- Ноты мюзикла норд оста
- Теракт на Дубровке: истории выживших после «Норд-Оста»
- Похоронила племянника, едва не потеряла сестру
- «Воспоминания всплывают каждый день»
- История выжившего актера мюзикла «Норд-Ост»
- Вернулся на спектакль после теракта
- Норд-Ост. Мы любим, мы надеемся!
- Норд-Ост — Московский скорый
- Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical
- Записи сообщества Поиск Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена Алексей Иващенко, Геоpгий Васильев — «Иваси» Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена Москва, 1920-1921гг. (на сцене уличные торговцы и беспризорники) Сбылась мечта — я стал миллионером! Владею я несметным количеством нулей. Показать полностью. Солидный вид, приличные манеры, Иду гулять по скверу, Искать случайных прибылей! Ай-яй! Купи — продай! Кого бы осчастливить миллионом? Купить коробку спичек иль пару папирос? А может, взять флакон одеколону? Мадам, прошу пардону — Возьмите взад ваш купорос! Ай-яй! Купи — продай! Да, я — миллионер, и ты — миллионер, и он — миллионер, мы все — миллионеры, Пока товарищ милиционер Нас не погонит вдоль по скверу, Пока товарищ милиционер Нас не погонит вдоль по скверу! Зачем подушка, если нет кровати? И если нет рубашки — на кой мне кружева? — А может нам на бублик денег хватит? — Ну это как покатит, Быть может, хватит и на два! Ай-яй! Купи — продай! Да здравствует страна миллионеров, Где временные беды переживаем мы. Дай бог нам до начала новой эры Не сдохнуть от холеры Иль от какой другой чумы! Ой-ёй! Да боже ж мой! Да, я — миллионер, и ты — миллионер, И он — миллионер, мы все — миллионеры, Пока товарищ милиционер Нас не погонит вдоль по скверу, Пока товарищ милиционер Нас не погонит вдоль.. Нас не погонит вдоль.. Нас не погонит вдоль по скверу! Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена Мы, пожалуй, скрестим пальцы за Филиппа Авдеева @avphil в номинации «Драма / мужская роль второго плана» театральной премии «Золотая маска». Ну, вы понимаете, почему).. Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена «Все, кто остался жив, вышли на сцену» Жизнь после теракта на Дубровке 17 лет назад, 23 октября 2002 года, террористы захватили театральный центр на Дубровке, где шел первый российский мюзикл «Норд-Ост». На третий день во время штурма центр был освобожден, по официальным данным погибли 130 человек из числа заложников. Показать полностью. Среди погибших — два юных артиста мюзикла и девять музыкантов оркестра. Артисты Екатерина Гусева и Сергей Ли двое суток провели на Дубровке перед театральным центром и с тех пор много лет работают вместе. В интервью спецкорреспонденту “Ъ” Ольге Алленовой они рассказали, как «Норд-Ост» стал революцией в мире театрального искусства, почему он незаслуженно забыт, и какие перспективы у отечественного мюзикла. «Тогда в России вообще не было таких технологий на сцене» Музыкальный спектакль «Норд-Ост» в вашей музыкальной карьере стал точкой отсчета. Это был первый классический российский мюзикл, туда шел кастинг, и вдруг вы оба, артисты без музыкального образования, проходите в основной состав. Как это произошло? С. Л.: Можно даже сказать, что мы воинствующие дилетанты на сцене. (Смеются) Мы учим на слух. Нам дают минус, это либо фонограмма, либо плюс, записанный другим артистом, либо концертмейстер просто пишет нам демоверсию, мы ходим в наушниках и учим новый материал. Е. Г.: В «Норд-Осте» у нас был хормейстер Максим Гудкин, человек с абсолютным слухом. Удивительный — он, если слышал какую-то фальшь в музыке буквально в четверть тона, весь съеживался, как будто ему было больно. Мы ему сдавали партии. Каждому артисту надо было выучить все шестиголосия ансамблевых номеров. То есть, один артист должен был сдать все шесть партий. С. Л.: Я тогда заболел! (Смеются) Е. Г.: А меня стали называть Чебурашка, но не из-за огромных наушников, которые я не снимала, а просто потому что, не зная нот, я все учила на слух. — Сдала. Но было непросто. С. Л.: Ноты — это подсказка, если есть слух и память, то можно выучить по памяти. Как сейчас модно говорить, все наши способности зависят от нейронных связей, которые мы формируем в детстве. Мы учим математику и химию не для того, чтобы стать химиками и математиками, а для того, чтобы эти науки формировали наш мозг. Как можно больше нейронных связей, как можно больше лабильности мозга, которая впоследствии помогает нам овладевать любыми навыками. — Итак, как вы попали в «Норд-Ост»? С. Л.: Я вообще случайно. Тогда в Театре оперетты ставили мюзикл «Metro», а я всегда мечтал петь. Увидел афишу, набирали второй состав, пришел на прослушивание, а там сидят Дима Белов и Катерина Гечмен-Вальдек (создатели мюзикла «Metro».— “Ъ”). «Здрасьте-здрасьте, мы набираем второй состав, пойте». Ну, я пою. «А где же вы раньше были?» — «Я учился».— «На кого?» — «На психолога».— «Хорошо, мы вас берем». Началась целая эпопея введения меня в спектакль. «Metro» — уникальная история, каждый персонаж писался под конкретного актера. Я учил вокальные партии на слух, танцевальные партии с балетмейстером, с режиссером вживался в свою новую роль. Вот ввожусь я в «Metro», и вдруг мне звонит друг и говорит: «Сереж, тебе надо идти: новый мюзикл ставят, и там срочно нужны гастарбайтеры». (Смеется) — Роль дворника. Ну а какая еще — при моей внешности? Я друга расспрашиваю, а он говорит: «Ты понимаешь, это такой грандиозный мюзикл, по опыту Бродвея, западные технологии, там на сцену самолет садится в натуральную величину!» Прихожу, а у них там психологическое тестирование! Е. Г.: Это был эксперимент, мюзикл ежедневного показа. Аналогов в России не было. И нас, артистов, проверяли на совместимость — сможем ли мы быть вместе каждый день на сцене и не переругаться, сможем ли играть одно и то же год, два года подряд… С. Л.: Ну вот сдал я тесты, выхожу на сцену. Это был последний тур, нужно было исполнить любую партию. А в зале сидят Иващенко, Васильев (Алексей Иващенко и Георгий Васильев — создатели мюзикла «Норд-Ост».