Время колокольчиков
Долго шли зноем и морозами,
Всё снесли и остались вольными,
Жрали снег с кашею берёзовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач – не жалели соли мы,
Если пир – сахарного пряника.
Звонари чёрными мозолями
Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днём времена меняются.
Купола растеряли золото.
Звонари по миру слоняются.
Купола сбитые расколоты.
Что же теперь ходим круг да около
На своём поле, как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь время колокольчиков.
Ты звени, сердце, под рубашкою
Второпях – врассыпную вороны.
Эй! Выводи коренных с пристяжкою
И рванём на четыре стороны.
Но сколько лет лошади не кованы,
Ни одно колесо не смазано.
Плётки нет. Сёдла разворованы.
И давно все узлы развязаны.
А на дожде – все дороги радугой!
Быть беде. Нынче до смеха ли?
Но если есть колокольчик под дугой,
Так, значит, всё. Заряжай, поехали!
Загремим, засвистим, защёлкаем!
Проберёт до костей, до кончиков.
Эй, братва! Чуете печёнками
Грозный смех русских колокольчиков?
Век жуём матюги с молитвами.
Век живём – хоть шары нам выколи.
Спим да пьём. Сутками и литрами.
Не поём. Петь уже отвыкли.
Долго ждём. Всё ходили грязные,
Оттого сделались похожими,
А под дождём оказались разные –
Большинство – честные, хорошие.
И пусть разбит батюшка Царь-колокол –
Мы пришли с чёрными гитарами.
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.
И в груди – искры электричества.
Шапки в снег – и рваните звонче.
Рок-н-ролл славное язычество.
Я люблю время колокольчиков.
Источник
Текст песни Александр Башлачев — Время колокольчиков
Долго шли зноем и морозами,
Все снесли и остались вольными,
Жрали снег с кашею березовой
И росли вровень с колокольнями.
Если плач — не жалели соли мы.
Если пир — сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днем времена меняются.
Купола растеряли золото.
Звонари по миру слоняются.
Колокола сбиты и расколоты.
Что ж теперь ходим круг да около
На своем поле как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь время колокольчиков.
Зазвенит сердце под рубашкою.
Второпях врассыпную вороны.
Эй! Выводи коренных с пристяжкою
И рванем на четыре стороны.
Но сколько лет лошади не кованы,
Ни одно колесо не мазано.
Плетки нет. Седла разворованы.
И давно все узлы развязаны.
A на дожде все дороги радугой!
Быть беде. Нынче нам до смеха ли?
Но если есть колокольчик под дугой,
Так, значит, все. Заряжай, поехали!
Загремим, засвистим, защелкаем,
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва! Чуете печенками
Грозный смех русских колокольчиков?
Век жуем матюги с молитвами.
Век живем, хоть шары нам выколи.
Спим да пьем сутками и литрами.
Не поем. Петь уже отвыкли.
Долго ждем. Все ходили грязные,
Оттого сделались похожие,
А под дождем оказались разные.
Большинство-то честные, хорошие.
И пусть разбит батюшка Царь-колокол,
Мы пришли с черными гитарами.
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.
И в груди — искры электричества.
Шапки в снег — и рваните звонче.
Рок-н-ролл — славное язычество.
Я люблю время колокольчиков.
Перевод текста песни Александр Башлачев — Время колокольчиков
Long were the heat and frost ,
All demolished and were witting ,
Ate porridge with snow birch
And grew flush with bell towers.
If crying — we have spared no salt .
If the peer — sugar stick .
Ringers black calluses
Torn nerve copper speaker.
But every day , times are changing .
Lost gold dome .
Ringers to roam the world .
Bells bruised and split .
Well now we go round and round
In his field as the underground ?
If we do not cast a bell,
So here while bells.
Tingle heart shirt.
Hurry scattered crows .
Hey ! Piss with indigenous pristyazhkoyu
And torn on all four sides .
But how old the horse is not forged,
No one wheel not smear.
Whips not. Saddles stolen .
And long ago, all nodes are isolated .
A road in the rain all the rainbow !
Be trouble . Now we have to laugh right?
But if there is a bell under the arc ,
So , it means everything. Charge go!
Zagremit , Whistle , clicked ,
Proberetsya to the bone, to the tips .
Hey, brothers! feels livers
Menacing laughter Russian bells ?
Century chew matyugi prayers .
Age we live , even though we vykoli balls .
Yes sleep for days and drink liters .
Do not sing . Sing already weaned .
Long wait. All went dirty ,
Because become similar ,
And the rain turned out different.
Most something honest and good .
And let the broken father Tsar Bell
We came with a black guitar .
After all, big beat , blues and rock and roll
Bewitched us first strike.
And in the chest — a spark of electricity.
Hats in the snow — and the jerk louder .
Rock and roll — nice paganism .
I love wind chimes time .
Источник
Мы пришли с черными гитарами
От возни уходили дебрями,
Эти дни, вам не быть забытыми!
Не погас огонек серебряный,
Где пегас спины бил копытами,
Сны лакал, светом упоенные,
Но упал идолом языческим,
Чтоб понять глуби затаенные,
Мало драть зондом хирургическим.
