Парижская нота русской поэзии конспект

Парижская нота русской поэзии конспект

В конце 20-х — начале 30-х годов в Париже, главном центре, где жили русские эмигранты, заявило о себе необычное поэтическое поколение. Его назовут поэтами «парижской ноты».

Кто они такие? Что предшествовало их рождению, незаметному приходу в поэзию и трудному существованию?

Чаще всего это были вчерашние, недоучившиеся в России студенты, юнкера, солдаты, сражавшиеся за абстрактно понятую «белую идею», обманутые политиканами. Во Франции они вынуждены были жить на заработки грузчиков, служащих бензоколонок, телефонистов, в лучшем случае — шоферов такси. Полубогемный приют — с чтением стихов, дискуссиями, скандалами — они обретали в мелких дешевых кафе бульвара Монпарнас. Эти кафе — «Ротонда», «Селекта», «Наполи», «Ля Болле», «Доминик» и др. — они и заполняли после нелегкой работы, чтобы как-то помочь друг другу, ощутить себя в сфере родного слова. В печати стихи этих «доминиканцев» (по имени кафе) появлялись редко, особенно до возникновения сборников «Числа» (1930—1934), издаваемых Н.А. Оцупом.

В общем-то это была трагедия бесприютной русской культуры. С превеликой горечью писал о них Владислав Ходасевич: «Отчаяние, владеющее душами Монпарнаса. питается и поддерживается оскорблениями и нищетой. За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе.

На Монпарнасе порой сидят до утра потому, что ночевать негде. Нищета деформирует и само творчество».

Вся «парижская нота» — это условное, неотчетливое единство, почти школа, ориентированная ее лидерами поэтом-акмеистом и критиком Г.В. Адамовичем и поэтом, другом Гумилева, Г.В. Ивановым на любопытнейший вид поэтической техники и эмоциональности. Прежде всего — на искусство поэтической миниатюры, предельно исповедальной, сжатой, нарочито бескрасочной («черно-белой»), не украшенной метафорами, аллитерациями, ассонансами. Это поэзия, как бы лишенная традиционной поэтичности, но не переходящая при этом в прозу. Она звучит на грани. тишины!

Молодые поэты «парижской ноты», глубоко презиравшие промотавшихся политиков, искренне не терпели красивостей, любого лицедейства. Их души изнемогали от бед, от горечи утрат, безнадежности. Им действительно ближе было молчание, «белый изначальный свет», нежели словесные фейерверки. Типичным образцом немногословной лирики в духе «парижской ноты» может быть названо такое короткое стихотворение Раисы Блох:

Принесла случайная молва

Милые, ненужные слова:

Летний сад, Фонтанка и Нева.

Вы, слова залетные, куда?

Здесь шумят чужие города

И чужая плещется вода.

Вас не взять, не спрятать, не прогнать.

Надо жить — не надо вспоминать,

Чтобы больно не было опять.

Не идти ведь по снегу к реке,

Пряча щеки в пензенском платке,

Рукавица в маминой руке.

Это было, было и прошло.

Что прошло, то вьюгой замело.

Оттого так пусто и светло.

У этого стихотворения была счастливая судьба: друживший с талантливым поэтом «парижской ноты» Б. Поплавским А.Н. Вертинский услышал его и превратил в популярный романс.

В большинстве же случаев поэзия «парижской ноты» — это вечная недосказанность, фрагментарность, пение . на грани умолчания, дневниковое бормотание. Путь предельного самоограничения, изгнания из стихов даже глаголов движения, жестов, тем более сюжетов отдалил, увы, этих поэтов от многих традиций классики.

И даже — от поэтической культуры Серебряного века. Таковыми были «Флаги» (1931) Б. Поплавского, «В дыму» (1926) Н. Оцупа, «Эта жизнь» (1932) А. Штейгера, «Приближение» (1934) Л. Червинской, «Наедине» (1938) В. Смоленского, «Тень и тело» (1937) А. Присмановой, «Парижские ночи» (1932) Д. Кнута.

Париж русские поэты «парижской ноты» очень любили. Они помнили и Тургенева, жившего здесь, знали, конечно, строки М. Волошина «В дождь Париж расцветает, словно серая роза. ». И надпись по-латыни на гербе Парижа, представляющем собой упрямое суденышко в волнах моря, — « Flugtuat nec mercitur («Гонимый волнами, он не тонет»). Это был символ их жизни.

Самые крупные фигуры этой недолговечной школы, в известной мере самостоятельные, — это Георгий Иванов (1894-1958), выехавший из Петрограда после смерти Блока и гибели Гумилева вместе с женой, поэтессой Ириной Одоевцевой (1895-1990), в эмиграции издавший такие книги, как «Петербургские зимы» (1928), «Отплытие на остров Цитеру. Избранные стихи 1916-1936» (1937), «Портрет без сходства» (1950), и, безусловно, поэт-сюрреалист Борис Поплавский (1903-1935), выпустивший при жизни книгу стихов «Флаги» (1931). После смерти были опубликованы прозаические книги «Домой с небес», «Аполлон Безобразов» и книги лирики «Снежный час», «В венке из воска», «Дирижабль неизвестного направления».