— “Ъ”). И я пою арию Сани, главного героя. Е. Г.: Сложная партия, теноровая. С. Л.: А Васильев и Иващенко — это человек-компьютер и человек-душа. Е. Г.: Физик и лирик. С. Л.: Да, абсолютно. В итоге Васильев говорит: «Сергей, все прекрасно, с арией вы справились, но — и достает лист с моим психологическим тестом — мне кажется, у вас проблема мозгов. У вас психологическое образование, вы поступили на филфак, перевелись на журфак, вы владеете английским языком на хорошем уровне, вы работали рекламным агентом, преподавали, сейчас вы в мюзикле «Metro», и мне кажется, что мюзикл «Норд-Ост» станет для вас очередной галочкой в списке ваших достижений, потому что вы успешный парень, а вам всего 21 год». Я стою и понимаю — или сейчас, или никогда. И я начинаю говорить, что вся моя жизнь до сих пор была поиском, погоней за мечтой, но меня все время уводило не в ту сторону, и возьмите меня, я всегда мечтал о сцене. В общем, меня взяли. Е. Г.: То есть, ты вообще до этого на сцене не пел? С. Л.: Я в школе пел, играл на гитаре, у нас в Моздоке был народный театр, кружок художественного чтения. Был дом пионеров, там я брал уроки вокала у педагога Светланы Дзебоевой, мы с ней до сих пор на связи. Е. Г.: Да ты самородок, Сереж. С. Л.: То, что я тогда попал в мюзикл, было каким-то подарком свыше. — Катя, а вы к первому кастингу в «Норд-Осте» уже снялись в сериале «Бригада»? Е. Г.: Нет, все шло параллельно. Пока репетировала в мюзикле — снималась в кино. А потом две премьеры вышли одновременно. — Значит, вы тогда еще не были известной актрисой? И как вы попали на главную роль в мюзикле? — По объявлению. (Смеется) Мне позвонил Антон Макарский, мы учились вместе в театральном училище имени Щукина. В газете он прочел объявление: по мотивам романа Каверина «Два капитана» создается музыкальный спектакль, приглашаются артисты, владеющие актерским пением с элементами классического вокала. Что такое актерское пение, я знала не понаслышке, тут же завопила в телефонную трубку: «О соле, о соле мио!» Как заяц из «Ну, погоди!». Антоша говорит: «Стоп, хватит, верю!» На кастинге не было ни Васильева, ни Иващенко, сидела девочка, перед которой на трех ножках стоял штатив, камера, и она нас записывала. Я спела на камеру и ушла. Потом мне уже Алексей Игоревич (Иващенко.— “Ъ”) рассказывал, что ему позвонил Васильев и сказал: «Я нашел Катю» (Катю Татаринову — главную героиню мюзикла «Норд-Ост».— “Ъ”). Иващенко ответил: «И я нашел Катю!». «А как ее зовут?» И они хором сказали: «Катя!» Вот я не представляю, как авторы работают? Ведь Катя — у каждого своя! А тут они совпали. Удивительно. — А с классическим вокалом как справились? — Знаете, Иващенко сказал мне так: «Шмель по всем законам гравитации не может летать: вес и размер туловища слишком большой, а крылья слишком малы. Но он летает! И ты полетишь!» В меня поверили. Мне дали шанс. 32 музыканта в оркестре: спиваковцы-скрипачи, музыканты из Оркестра кинематографии Алексея Скрипки, дирижер Ара Карапетян из Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко… То есть, все — профессионалы. Многие резонно крутили пальцем у виска: вы кого понабрали на главные роли? А взяли людей, которые стали друг другу родными. Хороших людей, надежных, отчаянных. Сколько лет прошло, а вот эта связь между нами только крепнет. Для многих артистов «Норд-Ост» стал школой, и по сей день многие из нас работают в музыкальном театре, проверенные временем, ролями. — Чему вас научил этот мюзикл? С. Л.: Нас было 20 человек, подписавших первый контракт. Остальные боялись подписывать, ведь надо было отказаться от всех остальных проектов и ролей, каждый день играть одно и то же. Надо было довериться судьбе. Е. Г.: И в качестве награды за смелость Васильев и Иващенко отправили нас, первых подписавших, в Лондон. Мы жили в хостеле, по восемь человек в одной комнате, на двухъярусных кроватях. Мы были там два дня и посмотрели лучшие образцы так называемого, эпического мюзикла: «Отверженных» в театре Палас и «Призрак оперы» в Королевском театре — они шли много лет подряд, без перерыва. Эта поездка была таким подарком, таким мастер-классом. Я поняла, что это не фейк, это реальность — когда люди на протяжении многих лет играют одно и то же каждый день. — Вы не боялись, что зал не будет заполняться при ежедневных представлениях? С. Л.: Наверное, этого боялись руководители. Но Васильев ничего не боялся. Поэтому он и остался потом разруливать теракт. — В итоге не было разочарования от игры каждый день? С. Л.: Нет, хотя я был единственный из труппы, кто сыграл подряд 100 спектаклей. Без перерыва. С единственным выходным — понедельником, когда спектаклей не было вообще. Е. Г.: У меня по-другому. У нас три Кати было. Я сыграла премьерный спектакль, потом неделю премьерных спектаклей — и все, «бобик сдох». Я пришла к Васильеву и прямо сказала: «Все, я не могу больше». Он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом и сказал: «Ты не спринтер. Ты станешь стайером. Ты будешь бежать на длинные дистанции». Я была поражена! Этот человек на всю жизнь меня запрограммировал одной фразой. — Нет. Стала стайером. В тот вечер, после разговора с Васильевым, я посмотрела «Норд-Ост», как зритель. Было море чувств. Вот порой слышишь высокопарные слова: «Для чего ты выходишь на сцену, что ты несешь людям?» Я ощутила, сидя в зале, и гордость за страну, за наших людей. За братство, многонациональное единение людей, которые дружно живут в одной стране. Что нам есть чем гордиться, что у нас есть женщины, которые умеют любить и ждать, и верить, до конца. А наши мужики умеют решения принимать, нести ответственность. И у нас есть герои, потому что всегда есть место подвигу. — Помню, что спецэффекты в «Норд-Осте» были крутые. С. Л.: Тогда в России вообще не было таких технологий на сцене, а без них мюзикл не получился бы. Мюзикл — это всегда коммерческий проект. Он должен удивлять, поражать, потому что только так можно привлечь деньги. Нужен самолет в натуральную величину, нужен корабль, возникающий из ничего, нужен дорогой свет, дорогие костюмы. Да, это было начало, хорошее начало. Е. Г.: Поворотный круг на сцене состоял из многоугольников, как пазл, и в финале, под ледяной скрежет, эти «льдины» из оргстекла вздымались дыбом и складывались в шхуну «Святая Мария». Это что-то немыслимое. Невероятный