Наша жизнь не напрасно вспыхнула,
Покажи высь глазами капелек,
Жми кулак, чтобы боль утихнула,
Помнишь, как душу ели скальпели?
Острый щуп резал переносицу,
Рвал крыло раненного ворона,
Запущу песню-миноносицу,
Море слов до заката взорвано
Будет ей. Жги пути грунтовые,
Пой да пей всполохи брусничные,
Ведь пойми, все мы здесь готовые
Лечь костьми за стихи обычные.
Голоса, вы хотите, звонкие,
Высь сосать звездами и лунами?
Но всегда давят шеи тонкие
Провода золотыми струнами.
Словно кровь, нот округлых линия,
Не готовь душу для растления!
Как во сне, ляжет песня синяя
В красный снег, символ поколения.
Но долой знаки и символики!
Злой иглой вечное не выдрано,
Шах и мат, крестики и нолики
Не вредят, коли всё проиграно!
Я, как пес, закричу, загавкаю,
Что я нес, съела тьма кирпичная,
Лишь струна желтою удавкою
Давит на яблоко кадычное,
Но сейчас мы – стрела кометная,
Зря вы нас удержать пытаетесь,
Мы огнем выпалим запретное
И вздохнем так, что зашатаетесь.
Будто лес, наши начинания
Бьют под-дых вороными сучьями,
Ставим здесь знаки препинания,
Запятых разрывая крючьями.
Все в пыли, кочками и ярами,
Где трава, ливни кипяченые,
Мы пришли с черными гитарами,
Чтоб порвать струны золоченые.
Источник
Александр Башлачёв, часть 5 (разные издания)
Александр Башлачёв — «Время Колокольчиков»
Признание и воздание почестей поэтам посмертно стало у нас чем-то вроде привычного ритуала. Пока Саша Башлачёв был жив, пел он и в редакциях газет и журналов, и в театрах, и перед телекамерами. И подолгу ему аплодировали, и расспрашивали, и обещали помочь. Потом расходились, растроганные и вдохновленные, — и ничего. Башлачёв продолжал разгребать снег на станции под Ленинградом. Потом подбрасывал уголь в топку котельной. И мотался из города в город с гитарой за плечами и зубной щеткой в кармане.
Его потрясающие песни звучали в прокуренных квартирах и неказистых зальчиках, заполненных странно притихшими рокерами. Для прессы и эфира они были слишком. искренни? болезненны? мятежны. Во всяком случае, не ко двору. И происходило все это не в сурово заклейменный «период застоя», как с песнями Высоцкого, а сейчас, только что. Может быть, и хорошо, что при жизни Саши Башлачёва его творчество безоговорочно принадлежало «альтернативной культуре»: он ушел незапятнанным, не пойдя ни на один компромисс, не сделав ни одного неправедного шага. Но ушел. и по собственной воле.
Он родился в Череповце 27 мая 1960 года. Закончил факультет журналистики университета в Свердловске, работал корреспондентом череповецкой районной газеты «Коммунист» и писал иногда тексты для единственной местной рок-группы РОК-СЕНТЯБРЬ. При активном содействии городского культурного руководства РОК-СЕНТЯБРЬ прекратил свое существование. Башлачёв стал писать песни «для себя». В мае 84-го, во время очередного ленинградского рок-фестиваля, купил гитару.
Мы познакомились в сентябре того же года в Череповце. Сидели дома у Сашиного друга Лени Парфенова и разговаривали о роке, а под конец, уже поздней ночью, Башлачёв предложил послушать несколько своих песен. Послушали. Скучный аналитический гонор «рок- критика» заставил меня что-то брякнуть по поводу «влияния Гребенщикова», но, в общем-то, я был ошарашен и честно признался в этом. Мне доводилось слушать десятки, если не сотни неизвестных «авторов-исполнителей» (и Гребенщикова, в свое время, в том числе), но никогда это столкновение с новым не производило такого впечатления. У Саши Башлачёва было все, и в избытке,- одухотворенность, энергия, владение словом и непохожесть.
Спустя несколько недель он приехал с гитарой в Москву. Пронесся кометой по «подпольным» салонам, пожав урожай восторгов, и судьба его радикально изменилась. Он уволился с работы, покинул родной Череповец и зажил неописуемой лунатической жизнью, кочуя из города в город и почти ежевечерне надрывая душу и связки для тех, кто приходил слушать.
Его песни становились лучше месяц от месяца. С русским языком он творил чудесные вещи, оборачивая простые слова и идиомы иным, потаенным — а может быть, истинным? — смыслом. Глубина его проникновения в философскую, нравственную суть русской жизни совершенно непостижима. Клянусь, это не громкие слова. Наверное, все, кто знал Сашу Башлачёва лично, испытали это ощущение: он знает больше нас, он чувствует острее, ему даровано «что-то еще», нам неведомое.
