Нур даутов фатима ноты для хора
Здравствуйте! Частая ситуация — Вам понравилась услышанная музыка, хотите сыграть её, но подобрать самостоятельно не получается, а нот нет даже в интернете. А может есть, но слишком сложные или лёгкие, либо аранжировка не прикольная. Возможно, хотите спеть песню караоке, но трек без вокала не можете найти?
Выход есть — можете заказать ноты и минусовки, которые будут сделаны с учётом всех Ваших пожеланий.
vk.com/notynazakaz
Вы можете заказать минусовку любого произведения, убрать из трека любой инструмент или вокал.
Ноты для фортепиано или другого инструмента.
А также:
— Партитуры для ансамбля
— Переложение для фортепиано
— Подбор аккордов (бесплатно!)
— Любые действия с уже имеющимся нотным текстом (редактирование, транспонирование, упрощение, усложнение и др.).
Источник
Нур Даутов: «Я ПРОСТО КОМПОЗИТОР»
Известный башкирский композитор Нур Асгатович Даутов родился 5 января 1956 года в деревне Пахарь Белебеевского района республики. Закончил Республиканскую школу-интернат музвоспитанников и Уфимский государственный институт искусств по классу композиции у профессора Загира Исмагилова. Работал в Башкирской государственной филармонии в должности музыкального руководителя, а с 1987 года и по сего д н яш ний день — преподаватель Уфимского училища искусств по классу инструментовки и чтения партитур. Также Нур Асгатович преподает в Башкирском государственном педагогическом университете им. М. Акмуллы основы композиции и компьютерную аранжировку. Его инструментальные, вокальные и хоровые произведения входят в репертуары ведущих коллективов страны, а песни «Дикие гуси», «Цветы черемухи», «Фатима», «Одиночество» стали любимыми у нескольких поколений. Композитор тесно сотрудничает с коллективами республики. Это — Национальный симфонический оркестр Башкортостана, Национальный оркестр народных инструментов РБ, Государственная академическая хоровая капелла, Башкирская государственная филармония, Башкирский государственный академический театр драмы им. М. Гафури, Башкирский государственный театр кукол, а также ряд вокалистов. Нур Асгатович является заслуженным деятелем искусств России и РБ.
— С какого возраста к Вам пришло понимание, что Вы станете композитором?
— Я не знаю, когда это родилось. Это просто ощущение того, что я все время мог сочинять музыку. Думаю, оно появилось в бессознательном возрасте. Я с детства играл на тальянке, на баяне. Мой отец был очень одаренным музыкантом, самодеятельным, конечно. Он играл на слух на баяне, курае. Весь род Даутовых музыкальный. Просто мало кто считает профессию музыканта профессией.
— Вы обучались у самого Загира Исмагилова. Расскажите, пожалуйста, немного об этом периоде Вашей жизни.
— По прошествии серьезного времени приходит понимание, что это был великий учитель. Он давал развиваться человеку изнутри как композитору, как Творцу. Он не ставил особых рамок, давал возможность раскрыться душе. Вначале обучения его любимое выражение «Музыка должна быть понятной» понимали с трудом. Конечно, сейчас я осознал, что мне говорил мой учитель, и могу сказать это так — человек должен прочувствовать музыку композитора. Загир Гарипович давал высказаться душе студента. Может, какие-то технические недочеты он и исправлял, но он не позволял себе изменять произведение. После того, как Загир Гарипович перестал преподавать, таких ярких композиторов, как Рим Хасанов, Аб-рар Габдрахманов, Рафаэль Касимов, Айрат Кубагушев, Айрат Каримов, Луиза Хайретдинова, Роберт Газизов, уже мало. Мы все были его учениками. Хотя Салават Низаметдинов и Рустем Сабитов учились у Е. Земцова.
— Говорят, нельзя научить, можно научиться. Вы согласны с этим высказыванием?
— Отчасти согласен: педагог не может за тебя сочинить музыку. Опираясь на правила композиции, ее законы, ты сможешь сочинить мелодию. Но вот Загир Гарипович учил вкладывать душу в произведение.
— Не зная этих законов, человек может сочинять музыку?