масштаб таланта художника Зиновия Марголина! «Мы обзванивали морги и больницы» — Мюзикл шел год, а потом — теракт. Ваш первый проект, ваш старт — и такой удар. Как вы это пережили? С. Л.: Я к тому времени уже ушел из «Норд-Оста», у меня контракт кончился в апреле. Катя осталась. Е. Г.: Да никуда ты не ушел. Мы в конце апреля закрыли сезон на каникулы. Вышли в сентябре, а случилось все в октябре, во вторник. У меня во вторник был выходной… И мы просто тупо стояли у театра, все эти дни. — Я вас помню, вы с другими артистами пели прямо на улице песню из мюзикла — «Капитаны собственной судьбы». Е. Г.: Да, нам сказали: «Пойте, поддержите, они вас там, в зале, слышат». С. Л.: Если бы нам сказали: разденьтесь и голыми пройдите по Красной площади,— мы бы и это сделали. Е. Г.: Мы сходили с ума от непонимания, что делать?! Я впервые увидела, как плачет мой муж. Мы узнали о захвате, поехали на Дубровку, и он по дороге чуть не вырвал руль — от злости, от бессилия. — А как вы узнали о захвате? С. Л.: Мне позвонили одному из первых. Из газеты «Жизнь». Я был дома. Звонок: «Здрасьте, Сергей? Вы же работали в «Норд-Осте». К нам поступила информация, что там что-то случилось. Если точнее, то захватили здание, там идет стрельба. Вы можете позвонить кому-то из артистов?» Я так ухмыльнулся, думаю, розыгрыш. Но позвонил Боре Лапину, сейчас его уже нет в живых. Он не ответил. Я позвонил Ире Савельевой, актрисе. Она ответила, говорит, что ворвались на сцену какие-то люди, стреляют, но вроде уже приехала милиция, сейчас их повяжут — и все. Это были самые первые минуты захвата. Потом я включил радио, и пошло-поехало. И мы все приехали туда, и стояли там всю ночь, потом мы пошли в чью-то квартиру, там недалеко, смотреть новости. Мы не расставались, было ощущение, что мы должны быть вместе. — А потом? Когда случился штурм? Е. Г.: В здание театра нас не пустили, и мы собрались в офисе, рядом. Обзванивали морги и больницы. У нас был список, в нем стояли плюсы, минусы, знаки вопроса. Кто жив, кого уже нет. Мы встречали наших ребят из реанимации, из больниц. Марат Абдрахимов, Андрюшка Богданов пришли к нам, не заходя домой, прямо в сценических костюмах — сапогах с железными набойками для степа, в военной форме… С. Л.: Я в тот день играл в «Нотр-Дам де Пари». Когда был захват, многие закрыли театры. Когда был штурм, звучали призывы не играть спектакли. А кто-то, наоборот, считал — нет, мы артисты, мы должны играть, несмотря ни на что. И в тот день, 26 октября, мы пели песню финальную, у меня все лицо было в слезах. Там, конечно, такие стихи… Пророческие: Грядущий век заменит век вчерашний, Придет и уйдет новых варваров орда! Поднимутся и снова рухнут башни, Но песнь о любви не умолкнет никогда! Я пою и прямо так остро чувствую, что мир изменился в один день, думаю про ребят, которые были в театральном центре, это же моя семья… Про башни нью-йоркские 11 сентября… Е. Г.: Я еще помню, что в те дни выключила телефон. Они знаете, что делали, журналисты? Удочки такие с диктофонами просовывали в группы людей, звук записывали. Ты говоришь о чем-то с близкими, а тебя пишут. С. Л.: Да, многие журналисты тогда меня поразили вот этой неразборчивостью методов. Какой-то бесчувственностью. Мне казалось, им все равно, что кому-то плохо, им главное — добыть новость. И мы закрывались. У нас даже негласное соглашение было — что мы о теракте не говорим. — Да, это было что-то вроде семейной тайны. А в нее все время совали нос. — И сейчас это соглашение действует? — Нет, конечно. Я, наверное, преувеличиваю, называя это соглашением, просто мы понимали, что мы снаружи, а не внутри. Те, кто был внутри, вольны решать, рассказывать или нет. Иногда для человека это вроде психотерапии, ему нужно говорить о своем пережитом опыте. Но мы-то права не имеем. Да, мы знали многое, они с нами делились, но мы не обо всем могли говорить. Но какие-то рассказы ребят так меня потрясли, что они врезались мне в память, стали как будто немного и моей историей. Я играл узбека, у меня был арбуз, красивый такой арбуз из папье-маше. Он был огромный, сценической величины, в жизни не бывает таких больших арбузов. Но из зала смотрелся очень ярко. В сцене, когда мы провожаем Саню Григорьева, кто-то из коммунальной квартиры нес ему пирожки, а я совал ему этот арбуз. И вот мне рассказывали, что террористы стали играть в футбол этим арбузом. И Васильев подошел к ним и сказал: «Простите, это наш реквизит, не надо над ним глумиться». Меня это так потрясло! То есть, представляешь, заложников полный зал, непонятно, чем все кончится, а Васильев защищает мой арбуз… Вот что значит человек, который любит свое дело, живет им… Самый обычный реквизит имеет для него огромную ценность. А еще… Не знаю, могу ли я рассказывать про Арсения. Про нашего артиста, мальчика, который погиб при штурме. Во время игры в «Норд-Осте» я подрабатывал в ресторане администратором. У нас был директор, и его сын Арсений иногда с бабушкой заходил в ресторан, когда шел из школы. Мы общались. Конечно, все знали, что я работал артистом, кто-то был на моих спектаклях. Папа Арсения тоже имел артистическое прошлое, и мама была артисткой. И вот как-то раз Арсений бежит ко мне и кричит: «Сережа, меня взяли в «Норд-Ост»! Они набирают второй состав. Я буду играть!» Я ему говорю: «Да ты что!» Он был так рад, так счастлив. И я был вдохновлен этим совпадением, ведь эта моя работа совершенно не связана была с театром. И мальчик мечтал о сцене, как и я когда-то. И вот так случайно переплелась его судьба с моей судьбой, мы будем играть на одной сцене. Ну а развязка… Погибли Арсений и Кристина. Они дружили, они сидели вместе в зале. И оба умерли от газа. Из всей труппы погибли двое детей. И девять оркестрантов. — У вас не было желания бросить сцену после этого теракта? Не было страха снова выходить на сцену? Е. Г.: Знаете, все, кто остался жив,— музыканты, взрослые артисты, дети — все до единого вышли на сцену. Н Источник
Ноты мюзикла норд оста
На каждый показ и концерт привозим, а здесь и нет информации. Вдруг кто никак не может выбраться, а обзавестись всем этим хочет 🙂
Имеют место быть некоторое количество дисков, альбомов и нот.