Он погиб в Ленинграде 17 февраля 1988 года. Выбросился из окна. Был вечер памяти в Рок-клубе, панихида в красном уголке. Все молчали, сотни людей молчали, и на похоронах тоже. Да, это тяжелое чувство общей вины, когда не приходится говорить о «несчастном случае». И страшное чувство неизбежности, когда не приходится говорить о «безвременности» — тот самый настоящий рок, что так часто сопутствует настоящим талантам.
«Быть, не быть — в чем вопрос, если быть не могло по-другому?» — как пел Саша Башлачёв в своей песне-посвящении Высоцкому. Он похоронен на большом кладбище к северу от Ленинграда, платформа «Пост Ковалева».
Строго говоря, Александр Башлачёв написал не так уж много песен — пятьдесят с небольшим. Но каждая из них стоит дорогого, и за каждой — своя история. Дар духовного озарения, потрясающая художественная интуиция наслаивалась в его творчестве на конкретную реальность жизненных коллизий, вполне «земную» боль. Любовь и смерть не были для него абстрактными понятиями, он жил, точнее, старался выжить в них каждый день. Загадка Башлачёва — его откровения, его внезапный «обет молчания» (с середины 86-го он перестал петь новые песни, храня их «про себя»), его смерть — вряд ли будет разгадана. Но ключ к ней — это песни. Семь из них, записанных в январе 1986 года в одной из московских «домашних студий», представлены на этой пластинке.
«Время Колокольчиков» (сентябрь 1984-го). К тому времени Саша Башлачёв написал уже дюжину превосходных песен, составивших бы честь любому барду («Грибоедовский Вальс», «Хозяйка», «Похороны Шута». ). «Колокольчики» стали его отважным прорывом из рамок «городских баллад» на захватывающий дух простор вольной «языческой» песни. Поначалу, исполняя «Время Колокольчиков», он специально надевал кожаный браслет с бубенцами. Потом приспособил три маленьких колокольца на шейную тесьму и не снимал их уже никогда.
«Посошок» (май 1985-го). Изначально это был «русский блюз» (определение автора), но позднее, уже незадолго до смерти, Башлачёв полностью изменил ритм и мелодию, и «Посошок» зазвучал как тихая, гипнотизирующе красивая колыбельная. Это одна из самых любимых песен Саши Башлачёва.
«От Винта!» (май 1985-го). Когда я впервые услышал эти «страдания» (в самом деле трагичные), меня удивила фраза: «. смотри, как ядерный принц несет свою плеть на трон». Какая-то она, показалось мне, плакатная и совсем нехарактерная для Башлачёва. «Это что, — спросил я, — актуальная антивоенная тема?» «Не знаю», — похоже, он сам был озадачен, — «просто вот всплыли такие слова, и никуда от них не деться. » Спустя год с небольшим, в «холодном апреле» 86-го случилась трагедия в Чернобыле. Я вовсе не настаиваю на такой интерпретации песни — это просто одна из маленьких мистических историй, какие сопровождали Башлачёва и его творчество на всем пути.
«На Жизнь Поэтов» (октябрь 1985-го). Песня оказалась «автобиографической» до конца — и в мере духовного подвига, и во всем трагизме. Петь «Поэтов» Башлачёв не очень любил и делал это скорее нехотя, уступая многочисленным просьбам. Почему так, не знаю.
«Ванюша» (август 1985-го). Произведение поразительной эмоциональной силы, становившееся кульминацией каждого концерта. Все песни Саши Башлачёва очень много теряют в записи, но «Ванюша» — особенно. Это надо было видеть, надо было ощущать кожей. Случалось, вся гитара была в брызгах крови. Но Башлачёв был милосерден и, не усугубляя чувств потрясенной аудитории, после «Ванюши» пел самую тихую свою песню «Все Будет Хорошо».
«Некому Березу Заломати» (октябрь 1984-го). Второе название песни — «Окно в Европу». Башлачёв написал ее накануне первых московских гастролей, однако продолжал работать над ней и позже (как, впрочем, и со многими другими песнями). В четвертой строфе вместо строк «Вы нам то да се, трали-вали / Мы даем ответ: тили-тили», в последней редакции звучало: «Через пень колоду сдавали / Да окно решеткой крестили».
«Как Ветра Осенние» (декабрь 1985-го). Вернувшись из полюбившейся ему Сибири, Саша Башлачёв написал сразу несколько светлых, внешне очень умиротворенных песен, в том числе и эту. «Я хочу дожить, хочу увидеть время, когда эти песни станут не нужны». Получилось так, что он не дожил до времени, когда его песни стали — вдруг — нужны всем. Первые публикации, радиопередачи, пластинка. Наверняка будут еще, и немало. Приструнив горечь, надо радоваться, что песни проповеди Саши Башлачёва наконец будут услышаны всеми.
А. ТРОИЦКИЙ
Аннотация на пластинке, выпущенной фирмой «Мелодия», 1989
Александр Башлачёв — «Время Колокольчиков»
С60 27923 004
Редактор О. Глушкова. Звукорежиссер А. Агеев
Александра Башлачёва прекрасно знают критики и коллекционеры звукозаписи. Но широкой публике его имя практически не известно. Несколько песен по радио, в том числе в «Хит-параде» А. Градского, несколько публикаций стихов — в «Юности» и «Огоньке», — вот и все, с чем могли познакомиться читатели и слушатели после его трагической гибели. И — полное игнорирование его творчества средствами массовой информации при жизни. Справедливости ради необходимо отметить, что идея выпуска песен А. Башлачёва на пластинке зародилась еще тогда, когда ничто, казалось, не предвещало неожиданного, страшного конца.