— Конечно, только он будет неграмотным композитором. Композитор должен уметь обращаться с любым оркестром, будь то симфонический, оркестр русских, башкирских народных инструментов, будь то хор. У каждого инструмента есть свой диапазон, свои технические возможности, и композитор должен их знать и учитывать.
— Сочинив мелодию на фортепьяно, можно ли называть себя композитором?
— Некоторые, написав одну песенку, называют себя композиторами. Я, в моем возрасте, добившись определенных ступеней, стесняюсь себя так именовать. Потому что композитор — это Чайковский, Бах, Вагнер. Я удивляюсь тем людям, которые не умеют писать нот и так себя называют.
— Хорошо, а что Вы скажете о людях, которые пишут песни для сегодняшней башкирской эстрады?
— Они — сочинители мелодий. Композитор — понятие всеобъемлющее, он должен обладать системой знаний. Вот недавно в Турции, в Анкаре, прошел концерт, посвященный юбилею Тюрксоя. Меня попросили написать оркестровое произведение для Президентского симфонического оркестра Турции и для всех тюркских инструментов. Приехали лучшие исполнители из Казахстана, Азербайджана, были хакасы, якуты, гагаузы. Чтобы написать такое произведение, я изучил най, хабирах хакасский, кеманчу турецкую и другие инструменты. В свою музыку я включил и башкирский курай. В итоге моим произведением открылся второй акт Юбилейного концерта Тюрксоя.
— Вы что-то слушаете из современной башкирской популярной музыки?
— Конечно, практически всех. Из молодежной среды мне нравится этно-рок-группа «Аргы-мак» и группа Роберта Юлдашева. Если взять более самодеятельных исполнителей, то это будет рок-группа «Бурелар» («Волки»). Из более классических музыкантов — замечательный вокалист Руслан Сайфут-динов. Руслан исполняет башкирскую, татарскую и русскую эстраду. Он на днях съездил на Всероссийский открытый конкурс исполнителей городского романса и завоевал гран-при. Я в качестве жюри заседаю на Международном фестивале «Дуслык моно», «Ирандек мондары», поэтому понимаю, что эта победа дорогого стоит. К слову, в конкурсе участвовали исполнители из Москвы и Питера.
— Какой инструмент удобнее для Вас в процессе создания музыки?
— Вообще я работаю за фортепьяно. Но бывает так, что я работаю. без ничего. Я сижу и слышу звуки. Если я пишу для оркестра, то чаще всего работаю в специальной программе за компьютером. Но раньше, когда не было такой техники, я пользовался только нотной бумагой и карандашом. Я слышу ноту, как обычные люди слышат букву, и сразу ее записываю. Это связано с особенностями музыкального слуха.
— Как к Вам приходит новая мелодия, в виде нескольких нот или как законченное произведение?
— Чтобы что-то сочинить надо сидеть и думать, сопереживать. Само собой ничего не рождается. Мне удобнее думать на определенные темы, и мне необходим образ. И этот образ я должен внутри пережить, прочувствовать его. Тогда он рождается в звуке. Я много раз сталкивался с тем, что когда просто сочиняешь, то, в конечном счете, это никому не нужно, просто неинтересно людям.
— Вы сочиняете на профессиональной основе, то есть делаете это изо дня в день. Но нельзя же все время что-то переживать?
— Я же за кого-то переживаю. Я вхожу в определенную роль, как актер на сцене. Но в моем случае будет вернее сказать «в образ». В песне «Фатима» у меня перед глазами был образ женщины, готовой пожертвовать всем, даже своей жизнью для блага близких и в первую очередь мужа. Она готова отдать всю себя ради любимого.
— Кто был первым поэтом, написавшим стихи на Вашу музыку?
— Скорее, наоборот, на чьи стихи я написал свою первую музыку. Их было три, и эти песни сразу же стали популярны — на слова Назара Надж-ми, Катибы Киньябулатовой, Дили Булгаковой. Эти песни родились, когда мне было лет восемнадцать-девятнадцать, и сразу получили широкое распространение. К моей радости я этого не ощущал. Они жили сами по себе, я продолжал заниматься своими делами. Мне очень повезло, что я знал поэтов старшего поколения, со многими дружил. Назар Надж-ми часто приходил в этот класс, садился рядышком и мы с ним долго беседовали. Последнее стихотворение, которое он написал и принес, называлось «Последняя песнь».