Средства от продажи идут в фонд на издание книги.
У нас есть:
— Памятный альбом, издание второе.
Альбом формата А4. Фотографии из стационарной версии мюзикла, история мюзикла, интересные факты. 300 р
— Ноты. Сборник клавиров избранных номеров. 300 р
— Аудио-диски «Норд-ост. Избранное» — избранные номера в исполнении премьерного состава (Богданов, Гусева, Кузнецов, Линдт, Мазихин. ). 200 р
— Комплекты из двух дисков: такой же «Избранное» плюс DVD с гастрольной версией мюзикла — 400 р
Этого всего относительно много.
Если сильно надо, Елена Осауленко может попробовать поискать и что-то более редкое (например, те же диски «Избранное» в английской упаковке и с английским буклетиком), но не факт, что найдет (а если найдет — что согласится продать 🙂
Если кому-то из перечисленного хочется иметь, а на концерты или видеопоказы не попадаете, — то можно писать мне в ЛС, встретимся где-нибудь по договоренности.
Источник
Теракт на Дубровке: истории выживших после «Норд-Оста»
Похоронила племянника, едва не потеряла сестру
На мюзикл «Норд-Ост» Виктория Кругликова отправилась с 18-летней дочерью Настей, сестрой Ириной и ее 15-летним сыном Ярославом — домой из них вернулись только трое. Семья сидела на 11 ряду, когда на сцену выскочил человек в маске с криками «Война пришла в Москву, вы — заложники!» Вскоре Кругликову увели — ее имя, отчество и дата рождения совпали с разыскиваемой боевиками сотрудницей ФСБ — но после разбирательств вернули близким. Рядом сидела смертница.
«Наша собеседница Асет нас „успокаивала“: „Вы не волнуйтесь, если будет приказ о взрыве, я вас застрелю. Вы долго мучиться не будете“», — вспоминает Виктория слова террористки.
Когда в ДК пустили газ, Кругликову вынесли в числе первых. На улице ее нашел муж — отнес на руках к «скорой». Вернулся за дочерью и вытащил из-под горы тел. Спас Ирину и думал, что отыскал своего племянника, ее сына — светловолосого парня в белой рубашке. Но Ярослав пришел на роковую постановку в зеленом. О том, что Ярослава нет в живых, Виктория узнала от супруга, находясь в больнице. Следом — «Ира бросилась с моста. ».
Ее сестра все же осталась в живых, на помощь пришла молодая пара, увидевшая попытку женщины покончить с собой. Оправилась, по словам Кругликовой, она не быстро: спасла лишь новая беременность: «У нее появились на свет сын и дочь. Теперь ей есть ради кого жить. » Сама выжившая Виктория пережила инфаркт и борется с недугом печени.
Теракт на Дубровке унес жизни 130 человек. Фото: Mikhail Mikhailin/Globallook
«Воспоминания всплывают каждый день»
Дочь режиссера Марка Розовского получила роль в мюзикле 14-летней — играла Катю Татаринову в детстве. Кастинг прошла и ее подруга-ровесница Кристина Курбатова. Когда пустили газ, юные актрисы вместе порвали одежду на лоскуты, смочили водой, закрыли лица, под звуки автоматных очередей легли на пол, держась за руки. Кристина погибла в процессе спасательный операции, не стало и двоюродного брата Розовской Арсения Куриленко. «А мне. Думаю, мне просто повезло», — вспомнит позднее Александра.
Время, по ее словам, не лечит. С трагедии на Дубровке прошло 17 лет, Александра получила высшее образование, стала актрисой, женой коллеги по сцене Дениса Шведова, дважды мамой. Но воспоминания о пережитом мелькают до сих пор: лица тех, кто сидел рядом, и звук скотча, которым боевики приматывали бомбы к спинкам стульев.
История выжившего актера мюзикла «Норд-Ост»
Марат Абдрахимов играл в постановке авиамеханика и в момент захвата здания находился за кулисами — готовился к выступлению. Многим его коллегам, находящимся за сценой, удалось сбежать: артисты спрятались в гримерках, заперлись, ночью спустились из окна по связанным костюмам. Марат не успел — и оказался в кресле на первых рядах. Три дня в заложниках он почти не спал, не ел и хотел лишь одного — выжить.
«Я не знал, что будет с нами. Понимал, что если умру, мои родители этого не переживут. Поэтому даже мыслей о смерти не было. Были люди, которые смирились с участью. Они погибли. Те, кто отчаянно сопротивлялись, выжили».
Абдрахимов — один из немногих, кто смог покинуть зал самостоятельно. За три часа до штурма он уснул на полу, лежа лицом вниз, потому не надышался газом. После выхода из здания мужчину задержали — смутила его «военная» костюмированная форма — но вскоре отпустили. В марте спектакль восстановили, но «Норд-Ост» продержался лишь два месяца — ни зрители, ни артисты не хотели возвращаться в страшное место. Сейчас Марат работает в Театре Мюзикла, снимается в сериалах и воспитывает дочь.