Трудно определить жанр творчества Башлачёва. Практически все сохранившиеся записи зафиксировали его выступления под простую акустическую гитару. Все они были сделаны на концертах — домашних или в залах. Лишь один раз он работал в студии — его друзья, музыканты из группы ЗВУКИ МУ, предоставили в его распоряжение аппаратуру и инструменты. Эта пленка почти неизвестна поклонникам творчества Башлачёва, ведь вся его популярность основана именно на акустических записях. Так что же, считать его по чисто формальному принципу — микрофон и гитара — бардом? Но что-то авторы и любители самодеятельной песни не спешат с ним «взяться за руки» и записать в друзья. Сейчас уже поздно, но не спешили они и раньше. И с другой стороны, его всегда поддерживали рок-музыканты — и конечно же, не потому, что когда-то он начинал свою музыкальную деятельность в рок-группе.
Мне представляется, что Башлачёв был музыкантом того нового поколения, для которого и БИТЛЗ, например, с ЛЕД ЗЕППЕЛИН, и Галич с Высоцким были не объектами жарких споров, а просто неотъемлемыми фактами культурной жизни вообще и музыкальной в частности. Для этого поколения споры о том, имеют ли право на существование рок или бардовская песня, столь же абстрактны, как для нас сейчас — гневные протесты Мопассана по поводу строительства Эйфелевой башни. И из богатства того и другого жанра эти музыканты могут черпать то, что им нужно, — точно так же, как рокеры спокойно пользуются арсеналом джаза, не подозревая, что этот последний — «музыка толстых». Барды дали Башлачёву форму, рок — суть, смысл его творчества. Думается, именно это и отпугнуло от него радетелей чистоты КСП-шного жанра. «Славным язычеством» назвал сам поэт рок-н-ролл, который, наряду с биг-битом и твистом, околдовал его «первыми ударами».
Башлачёв, безусловно, был очень талантливым человеком. Поэтому выход его пластинки — событие и радостное, и горькое. Радостное потому, что наконец-то мы держим в руках диск с песнями, которые до этого доходили до нас только на магнитофонной ленте. И горькое, потому что сам Александр Башлачёв этого диска не увидит.
Низкий поклон тем, кто записал его песни на магнитофон и сохранил их для нас.
А. ГАВРИЛОВ
«Мелодия» №01’1989
Александр Башлачёв — «Время Колокольчиков»
Опять мы имеем очередное столкновение двух составлявших рока — стихов и собственно музыки. И результат не в пользу последней. Это, возможно, последствие того, что в Башлачёве с самого начала возобладал поэт, с русской удалью бросившийся исполнять свои стихи под аккомпанемент акустической гитары. Иногда ему удавался синтез («Время Колокольчиков», «От Винта»), но чаще нет («Ванюша», «Посошок», «На Жизнь Поэтов»). Однако, не обладая в полной мере музыкальными достоинствами, его песни берут другим: гипнозом пульсирующей обнаженной души, источающей вместе с кровью волны боли, горечи, любви. И в этом, пожалуй, основное их достоинство и ценность. Что же касается всего прочего, то фраза «это дело наживное» прекрасно подошла бы в любом другом месте, а здесь звучала бы кощунственно, ибо случилось то, что. случилось. Песни Александра Башлачёва, этого прямого потомка язычников, не получат больше продолжения. «Поэты уходят. «. Жалко.
C. S.
«Северок» (Архангельск), №02’1989
Памяти Александра Башлачёва
Печальный опыт показывает, что у нас любят больше мертвых, чем живых. Ведь с ними как-то легче. Они не подадут в суд за откровенную клевету и не опротестуют приписываемые им качества и идеи. И как легко показать себя хорошим, скорбящим.
Александр Башлачёв родился в Череповце 27 мая 1960 года. Закончил факультет журналистики Уральского государственного университета, а затем работал корреспондентом череповецкой районной газеты. Первые тексты были написаны Башлачёвым для местной рок-группы под названием РОК-СЕНТЯБРЬ, а с 1984 года он стал петь свои песни сам — сначала на квартирных концертах, а позже и на рок-фестивалях в Ленинграде, Свердловске, Черноголовке.
Он погиб 17 февраля 1988 года, выбросился в Ленинграде из окна. После Башлачёва осталось чуть больше полусотни песен, но каждая из них — событие.
Однако сегодня я не стану говорить непосредственно об этих песнях. Я хочу посмотреть на Башлачёва как на одну из вершин хребта, имя которому — рок-культура в ее подпольном варианте. Александр Башлачёв — представитель так называемых рок-бардов, от которых пошли и АКВАРИУМ, и АЛИСА, и ДДТ. Пока рок был под запретом, сложилась целая плеяда рок-бардов, поэтов-композиторов, исполняющих рок-музыку на акустической гитаре и чаще всего в одиночку. Поверьте, их значительно больше, чем вы можете себе представить. И многие из них, на мой взгляд, не хуже (хотя и не лучше) Башлачёва. Да и вообще сравнивать художников между собой — это чистый абсурд. Каждый имеет собственную значимость, если он подлинный творец.
