебя тянет жилы,
Царь-вампир пьёт народную кровь.
Ему нужны для войска солдаты —
Подавайте ему сыновей.
Ему нужны пиры и палаты —
Подавай ему крови своей.

Не довольно ли вечного горя?
Встанем, братья, повсюду зараз —
От Днепра и до Белого моря,
И Поволжье, и Дальний Кавказ —
На воров, на собак — на богатых
И на злого вампира-царя.
Бей, губи их, злодеев проклятых,
Засветись, лучшей жизни заря.

И взойдёт за кровавой зарёю
Солнце правды и братской любви,
Хоть купили мы страшной ценою —
Кровью нашею — счастье земли.
И настанет година свободы:
Сгинет ложь, сгинет зло навсегда,
И сольются в одно все народы
В вольном царстве святого труда.

Источник