Вернулся на спектакль после теракта
В октябре 2002-го Аркадию Винокурову было 16 лет. На мюзикл он пришел с мамой — правда, опоздал на первое действие, оказавшись в Театральном центре к роковому второму акту. Его родительница села в партер с подругой, Аркадий остался в бельэтаже. Следующие дни он провел в группе с мужчинами (терористы разделили заложников по возрасту и полу), где оказался бывший сотрудник правоохранительных органов — он и вселял в окружающих веру в лучшее. «Мы даже успели покурить. Боевики, конечно, это строго запрещали, но за всем залом было не уследить», — вспоминал Винокуров.
Трагедию, по собственным словам, он пережил сравнительно «легко»: в больнице просил позвонить отцу, который 26 октября празднует день рождения, а спустя несколько месяцев вновь стал зрителем «Норд-Оста» вместе с родителями, совершив своего рода ритуал прощания. Хуже теракт сказался на здоровье подруги его матери — женщина полтора месяца лежала в психиатрической клинике.
Винокуров продолжает жить: воспитывает детей, работает IT-специалистом, развивает собственный магазин с женой. А отголоски трагедии чувствует, когда оказывается с семьей в толпе: «Я держу в голове, что все может произойти, но не паникую. Просто осматриваюсь, потому что на мне ответственность за близких».
Источник
Норд-Ост. Мы любим, мы надеемся!
27.09.07 — Открытие группы.
05.09.08 — У группы появился новый администратор, Мария Останина. Прошу любить и жаловать! Успехов в новой деятельности.=)
10.02.2009 — Поздравляем актрису мюзикла «Норд-Ост» Екатерину Гусеву с присвоением звания «Заслуженный артист Российской Федерации» :)))!
——————————————.——————-
26/02/2009 Умер актер «Норд-Оста» Дмитрий Дьяконов :((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((.
———————————————————————
19.10.2012 — С Днём Рождения, Норд-Ост!
14.03.2013 — Сегодня, в 6 часов утра не стало Елены Казариновой — исполнительницы ролей Нины Капитоновны («Норд-Ост»), Рози («Мамма-Мия») и многих других. Светлой памяти. =((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((
19.10.2013 — «Норд-Осту» исполняется 12 лет :))))) Поздравляем :)))!
30.10.2013 — в группе новый администратор — Елена Осауленко!
15.12.2013 — силами группы состоялся видеопоказ мюзикла «Норд-Ост» (ранее не показывавшаяся запись стационарки)
12-20.04.2014 — мюзикл показан на онлайн-фестивале «Дубль Два» и стал его лауреатом
06.2014 — мюзикл показан на кинофестивале в Санкт-Петербурге
06.2014 — восстановлена после двухлетнего перерыва концертная версия мюзикла. Были концерты в Москве, а также в Америке (на фестивале JetЛаг) и в Канаде. Вскоре возможны новые концерты!
Источник
Норд-Ост — Московский скорый
Сегодня пополним рубрику ПЕСНИ из КИНОФИЛЬМОВ. Правда песня будет совсем не из кинофильма, но это не столь важно)) Совсем недавно мне заказывали разбор песни из мюзикла «Норд-Ост» — Московский скорый.
Как я понял это композиция из сцены «Прощание с Архангельском».
Давайте послушаем данный отрывок. Итак, пример исполнения на видео, аккорды, табулатура ниже как всегда.
(Кораблев) — Минутной стрелкой сердце ранит
Разлуки час, прощальный час.
(Н.А.) — Московский скорый ждать не станет.
(М.В.) — А море манит, море тянет
Прийти сюда в последний раз.
Чтоб снова, как прежде,
В бессмысленной надежде
«Святую Марию»
Высматривать вдали.
И, проклиная почту,
Ждать писем, веря в то, что
Они лишь задержались
В снегах чужой земли.
(Николай Антонович)
— Поверьте, Маша, что столица
Поможет высохнуть слезам.
Пора с небес уже спуститься,
С Иваном Палычем проститься
И отправляться на вокзал.
(Кораблев) — Чтоб в незаконченном романе
Начать еще одну главу.
(Н.А.) — Экспресс не терпит опозданий!
(М.В.) — Прощайте, друг мой!
(Кораблев) — До свиданья!
(М.В.) — Переезжайте к нам в Москву!
(Кораблев)
— Приеду, приеду,
Чтоб снова стать соседом,
Чтоб снова стать тенью
У Ваших ног в Москве.
Быть другом — и не боле,
Не зная, что за роли
Отведены судьбою
Нам в следущей главе.
1. Аккорды
Аккорды я указывать в тексте не стал — их достаточно много. Более подробно разобрать аппликатуры в течение всей песни можно с помощью табулатуры.
2. Гитарный бой или перебор
Здесь скорее используется перебор и иногда щипковая техника. Но опять же как и с аккордами все очень разнообразно. В куплетах одно, в припевах все совсем иначе, а еще есть проигрыши и вступление. Я приведу кусочек куплета возможно это поможет:
Но повторюсь, что лучше разбираться с табулатурой. Если вы вдруг не умеете читать табулатуры, то советую ознакомиться с данными статьями:
3. Табулатура
Ноты к песне Московский скорый в формате программы Гитар Про 6 (а также 5). Скачать файл можно по ссылке:
В нотах прописано две гитары — основная и солирующая. Думаю разберетесь.
На сегодня это все — играйте на здоровье эту интересную композицию. Пишите вопросы если таковые есть.
Источник
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical
Мюзикл «Норд-Ост» — история дружбы, чести, верности. История любви. История страны. Наша история. Где точка не поставлена и хороший конец еще впереди.
The musical «Nord-Ost» is based on «Two Captains», a novel by Veniamin Kaverin. Created and produced by Aleksei Ivaschenko & Georgii Vasilyev
- Записи сообщества
- Поиск
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
Алексей Иващенко, Геоpгий Васильев — «Иваси»
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
Москва, 1920-1921гг.
(на сцене уличные торговцы и беспризорники)
Сбылась мечта — я стал миллионером!
Владею я несметным количеством нулей.
Показать полностью.
Солидный вид, приличные манеры,
Иду гулять по скверу,
Искать случайных прибылей!
Ай-яй! Купи — продай!
Кого бы осчастливить миллионом?
Купить коробку спичек иль пару папирос?
А может, взять флакон одеколону?
Мадам, прошу пардону —
Возьмите взад ваш купорос!
Ай-яй! Купи — продай!
Да, я — миллионер, и ты — миллионер,
и он — миллионер, мы все — миллионеры,
Пока товарищ милиционер
Нас не погонит вдоль по скверу,
Пока товарищ милиционер
Нас не погонит вдоль по скверу!