Но кто же им ответит? У всех свои проблемы.
И все решают сразу, и всем не по пути.
И запросто все судят о том, чего не знают.
Поэтому должны мы все время так идти.
Здесь не в моде белый цвет.
Тем, кто бел, покоя нет!
Белый ворон здесь — изгой.
Черный ворон едет за тобой.
. Мы все, как дети, идем
По краю, по краю ада,
По краю рая.
Здесь царицей всегда, не считая года,
Бродит осень в молчании томном.
Среди голых берез дремлет старый погост.
Край забытый под небом бездонным.
Эти цитаты взяты из песен неизвестных вам рок-бардов, но все они звучат посвящением Башлачёву. Я сознательно не называю имен. Все равно они ничего вам не скажут. И написаны почти все эти песни гораздо раньше трагической гибели Саши.
Я вовсе не призываю немедленно заняться поиском новых или незнакомых рок-бардов, чтобы вытащить их на эстраду. Нет, рок-культура — это ведь не только многотысячные залы и мощные усилители. Это еще и камерные «сэйшены» (то есть концерты, где участниками становятся все присутствующие) с одной или двумя гитарами на квартире друга, где собираются единомышленники. Где создается такая духовная атмосфера, какую невозможно создать в огромном зале. Одно другого не заменяет — скорее дополняет. Все это вместе и есть рок-культура. Все это вместе — воздух нашего времени.
Александр Башлачёв
Время колокольчиков
Долго шли зноем и морозами.
Все снесли и остались вольными.
Жрали снег с кашею березовой
И росли вместе с колокольнями.
Если плач — не жалели соли мы.
Если пир — сахарного пряника.
Звонари черными мозолями
Рвали нерв медного динамика.
Но с каждым днем времена меняются.
Купола растеряли золото.
Звонари по миру слоняются,
Колокола сбиты и расколоты.
Что ж теперь ходим круг да около
На своем поле, как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь время колокольчиков.
Зазвенит сердце под рубашкою.
Второпях врассыпную вороны.
Эй, выводи коренных с пристяжкою
И рванем на четыре стороны.
Но сколько лет лошади не кованы,
Ни одно колесо не мазано,
Плетки нет. Седла разорваны,
И давно все узлы развязаны.
На дожде — все дороги радугой.
Быть беде. Нынче нам до смеха ли?
Но если есть колокольчик под дугой,
Значит, все. Заряжай, поехали!
Загремим, засвистим, защелкаем.
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва, чуете печенками
Грозный смех русских колокольчиков?
Век жуем матюги с молитвами,
Век живем, хоть шары нам выколи.
Спим да пьем сутками и литрами.
Не поем. Петь уже отвыкли.
Ждали. Ждем. Все ходили грязные.
Оттого сделались похожие.
А под дождем оказались разные.
Большинство — честные, хорошие.
И пусть разбит батюшка царь-колокол,
Мы пришли с черными гитарами,
Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
Околдовали нас первыми ударами.
И в груди — искры электричества.
Шапки в снег. И рваните звонче-ка.
Рок-н-ролл — славное язычество.
Я люблю время колокольчиков.
1984 год
Борис ВОЛЧЕК
«Семья и Школа» №09’1989
1 февраля 1999 г. фирма «Бомба-Питер» отмечает свое пятилетие. К этой значительной дате подчиненное ей издательство «Manchester Files» собирается выпустить в свет несколько раритетных CD, в числе которых СашБаш и АЛИСА «Чернобыльские Бобыли На Краю Света». Так в январе на лазерном носителе, наконец, выходит уникальная запись августовского квартирника 1986 г., в котором приняли участие Александр Башлачёв и музыканты АЛИСЫ (Андрей Шаталин, Павел Кондратенко и Святослав Задерий). Этот импровизированный концерт состоялся в квартире на улице Доблести; тогда это был край города, край света. Башлачёв собирал деньги для поездки в Москву. Он пел «Пляши В Огне», «Время Колокольчиков», «Похороны Шута», «Подвиг Разведчика».
СашБаш & АЛИСА — «Чернобыльские Бобыли На Краю Света»
Александр Башлачёв — гитара, вокал;
Андрей Шаталин — гитара;
Павел Кондратенко — клавиши;
Святослав Задерий — бас, перкуссия, подпевки;
Сергей Фирсов — подпевки.
Запись сделана Сергеем Фирсовым 15 августа 1986 года на бытовую аппаратуру. Запись архивная. Некоторые дефекты не подлежат реставрации.
Отреставрирована на Петербургской студии грамзаписи Виктором Диновым в мае 1998 года. Фотографии Сергея Семенова.
Данный альбом по техническим причинам не включает в себя две песни с этого концерта. Полная версия издана на аудиокассете СашБаш & АЛИСА — «Чернобыльские Бобыли На Краю Света», части 1 и 2.