— Вы пишете свои песни под определенного исполнителя?
— Бывает так, что я пишу под конкретного певца, зная его диапазон, его возможности. Иногда мне сильно нравится стихотворение, и в процессе написания музыки всплывает певец. Вот «Кыр каззары» («Дикие гуси») была написана для Идриса Газиева, только он ее мог спеть, так как для этой песни нужен огромный диапазон в три с половиной октавы. Сейчас Руслан Сайфутдинов вполне успешно с ней справляется.
— Что является для Вас движущей силой в творчестве: желание создать шедевр, необходимость выразить свое творение, облечь свои чувства в музыку?
— Говорят, что Бог награждает талантами. Но по прошествии многих лет я не считаю это наградой. Я рассматриваю умение писать музыку, как обязанность, данную мне Богом.
— Что произойдет, если Вы перестанете сочинять музыку?
— Я буду чувствовать себя очень плохо. Ощущать себя должным перед Богом, перед самим собой. Сочинительство я считаю своей обязанностью, радостной, но обязанностью. Когда не получается, я очень недоволен. Значит, я со своим заданием не справился. Я пишу каждый день. Написал я или нет, это уже второй вопрос. Утром я встаю и работаю. К часу иду на основную работу в Училище искусств. Вечером прихожу домой и сижу работаю часов до одиннадцати. Независимо, получается или нет. Я могу ни строчки не написать. Но я стараюсь что-то делать. Я считаю себя ленивым человеком, заставляю себя работать. Это качество мне помогает, когда поступают крупные заказы, вот сейчас я работаю над балетом для Государственного театра оперы и балета «Астана Опера». Получается, что я всегда сконцентрирован.
— А если три-четыре дня подряд пишете и не получается — произведение «не идет» и все?
— Бывает, конечно, такое состояние. Надо двигаться дальше. Когда-нибудь все равно получится. Я вообще много успеваю. И в магазин сходить и порыбачить. Правда, в этом году не довелось сходить на рыбалку, времени не было.
— Кто из композиторов является для Вас авторитетом?
— Их огромное количество. Чайковский, Бах, Бетховен, Григ, Загир Исмагилов, Хусаин Ахметов, Вагнер, Вебер, Моцарт, Бизе — у каждого из них есть такие изюминки, и никто кроме них не может так написать. И я не могу особенно кого-то выделить, я люблю их всех.
— Из ныне живущих в России есть ли у кого-нибудь такой же потенциал, как у композиторов, которых Вы назвали?
— Если говорить про советское время, то их просто целая плеяда: Хачатурян, Шостакович, Прокофьев, Свиридов, их планка никак не ниже того же Баха и Чайковского. Если в течение пятидесяти лет после смерти композитора музыка живет, то и дальше будет жить.
— Что Вы думаете о музыкальных направлениях, как джаз, рэп, хип-хоп, R’n’B?
— Все, что существует, имеет право на жизнь. Время покажет.
— А вы учите студентов сочинять такую музыку?
В конце нашей беседы Нур Ас-гатович по моей настоятельной просьбе сыграл лирическую мелодию на фортепьяно в своем классе в Училище искусств, где проходила наша встреча. И пока я слушала его музыку и созерцала музыканта, мне на ум пришла фраза: «Только трудом велик человек». Но Нур Даутов не любит громких слов, и потому оставим его в мире музыки с надеждой увидеть его масштабные проекты на сценических площадках.
— Да. У нас в училище есть эстрадно-джазовое отделение. Они у меня не учатся, но в свое время я преподавал аранжировки в этом отделении. Хип-хоп, допустим, или рэп — одно из течений, которое сегодня есть, завтра может не быть. Куда оно разовьется, пока непонятно. Джаз был началом негритянской музыки, самодеятельным искусством, и вырос до рапсодии в стиле блюз Джорж-да Гершвина. Через пятьдесят лет, когда современные рокеры и реперы уйдут, вряд ли что-то останется. Стили рок, рэп, хип-хоп — такие направления в музыке, которые не склонны большому развитию. Можно, конечно, написать музыку для оркестра в стиле рэп, но профессионал этим заниматься не будет. Знаете, что первый рэпер в Советском союзе — это Винни-Пух?