Зачем подушка, если нет кровати?
И если нет рубашки — на кой мне кружева?
— А может нам на бублик денег хватит?
— Ну это как покатит,
Быть может, хватит и на два!
Ай-яй! Купи — продай!
Да здравствует страна миллионеров,
Где временные беды переживаем мы.
Дай бог нам до начала новой эры
Не сдохнуть от холеры
Иль от какой другой чумы!
Ой-ёй! Да боже ж мой!
Да, я — миллионер, и ты — миллионер,
И он — миллионер, мы все — миллионеры,
Пока товарищ милиционер
Нас не погонит вдоль по скверу,
Пока товарищ милиционер
Нас не погонит вдоль..
Нас не погонит вдоль..
Нас не погонит вдоль по скверу!
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
Мы, пожалуй, скрестим пальцы за Филиппа Авдеева @avphil в номинации «Драма / мужская роль второго плана» театральной премии «Золотая маска».
Ну, вы понимаете, почему)..
Мюзикл Норд-Ост / The Nord-Ost Musical запись закреплена
«Все, кто остался жив, вышли на сцену»
Жизнь после теракта на Дубровке
17 лет назад, 23 октября 2002 года, террористы захватили театральный центр на Дубровке, где шел первый российский мюзикл «Норд-Ост». На третий день во время штурма центр был освобожден, по официальным данным погибли 130 человек из числа заложников.
Показать полностью. Среди погибших — два юных артиста мюзикла и девять музыкантов оркестра. Артисты Екатерина Гусева и Сергей Ли двое суток провели на Дубровке перед театральным центром и с тех пор много лет работают вместе. В интервью спецкорреспонденту “Ъ” Ольге Алленовой они рассказали, как «Норд-Ост» стал революцией в мире театрального искусства, почему он незаслуженно забыт, и какие перспективы у отечественного мюзикла.
«Тогда в России вообще не было таких технологий на сцене»
Музыкальный спектакль «Норд-Ост» в вашей музыкальной карьере стал точкой отсчета. Это был первый классический российский мюзикл, туда шел кастинг, и вдруг вы оба, артисты без музыкального образования, проходите в основной состав. Как это произошло?
С. Л.: Можно даже сказать, что мы воинствующие дилетанты на сцене. (Смеются) Мы учим на слух. Нам дают минус, это либо фонограмма, либо плюс, записанный другим артистом, либо концертмейстер просто пишет нам демоверсию, мы ходим в наушниках и учим новый материал.
Е. Г.: В «Норд-Осте» у нас был хормейстер Максим Гудкин, человек с абсолютным слухом. Удивительный — он, если слышал какую-то фальшь в музыке буквально в четверть тона, весь съеживался, как будто ему было больно. Мы ему сдавали партии. Каждому артисту надо было выучить все шестиголосия ансамблевых номеров. То есть, один артист должен был сдать все шесть партий.
С. Л.: Я тогда заболел! (Смеются)
Е. Г.: А меня стали называть Чебурашка, но не из-за огромных наушников, которые я не снимала, а просто потому что, не зная нот, я все учила на слух.
— Сдала. Но было непросто.
С. Л.: Ноты — это подсказка, если есть слух и память, то можно выучить по памяти.
Как сейчас модно говорить, все наши способности зависят от нейронных связей, которые мы формируем в детстве.
Мы учим математику и химию не для того, чтобы стать химиками и математиками, а для того, чтобы эти науки формировали наш мозг. Как можно больше нейронных связей, как можно больше лабильности мозга, которая впоследствии помогает нам овладевать любыми навыками.
— Итак, как вы попали в «Норд-Ост»?
С. Л.: Я вообще случайно. Тогда в Театре оперетты ставили мюзикл «Metro», а я всегда мечтал петь. Увидел афишу, набирали второй состав, пришел на прослушивание, а там сидят Дима Белов и Катерина Гечмен-Вальдек (создатели мюзикла «Metro».— “Ъ”). «Здрасьте-здрасьте, мы набираем второй состав, пойте». Ну, я пою. «А где же вы раньше были?» — «Я учился».— «На кого?» — «На психолога».— «Хорошо, мы вас берем». Началась целая эпопея введения меня в спектакль. «Metro» — уникальная история, каждый персонаж писался под конкретного актера. Я учил вокальные партии на слух, танцевальные партии с балетмейстером, с режиссером вживался в свою новую роль. Вот ввожусь я в «Metro», и вдруг мне звонит друг и говорит: «Сереж, тебе надо идти: новый мюзикл ставят, и там срочно нужны гастарбайтеры». (Смеется)
— Роль дворника. Ну а какая еще — при моей внешности? Я друга расспрашиваю, а он говорит: «Ты понимаешь, это такой грандиозный мюзикл, по опыту Бродвея, западные технологии, там на сцену самолет садится в натуральную величину!» Прихожу, а у них там психологическое тестирование!
Е. Г.: Это был эксперимент, мюзикл ежедневного показа. Аналогов в России не было. И нас, артистов, проверяли на совместимость — сможем ли мы быть вместе каждый день на сцене и не переругаться, сможем ли играть одно и то же год, два года подряд…
С. Л.: Ну вот сдал я тесты, выхожу на сцену. Это был последний тур, нужно было исполнить любую партию. А в зале сидят Иващенко, Васильев (Алексей Иващенко и Георгий Васильев — создатели мюзикла «Норд-Ост».— “Ъ”). И я пою арию Сани, главного героя.
Е. Г.: Сложная партия, теноровая.
С. Л.: А Васильев и Иващенко — это человек-компьютер и человек-душа.
Е. Г.: Физик и лирик.
С. Л.: Да, абсолютно. В итоге Васильев говорит: «Сергей, все прекрасно, с арией вы справились, но — и достает лист с моим психологическим тестом — мне кажется, у вас проблема мозгов. У вас психологическое образование, вы поступили на филфак, перевелись на журфак, вы владеете английским языком на хорошем уровне, вы работали рекламным агентом, преподавали, сейчас вы в мюзикле «Metro», и мне кажется, что мюзикл «Норд-Ост» станет для вас очередной галочкой в списке ваших достижений, потому что вы успешный парень, а вам всего 21 год».