«История этого «квартирника», состоявшегося 15 августа 1986 года по адресу ул. Доблести, дом 18 в квартире 129, и записанного Сережей Фирсовым, такова: снимали мы с моей бывшей женой Олей и еще двумя ребятами — соседями Аркашей и Наташей просторную двухкомнатную квартиру в новостройках на краю Питера. Это был самый последний дом по Ленинскому проспекту. Дальше — берег и залив. Место замечательное во многих отношениях — другой воздух, другой, не питерский пейзаж. Отсюда и какое-то ощущение «края света», а сымпровизированное Сережей «Клипсом» название «чернобыльские бобыли», прозвучавшее в начале концерта, не случайное, навеянное недавними тогда еще чернобыльскими событиями.
Телефона у нас в квартире не было, хозяевам еще не успели провести, поэтому часто люди приезжали так, без звонка, многих мы видели впервые, знакомились с ними, что называется по ходу. Тусовка была по тем временам андеграундная. Из близких знакомых, гостивших часто, были Джимми, Фирсов и Слава Задерий, который и познакомил нас с Сашей Башлачёвым и Настей Рохлиной, зарулив с ними как-то ночью «на огонек».
Мы с Олей тогда уже слышали записи Сашиных песен, были на одном из его «подпольных» концертов, организованных Джимми в котельной на Московском.
И вот этой ночью за чаем (и не только) Саша рассказал нам о том, что собирается поехать по делам в Москву, и неплохо было бы заработать денег хотя бы на билеты. Слава гарантировал свою поддержку в качестве шоумена, а также участие в концерте двух других музыкантов АЛИСЫ — гитариста Андрея Шаталина и клавишника Паши Кондратенко. Так родилась идея этого «квартирника».
Мы рассчитывали все сделать быстро, распространив информацию через знакомых и, конечно, пригласив друзей. Однако количество гостей превзошло все наши ожидания.
На следующий день человек двадцать приехало прямо по адресу, примерно столько же, во главе с Фирсовым, на «стрелку» на станции метро «Ленинский проспект». Разместились кто как смог, и концерт начался.
Это был настоящий сэйшн четырех музыкантов. Саша пел почти два часа. И хотя начало было немного трудным, с каждой песней напряженность исчезала, и все мы чувствовали, как из слушателей превращаемся в соучастников этого действия. После концерта, как водится, пустили по кругу шапку и собрали Саше денег на Москву, куда он благополучно укатил на следующий же день.
Прошли годы, и стало возможным издать «чернобыльских бобылей» — на солидной фирме, с великолепными фотографиями Сергея Семенова.
И пусть запись Сашиных песен, прозвучавших в этом «квартирном» концерте в тот далекий августовский вечер, послужит всем нам, живущим и здравствующим.
Дмитрий ВИННИЧЕНКО
Аннотация во вкладышах к аудиокассетам и CD «Чернобыльские Бобыли На Краю Света», 1998 и 1999
Александр Николаевич Башлачёв (1960-1988)
Башлачёв А. «Как по лезвию». М., «Время», 2005
Издательство «Время» сделало очередной подарок любителям отечественной поэзии и поклонникам русского рока, собрав в томе серии «Поэтическая библиотека» практически все творческое наследие Александра Башлачёва (1960-1988).
Со дня трагической смерти СашБаша, как называли его друзья и близкие, прошло семнадцать лет.
«Совершив чудную «загогулину», российская жизнь вновь вернулась на темные круги своя, и опять нет для нас поэта более важного, чем Александр Башлачёв, — пишет в предисловии к книге А. Троицкий. — Память о нем всколыхнулась с новой силой; песни звучат, как сверхновый завет, а загадка его жизни и смерти будоражит до сердечной боли.
Многим из сегодняшних молодых это имя уже ничего не говорит. Наверняка и не всякий зрелый читатель слышал песни-баллады Башлачёва. Но не будет преувеличением сказать, что на Башлачёве выросло целое поколение — поколение нынешних тридцатилетних. Для своих сверстников он значил не меньше, чем Высоцкий и Галич для их отцов. Может быть, это объяснялось тем, что с щемящей и пронзительной точностью Башлачёв нашел определение своего времени и оправдание ему:
Что ж теперь ходим круг да около
На своем поле — как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит здесь — время колокольчиков.
. Загремим, засвистим, защелкаем!
Проберет до костей, до кончиков.
Эй, братва! Чуете печенками
Грозный смех русских колокольчиков
Это написано в 1984 году. Из интервью Башлачёва 1986 года (его полный текст помещен в этой книге): «Ты обязан говорить так, чтобы тебя поняли те, на кого ты собираешься повлиять. Ты обязан делать так, чтобы поняли тебя и поняли твою любовь. Ты должен заразить своей любовью людей, дать понять людям, плохим людям, что они тоже хорошие, только еще не знают об этом. Я говорю о себе, потому что я очень люблю жизнь, люблю страну, в которой живу, и не мыслю себе жизни без нее и без тех людей, которых я просто вижу. Я всех люблю на самом деле, даже тех, кого ненавижу. Почему, например, я, русский человек, терпеть не могу славянофилов? Потому что любое фильство предполагает какую-то фобию. А я не в состоянии мириться ни с какой фобией, я вне фобий».