— Молодежь не часто слушает классическую музыку.
— Это приходит с возрастом, во-первых. И во-вторых, просто надо найти время и послушать классическую музыку. Когда бывает концерт симфонического оркестра на открытом воздухе, то многие прохожие, до этого ни разу не слышавшие классическую музыку, останавливаются и начинают слушать. Надо с маленьких лет дать ребенку послушать оркестр. Я как-то пригласил друга на концерт в филармонию, и не сказал, что за концерт его ожидает. Когда он увидел на сцене скрипки, литавры, контрабасы, он меня сильно ругал: «Ты что, привел меня на симфонию?!» Он по профессии строитель. Я говорю: «Ну, посиди, послушай». Он до этого никогда не слышал живого оркестра. Когда концерт закончился, друг пребывал в шоковом состоянии, и спросил меня, когда еще придем. Люди, слышавшие оркестр на дисках, по радио, телевидению могут говорить, что им не нравится классическая музыка. Но когда сидишь в зале, то восприятие совершенно иное. На носителе можно слушать, когда ты вживую уже послушал оркестр или ты знаешь эту музыку.
— Вы получаете удовольствие, когда слушаете музыку?
— Нет, я сопереживаю. Самое плохое в современном искусстве — это отношение к культуре, музыке как отдыху, потреблению. А не как к воспитанию и сопереживанию и улучшению душевных качеств человека. Я не ставлю перед собой задачу, чтобы люди отдыхали под мою музыку. Я хочу, чтобы они сопереживали. Сейчас искусство — это услуга.
— Процесс написания музыки происходит одинаково или каждая вещь рождается по-своему?
— Определенной схемы у меня нет, все рождается по-разному. Бывает с середины произведение или с конца, иногда от слов, временами от одной буквы или ноты. Это случайность. Как душа подскажет, так и пойдет. Бывает, что вообще не идет. Тогда все бросаешь и уходишь. Потом опять к этому возвращаешься. Иногда этот процесс длится годами. Одна песня может писаться несколько лет. Тебе нравится этот стих, но что-то стоящее не получается, вот он лежит месяц, год. Ты к нему возвращаешься, пробуешь и в один момент рождается музыка.
— Если же говорить о музыкальном процессе в общероссийском масштабе, что сейчас происходит?
— Сейчас мало что происходит. Что-то пишется, ставится. Опера «Аида» Верди была написана по заказу египетского правительства для Каирской оперы. Это пример социального заказа. В данном случае, и в республике, и в России нужен такой социальный заказ. Очень хорошо, что у нас в этом году выделили гранты. Некоторые проекты были очень успешны. Творческие единицы предлагали свои идеи, но все-таки нужно, чтобы существовали официальные заказы.
— Сейчас во всем мире приобрел популярность метод клонирования успешных проектов, можно привести в пример мюзикл французского композитора Жерара Пресгурвика, хореографа Реда «Ромео и Джульетта» («Romo et Juliette — de la Haine I’Amour»). Мюзикл шел в Бельгии (Антверпен), Нидерландах, Англии (Лондон), Венгрии (Будапешт), России (Москва) и в Вене (Австрия). Отличие мюзикла состояло лишь в исполнителях и костюмах.
— Я не думаю, что в России меньше талантов, чем во Франции или Англии.
Мюзикл — переходное звено, которое пишется для определенной аудитории. Нашей республике нужны мюзиклы. Все упирается в запрос общества. Вот раз вы говорите, значит, такой запрос существует. Люди хотят видеть что-то свое и новое. Руководители театров, концертных заведений не очень в этом заинтересованы.
— В таком случае они не могут «дать ход» чему-то новому, они повторяют то, что когда-то кому-то понравилось.
— Еще одна огромная ошибка в руководстве этими организациями — это то, что во главе их находятся менеджеры. Сейчас запросы общества сводятся отнюдь не к «хлебу и зрелищам», а к душе.
— Какое Ваше хобби? Про рыбалку Вы нам уже рассказали.
— Я люблю готовить, считаю себя неплохим кулинаром. К сожалению времени не хватает.
Источник