Я стою и понимаю — или сейчас, или никогда. И я начинаю говорить, что вся моя жизнь до сих пор была поиском, погоней за мечтой, но меня все время уводило не в ту сторону, и возьмите меня, я всегда мечтал о сцене.
В общем, меня взяли.
Е. Г.: То есть, ты вообще до этого на сцене не пел?
С. Л.: Я в школе пел, играл на гитаре, у нас в Моздоке был народный театр, кружок художественного чтения. Был дом пионеров, там я брал уроки вокала у педагога Светланы Дзебоевой, мы с ней до сих пор на связи.
Е. Г.: Да ты самородок, Сереж.
С. Л.: То, что я тогда попал в мюзикл, было каким-то подарком свыше.
— Катя, а вы к первому кастингу в «Норд-Осте» уже снялись в сериале «Бригада»?
Е. Г.: Нет, все шло параллельно. Пока репетировала в мюзикле — снималась в кино. А потом две премьеры вышли одновременно.
— Значит, вы тогда еще не были известной актрисой? И как вы попали на главную роль в мюзикле?
— По объявлению. (Смеется) Мне позвонил Антон Макарский, мы учились вместе в театральном училище имени Щукина. В газете он прочел объявление: по мотивам романа Каверина «Два капитана» создается музыкальный спектакль, приглашаются артисты, владеющие актерским пением с элементами классического вокала. Что такое актерское пение, я знала не понаслышке, тут же завопила в телефонную трубку: «О соле, о соле мио!» Как заяц из «Ну, погоди!». Антоша говорит: «Стоп, хватит, верю!»
На кастинге не было ни Васильева, ни Иващенко, сидела девочка, перед которой на трех ножках стоял штатив, камера, и она нас записывала. Я спела на камеру и ушла. Потом мне уже Алексей Игоревич (Иващенко.— “Ъ”) рассказывал, что ему позвонил Васильев и сказал: «Я нашел Катю» (Катю Татаринову — главную героиню мюзикла «Норд-Ост».— “Ъ”). Иващенко ответил: «И я нашел Катю!». «А как ее зовут?» И они хором сказали: «Катя!»
Вот я не представляю, как авторы работают? Ведь Катя — у каждого своя! А тут они совпали. Удивительно.
— А с классическим вокалом как справились?
— Знаете, Иващенко сказал мне так: «Шмель по всем законам гравитации не может летать: вес и размер туловища слишком большой, а крылья слишком малы. Но он летает! И ты полетишь!» В меня поверили. Мне дали шанс. 32 музыканта в оркестре: спиваковцы-скрипачи, музыканты из Оркестра кинематографии Алексея Скрипки, дирижер Ара Карапетян из Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко… То есть, все — профессионалы.
Многие резонно крутили пальцем у виска: вы кого понабрали на главные роли? А взяли людей, которые стали друг другу родными. Хороших людей, надежных, отчаянных.
Сколько лет прошло, а вот эта связь между нами только крепнет. Для многих артистов «Норд-Ост» стал школой, и по сей день многие из нас работают в музыкальном театре, проверенные временем, ролями.
— Чему вас научил этот мюзикл?
С. Л.: Нас было 20 человек, подписавших первый контракт. Остальные боялись подписывать, ведь надо было отказаться от всех остальных проектов и ролей, каждый день играть одно и то же. Надо было довериться судьбе.
Е. Г.: И в качестве награды за смелость Васильев и Иващенко отправили нас, первых подписавших, в Лондон. Мы жили в хостеле, по восемь человек в одной комнате, на двухъярусных кроватях. Мы были там два дня и посмотрели лучшие образцы так называемого, эпического мюзикла: «Отверженных» в театре Палас и «Призрак оперы» в Королевском театре — они шли много лет подряд, без перерыва. Эта поездка была таким подарком, таким мастер-классом. Я поняла, что это не фейк, это реальность — когда люди на протяжении многих лет играют одно и то же каждый день.
— Вы не боялись, что зал не будет заполняться при ежедневных представлениях?
С. Л.: Наверное, этого боялись руководители. Но Васильев ничего не боялся. Поэтому он и остался потом разруливать теракт.
— В итоге не было разочарования от игры каждый день?
С. Л.: Нет, хотя я был единственный из труппы, кто сыграл подряд 100 спектаклей. Без перерыва. С единственным выходным — понедельником, когда спектаклей не было вообще.
Е. Г.: У меня по-другому. У нас три Кати было. Я сыграла премьерный спектакль, потом неделю премьерных спектаклей — и все, «бобик сдох». Я пришла к Васильеву и прямо сказала: «Все, я не могу больше». Он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом и сказал: «Ты не спринтер. Ты станешь стайером. Ты будешь бежать на длинные дистанции». Я была поражена! Этот человек на всю жизнь меня запрограммировал одной фразой.
— Нет. Стала стайером. В тот вечер, после разговора с Васильевым, я посмотрела «Норд-Ост», как зритель. Было море чувств. Вот порой слышишь высокопарные слова: «Для чего ты выходишь на сцену, что ты несешь людям?» Я ощутила, сидя в зале, и гордость за страну, за наших людей. За братство, многонациональное единение людей, которые дружно живут в одной стране. Что нам есть чем гордиться, что у нас есть женщины, которые умеют любить и ждать, и верить, до конца. А наши мужики умеют решения принимать, нести ответственность. И у нас есть герои, потому что всегда есть место подвигу.
— Помню, что спецэффекты в «Норд-Осте» были крутые.
С. Л.: Тогда в России вообще не было таких технологий на сцене, а без них мюзикл не получился бы. Мюзикл — это всегда коммерческий проект. Он должен удивлять, поражать, потому что только так можно привлечь деньги.
Нужен самолет в натуральную величину, нужен корабль, возникающий из ничего, нужен дорогой свет, дорогие костюмы. Да, это было начало, хорошее начало.
Е. Г.: Поворотный круг на сцене состоял из многоугольников, как пазл, и в финале, под ледяной скрежет, эти «льдины» из оргстекла вздымались дыбом и складывались в шхуну «Святая Мария». Это что-то немыслимое. Невероятный масштаб таланта художника Зиновия Марголина!
«Мы обзванивали морги и больницы»
— Мюзикл шел год, а потом — теракт. Ваш первый проект, ваш старт — и такой удар. Как вы это пережили?
С. Л.: Я к тому времени уже ушел из «Норд-Оста», у меня контракт кончился в апреле. Катя осталась.