Самое поразительное в судьбе Башлачёва, что все свои лучшие стихи и песни он создал за три года. В 1983 году приобрел первую гитару и начал сочинять песни. Уже в следующем году его, уроженца и жителя Череповца, знали Москва и Ленинград, между которыми он кочевал, давая квартирные концерты. Легкий, неприхотливый, праздничный, полностью лишенный материальной зависимости от быта, Башлачёв был обласкан актерами Таганки и журналистами «Литгазеты», его принимали у себя Андрей Вознесенский и Алла Пугачева. Его любили все — так же, как он любил всех. Осенью 1985 года СашБаш написал свои шедевры — «Ванюша», «Имя Имен», «Вечный Пост» и др. А потом — потом, как пишет Троицкий, «случилась загадочная, мистическая штука: подобно героям сказок и легенд, Башлачёв внезапно утратил свой дар. Волшебный (божественный?) источник иссяк, и стихи больше не приходили к нему». Алкоголь, наркотики не спасали от наступившей и обступившей глухой тишины. На рассвете 17 февраля 1988 года Саша Башлачёв выбросился из окна ленинградской квартиры.
«У Книжной Полки» №3(8)’2005
«Александр Башлачёв: Человек Поющий»
Стихи, биография, материалы
Составитель Лев Наумов
СПб., «Амфора», 2010, 480 с. («Дискография»)
Перед нами первое полное собрание стихов и песен Башлачёва, первая попытка создания его биографии (в отдельную таблицу сведены все «квартирники» Башлачёва), первая подробная библиография. Хороший труд.
Быть может, стоило сначала дать полный свод песен и только затем ранние стихи и стихи на случай — а то неподготовленного человека может смутить качество текстов, если он честно начнет читать с первой страницы, сразу угодив в юношеские, незрелые сочиненья Башлачёва или, скажем, в стихотворение, написанное по случаю двадцатипятилетия Череповецкой капеллы («Сегодня у капеллы день рождения! / Исполнилось не мало — двадцать пять! / И поздравляя, хочется сказать: / «Мы любим ваше хоровое пенье!»»). Едва ли Башлачёв обрадовался бы такой широте охвата его текстов.
Впрочем, все это придирки. Какие еще неподготовленные люди будут читать томик Башлачёва, откуда им взяться.
Он покончил жизнь самоубийством 17 февраля 1988 года. В момент, когда, казалось, все только началось — мы имеем в виду русское рок-движение. Потребовалось два с лишним десятилетия, чтобы понять то, что стало очевидно Башлачёву еще тогда: обновления русского духа через рок-н-ролл не получилось.
В 1984-м он напишет свое культовое: «И пусть разбит батюшка Царь-колокол, / Мы пришли с черными гитарами. / Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл / Околдовали нас первыми ударами. /И в груди — искры электричества, / Шапки в снег. И рваните звонче-ка! / Рок-н-ролл — славное язычество. / Я люблю время колокольчиков».
Уверенность, что эти колокольчики зазвенят как Царь-колокол, прожила до обидного мало.
Башлачёв успел дать всего шесть интервью (первое в 85-м, последнее в 87-м), и в тот момент, когда его сотоварищи по рок-н-роллу несли в основном пафосное черт-те что, он уже поставил диагноз: «Явление рок-музыки — гигантское явление. А плодов никаких нет, я их не вижу». Или в другой раз: «Русский рок не чувствует своей глубины. Своей особой уральской, тульской, сибирской изюминки». Или в третий раз: «Люди, которых я вижу на сцене, — я им не верю. Я знаю, что они другие! Зачем играть в другого человека, когда можно играть в себя?! Но ты-то мелкий, а хочется играть в крупного! В себя-то начнешь играть, а ты никому не нужен, у тебя душа-то мелкая. А ты, будь добр, пойди поработай со своей душой, пусть она у тебя вырастет, окрепнет. Когда вырастет, тогда шагай и пой».
Или в четвертый раз по тому же самому поводу: «Многие игры. мне кажутся странными, а многие странности — просто играми».
Иногда звучало что-то вроде надежды в его словах: «Когда из джаза вся социальная суть выхолостилась, патрон стал холостым, можно стрелять куда угодно, пуля все равно никуда не попадет. А в рок-музыке еще достаточно много пороха. Я бы даже сказал, сырого пороха, который надо сушить. А сушить его чем? Чем угодно: своими словами, сухими дровами».
Вот это «своими словами» волновало Башлачёва больше всего. Под «социальной сутью» он понимал далеко не «социальные песни», которые вскоре стали ходовым — и весьма отвратительным на вкус — товаром. Одно из ключевых понятий, важных Башлачёву, — корни, укорененность: в языке, в русской географии, в духе.