Поэзия Георгия Иванова, «Орфея эмиграции», — это поэзия «сгоревшего, перегоревшего сердца» (Г. Адамович), очень скупая на краски и образы, преисполненная предельного трагизма. Он благоволит лишь по отношению к прошлому, к России («И Россия как белая лира / Над засыпанной снегом судьбой»), к Блоку, к венценосным мученикам, т.е. к царской семье, гибнущей еще до подвала Екатеринбурга («Какие прекрасные лица / И как безнадежно бледны»). Весь остальной мир часто не заслуживает даже плохих слов:

Рассказать обо всех мировых дураках,

Что судьбу человечества держат в руках?

Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,

Что уходят в историю в светлых венцах?

Тишина под парижским мостом,

И какое мне дело, что будет потом.

Лирика Бориса Поплавского — предмет пристального изучения множества современных литературоведов — отмечена явным влиянием французского сюрреализма 1 , футуризма. Творчество для него — странствия в «стихии мистических аналогий», стремление выразить хотя бы муку от того, что невозможно выразить:

Этот вечер был чудно тяжел и таинственно душен,

Отступая, заря оставляла огни в вышине,

И большие цветы, разлагаясь на грядках, как души,

Умирая, светились и тяжко дышали во сне.

1 Сюрреализм — букв.: сверхреализм — модернистское течение в искусстве ХХ в., ориентированное на сферу подсознания как источник образности и на алогизм как метод познания действительности.

В конечном счете лидер «парижской ноты» Георгий Адамович (1892—1972), признав неизбежность этого затянувшегося эксперимента, самое сокровенное свое стихотворение написал предельно понятным языком. Оно все — о затянувшемся порыве человека, о тоске по Родине, о навязчивой идее возвращения:

Когда мы в Россию вернемся. о, Гамлет восточный, когда? —

Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,

Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,

Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем.

Источник

«Парижская нота»

Центром культуры русского зарубежья первой волны стал Париж. Западный музыкальный мир был уже знаком с Ф. Шаляпиным и композиторами И. Стравинским, С. Рахманиновым, С. Прокофьевым. Русский балет С. Дягилева оставил балетные школы Н. Павловой, М. Кшесинской, С. Лифаря. Влияние на культуру Западной Европы оказали и русские художники-эмигранты: А. Бенуа, М. Добужинский, Н. Гончарова, Г. Серебякова, Л. Бакст, М. Шагал. Во Франции жили чемпион мира по шахматам А. Алехин, известные русские писатели И. Бунин, И. Шмелев, Б. Зайцев, А. Ремизов, Д. Мережковский, З. Гиппиус, получили известность М. Алданов и Вл. Ходасевич, Г. Газданов, В. Набоков.

Были созданы русские высшие учебные заведения, издавались периодические издания (газета «Последние новости», редактор П. Милюков) и близкий по республйканско-демократическому духу журнал «Звено», отдел «Литературные беседы» которого вел Г. Адамович, газета «Возрождение» (редактор П. Струве), отдел критики которой возглавлял Вл. Ходасевич. В литературно-философском салоне Д. Мережковского и З. Гиппиус «Зеленая лампа» встречались представители разных поколений русской эмиграции.

Самым авторитетным литературно-критическим и общественным журналом русской эмиграции стали «Современные записки», издававшиеся с 1920 по 1940 г. (меценат-издатель И. Фондаминский-Бунаков). Из поэтов в «Современных записках» публиковались З. Гиппиус, Н. Оцуп, Г. Адамович, Вл. Ходасевич, в первых номерах – К. Бальмонт, Вяч. Иванов, в некоторых изданиях М. Цветаева. Из начинающих и молодых поэтов печатали свои произведения Н. Берберова, Б. Поплавский, В. Смоленский, А. Штейгер.

«Центр поэтической эмиграции, образовавшийся в Париже, следовал идеям акмеизма», – считает В. Марков, видный исследователь русского поэтического авангарда [296]. Действительно, творчество многих поэтов-эмигрантов отмечено близостью поэтики к принципам акмеизма, который стал неким эстетически маркированным ядром русской поэзии XX в.

Г. Струве, знавший культуру русского зарубежья «изнутри», был другого мнения. Он утверждал, что Г. Адамович, Г. Иванов и Н. Оцуп были «тремя бывшими акмеистами», и «они от акмеизма в эмиграции отошли» [297].

Объединяющим началом поэтов русского зарубежья были классические традиции и традиции Серебряного века. Но радикальные художественные поиски русского авангарда также влияли на развитие парижской группы поэтов. Два полюса эстетических поисков и свершений в том виде, как они сложились в России на рубеже XIX–XX вв.: традиционализм и авангардизм, сохранялись и в русском зарубежье. Последовательным и непримиримым противником футуризма и эгофутуризма был Вл. Ходасевич, его позиция выражена в статьях «Игорь Северянин и футуризм» (1914), «Декольтированная лошадь» (1927), «О форме и содержании» (1933) [298]. Возражая против «резкого отделения формы от содержания», против «художественного варварства» и поэтической зауми, поэт-критик отстаивал классическую традицию как единственно плодотворную для русской литературы в целом. При этом Вл. Ходасевич сочувственно отнесся к Б. Поплавскому, увидев в его судьбе символ трагичности развития русской литературы за рубежом.