Е. Г.: Да никуда ты не ушел. Мы в конце апреля закрыли сезон на каникулы. Вышли в сентябре, а случилось все в октябре, во вторник. У меня во вторник был выходной… И мы просто тупо стояли у театра, все эти дни.
— Я вас помню, вы с другими артистами пели прямо на улице песню из мюзикла — «Капитаны собственной судьбы».
Е. Г.: Да, нам сказали: «Пойте, поддержите, они вас там, в зале, слышат».
С. Л.: Если бы нам сказали: разденьтесь и голыми пройдите по Красной площади,— мы бы и это сделали.
Е. Г.: Мы сходили с ума от непонимания, что делать?! Я впервые увидела, как плачет мой муж. Мы узнали о захвате, поехали на Дубровку, и он по дороге чуть не вырвал руль — от злости, от бессилия.
— А как вы узнали о захвате?
С. Л.: Мне позвонили одному из первых. Из газеты «Жизнь». Я был дома. Звонок: «Здрасьте, Сергей? Вы же работали в «Норд-Осте». К нам поступила информация, что там что-то случилось. Если точнее, то захватили здание, там идет стрельба. Вы можете позвонить кому-то из артистов?»
Я так ухмыльнулся, думаю, розыгрыш. Но позвонил Боре Лапину, сейчас его уже нет в живых. Он не ответил.
Я позвонил Ире Савельевой, актрисе. Она ответила, говорит, что ворвались на сцену какие-то люди, стреляют, но вроде уже приехала милиция, сейчас их повяжут — и все. Это были самые первые минуты захвата.
Потом я включил радио, и пошло-поехало. И мы все приехали туда, и стояли там всю ночь, потом мы пошли в чью-то квартиру, там недалеко, смотреть новости. Мы не расставались, было ощущение, что мы должны быть вместе.
— А потом? Когда случился штурм?
Е. Г.: В здание театра нас не пустили, и мы собрались в офисе, рядом. Обзванивали морги и больницы. У нас был список, в нем стояли плюсы, минусы, знаки вопроса. Кто жив, кого уже нет. Мы встречали наших ребят из реанимации, из больниц. Марат Абдрахимов, Андрюшка Богданов пришли к нам, не заходя домой, прямо в сценических костюмах — сапогах с железными набойками для степа, в военной форме…
С. Л.: Я в тот день играл в «Нотр-Дам де Пари». Когда был захват, многие закрыли театры. Когда был штурм, звучали призывы не играть спектакли. А кто-то, наоборот, считал — нет, мы артисты, мы должны играть, несмотря ни на что.
И в тот день, 26 октября, мы пели песню финальную, у меня все лицо было в слезах.
Там, конечно, такие стихи… Пророческие:
Грядущий век заменит век вчерашний,
Придет и уйдет новых варваров орда!
Поднимутся и снова рухнут башни,
Но песнь о любви не умолкнет никогда!
Я пою и прямо так остро чувствую, что мир изменился в один день, думаю про ребят, которые были в театральном центре, это же моя семья… Про башни нью-йоркские 11 сентября…
Е. Г.: Я еще помню, что в те дни выключила телефон. Они знаете, что делали, журналисты? Удочки такие с диктофонами просовывали в группы людей, звук записывали. Ты говоришь о чем-то с близкими, а тебя пишут.
С. Л.: Да, многие журналисты тогда меня поразили вот этой неразборчивостью методов. Какой-то бесчувственностью. Мне казалось, им все равно, что кому-то плохо, им главное — добыть новость. И мы закрывались. У нас даже негласное соглашение было — что мы о теракте не говорим.
— Да, это было что-то вроде семейной тайны. А в нее все время совали нос.
— И сейчас это соглашение действует?
— Нет, конечно. Я, наверное, преувеличиваю, называя это соглашением, просто мы понимали, что мы снаружи, а не внутри. Те, кто был внутри, вольны решать, рассказывать или нет. Иногда для человека это вроде психотерапии, ему нужно говорить о своем пережитом опыте. Но мы-то права не имеем. Да, мы знали многое, они с нами делились, но мы не обо всем могли говорить.
Но какие-то рассказы ребят так меня потрясли, что они врезались мне в память, стали как будто немного и моей историей. Я играл узбека, у меня был арбуз, красивый такой арбуз из папье-маше. Он был огромный, сценической величины, в жизни не бывает таких больших арбузов. Но из зала смотрелся очень ярко.
В сцене, когда мы провожаем Саню Григорьева, кто-то из коммунальной квартиры нес ему пирожки, а я совал ему этот арбуз. И вот мне рассказывали, что террористы стали играть в футбол этим арбузом. И Васильев подошел к ним и сказал: «Простите, это наш реквизит, не надо над ним глумиться».
Меня это так потрясло! То есть, представляешь, заложников полный зал, непонятно, чем все кончится, а Васильев защищает мой арбуз… Вот что значит человек, который любит свое дело, живет им… Самый обычный реквизит имеет для него огромную ценность.
А еще… Не знаю, могу ли я рассказывать про Арсения. Про нашего артиста, мальчика, который погиб при штурме. Во время игры в «Норд-Осте» я подрабатывал в ресторане администратором. У нас был директор, и его сын Арсений иногда с бабушкой заходил в ресторан, когда шел из школы. Мы общались. Конечно, все знали, что я работал артистом, кто-то был на моих спектаклях. Папа Арсения тоже имел артистическое прошлое, и мама была артисткой. И вот как-то раз Арсений бежит ко мне и кричит: «Сережа, меня взяли в «Норд-Ост»! Они набирают второй состав. Я буду играть!» Я ему говорю: «Да ты что!» Он был так рад, так счастлив. И я был вдохновлен этим совпадением, ведь эта моя работа совершенно не связана была с театром.
И мальчик мечтал о сцене, как и я когда-то. И вот так случайно переплелась его судьба с моей судьбой, мы будем играть на одной сцене. Ну а развязка… Погибли Арсений и Кристина.
Они дружили, они сидели вместе в зале. И оба умерли от газа. Из всей труппы погибли двое детей. И девять оркестрантов.
— У вас не было желания бросить сцену после этого теракта? Не было страха снова выходить на сцену?
Е. Г.: Знаете, все, кто остался жив,— музыканты, взрослые артисты, дети — все до единого вышли на сцену. Н
Источник