Башлачёв часто говорил о том, что для русского рока слишком важен вопрос «как» (проще говоря, мы безуспешно старались сделать «как на Западе»), но никто не интересуется «зачем». В итоге опять цитируем Башлачёва: «все путались в рукавах чужой формы» — вместо того чтоб переодеться в свои телогреечки и петь так, как живешь, жить так, как поешь, растить душу и быть вровень себе.
К этой укорененности рок-движение так и не пришло. Башлачёв неизменно говорил, что любит песни Гребенщикова, дружил с Шевчуком, Ревякиным, Кинчевым — но это были всего пять-семь, ну, дюжина имен. Пользуясь есенинским определением, надо признать: «иная крепь» не взошла.
Русский рок-н-ролл не то что не воскресил национальный дух — он даже не породил новых достойных детей.
После смерти Башлачёва не появилось ни одной значимой рок-величины, кроме, пожалуй, Васильева (СПЛИН). Остались отдельные люди, шедшие каждые своим путем. И уходившие поразительно рано, один за другим. Цой. Янка Дягилева. Майк Науменко. Сергей Курёхин. Алексей Хрынов. Егор Летов. Эпидемия какая-то.
Говоря о русских рок-музыкантах, Лев Наумов пишет в предисловии: «Башлачёв. жил так, что в момент его смерти все остальные в одночасье повзрослели».
Тут какое-то другое слово надо подобрать, не «повзрослели» даже. Башлачёв как открыл окно, в которое выбросился, — так оттуда и потянуло огромным ледяным сквозняком. Его гибель была знаком — и никто в полной мере этот знак не осознал. Все вроде бы побежали дальше — а заслонку-то вытащили, и вот то одного сбивало и уносило назад, то второго.
Своих слов и своих дров, чтоб отогреть целую страну, у поколения не нашлось. Зато попытки устроить фейерверк, имея в запасе только отсыревший порох, стали обычными.
В книжке, о которой мы ведем речь, приведены слова Ревякина об одном из квартирников Башлачёва: «Это был не концерт, а проповедь какая-то. Помимо искренности чувствовалось, что за ним стоит что-то весомое, которое словами не передать. Какие-то ангелы в этот момент присутствовали. Это я сейчас так передаю это состояние: полумрак, свечи горят, Саша поет и люди внимают. Тогда еще люди умели слушать. «
Очень грустные слова — и про людей, умеющих слушать, и про ангелов тоже. Куда делись люди, готовые к проповеди? Степень разочарования, разуверенности, разобщенности глубока настолько, что кинь туда камень и не услышишь звука его падения. И где теперь ангелы, видевшиеся за плечом Башлачёва? Оставили нас? Оставили его?
Он не должен был так делать, как сделал? А что должен был — жить и смотреть на все это? Кто-то из любящих Башлачёва в состоянии представить его в наши дни? И чем он занят? Выбирает меж президентом и премьером? Ходит на Манежную? Нет такого воображения, чтоб это вообразить.
Слушать сегодня Башлачёва просто страшно. Тут такая степень честности и. не знаю еще чего — что сил нет вынести его голос. Мой сотоварищ, хороший петрозаводский писатель Дмитрий Новиков, сказал как-то: «Я его не слушаю уже лет десять. Я сказал: «Саша, ты ушел, а я еще поживу. «»
Осталось, чтоб совсем не потеряться, хоть изредка перебирать какие-то непонятные и порой чем-то даже нелепые истории из башлачёвской жизни.
Я из этой книжки узнал, например, что Башлачёв и Кинчев в 1986 году несколько раз были в гостях у Аллы Пугачёвой. Выпивали, пели, в какой-то момент Пугачёва начала стучать Марку Захарову, жившему ниже, чтоб он пришел послушать. Можете себе вообразить эту ситуацию? Я что-то никак не могу.
На очередной день рождения Бориса Гребенщикова Башлачёв подарил ему полено, а потом долго переживал о нелепости подарка. Может, зря переживал?
Сергей Соловьёв мог бы снять в фильме «Асса» Башлачёва — в главной роли. Соловьёв смотрел Башлачёва, слушал его, пришел в восторг. Это был бы другой фильм наверняка. А может быть, вся история нашей страны вообще была бы тогда совсем иная? Тогда ведь вся страна видела это кино.
Но, с другой стороны, я опять спрашиваю себя: и что? И что, раз смотрела? Башлачёв спас бы нас всех? Башлачёва спасла бы обрушившаяся на него любовь и, прости Господи, слава?
Даже говорить такие вещи про него — какое-то почти кощунство.
26 апреля 1986 года на даче у друзей Башлачёв вдруг сказал, что слышит звук трубы, — он говорил про Апокалипсис. Только на другой день стало известно, что в этот момент взорвался Чернобыльский реактор.
Один из последних квартирников Башлачёва был неудачный, петь он явно уже не хотел. И на квартирнике не хотел, и вообще — никогда больше. Одна девушка попросила Башлачёва исполнить какую-то песню, он ответил: «А ты спляши — я спою». На концерте был Егор Летов. После концерта Летов ужасно ругался, что обещали гения, обещали личность, откровенье обещали — а тут черт знает кто. Оглянулся — а за спиной стоит Башлачёв, слушает.
Источник