Париж 1920-х гг. до начала Второй мировой войны был центром литературной жизни русского зарубежья. Г. Струве подчеркивал, что, «несмотря на всю трудность и ненормальность литературного бытия эмиграции, поэзия в нем процветала» [299]. Критики выделяют так называемую «Парижскую ноту», к которой относят Г. Адамовича, Г. Иванова, Б. Поплавского и других поэтов. В 1935 г. между Адамовичем и Ходасевичем возникла полемика о целях поэзии русских эмигрантов, о возможных путях развития культуры русского зарубежья. Оба признавали кризис. Адамович призывал к правдивости в искусстве слова, самоуглублению, психологизму и утверждал приоритет содержания, а не формы. Ходасевич настаивал на профессионализме и мастерстве. Для первого была важна лермонтовская традиция, для второго – пушкинская. М. Цетлин подытоживал итоги дискуссии: «В сущности разница между взглядами Адамовича и Ходасевича не столь велика… разница только в оттенках. Акцент Адамовича, эгоцентрический, зовущий к правдивости и самоуглублению, кажется оправданнее, плодотворнее в настоящую минуту поэзии, чем противоположный, зовущий к бодрости, разнообразию, повернутости лицом к миру» [300]. В. Набоков был полемичен к «Парижской ноте». В романе «Другие берега» (часть третья тринадцатой главы) воссоздана картина литературной жизни эмиграции: «Но были в Париже и особые группы. Даровитый, но безответственный глава одной такой группировки совмещал лирику и расчет, интуицию и невежество, бледную немочь искусственных катакомб и роскошную античную томность. В этом мирке, где царили грусть и гнильца, от поэзии требовалось, чтобы она была чем-то соборным, круговым, каким-то коллективом тлеющих лириков, общим местом с наружным видом плеяды» [301]. Эмигрантский Парнас в этом изображении Набокова возглавляет Г. Адамович, а «коллектив тлеющих лириков» – тот круг поэтов, которые именуются «Парижской нотой».

Ю. Терапиано в книге «Встречи» писал: «Основное в «Парижской ноте», это вопрос о современном человеке, о его внутреннем состоянии, о его отношении к внешним событиям и к духовным вопросам» [302]. «Парижская нота» провозгласила культ простоты, новой «прекрасной ясности», способной выразить трагическое мироощущение поэта и его современника. Представители «Парижской ноты» сознавали себя прямыми наследниками Серебряного века, утверждали преемственность с литературной практикой и творческими исканиями своих старших предшественников. Ю. Терапиано указывает, что для «Парижской ноты» были характерны попытки «критически разобраться в ближайшем наследстве, сочетать формальную традицию акмеизма с символизмом – с тем, что было в нем о «вечной» теме – о любви, о смерти, о Боге» [303].

Поэзию «Парижской ноты» пронизывало ощущение своеобразной культурной эсхатологии, присущее представителям этого литературного течения. И. Чиннов, отдавший в своем творчестве дань «Парижской ноте», так говорил об этом в своем интервью американскому слависту Д. Глэду: «Мы считали, что надо писать как бы последние стихи, что мы заканчиваем русскую поэзию здесь, в эмиграции» [304].

Духовные искания представителей «Парижской ноты», стремление вовлечь в поэзию мистику, настоятельное желание «парижан» «говорить о несказуемом», увлечение религиозно-философской проблематикой восходили к старшим символистам, в том числе к Д. Мережковскому и З. Гиппиус, чей салон «Зеленая лампа» активно посещали и молодые поэты. Но при этом отношение к слову было у монпарнасских поэтов совершенно иное, нежели у символистов. И. Чиннов так сформулировал это принципиальное отличие: «Идея «Парижской ноты» состояла в простоте, в очень ограниченном словаре, который был сведен к самым главным незаменимым словам. Настолько хотели общего в ущерб частному, что говорили «птица» вместо, скажем, «чайка», «жаворонок» или «соловей»; «дерево» вместо «береза», «ива» или «дуб» [305].

Поэты русского зарубежья, независимо от участия в тех или иных литературных кружках, объединениях или течениях, стремились «выговорить» некие фундаментальные понятия человеческого существования, вновь открыть для себя некий минимум основополагающих вещей, без которых жизнь уже не представляется возможной, и словом «спасти» их от неминуемого, после потери отечества, распада, добиться незыблемости самых основ бытия в зловеще непрочном мире. Для поэтов русского Парижа было характерны чувства и свободы, и одиночества.

Диалектика литературного процесса русского зарубежья состояла в различных творческих ориентациях при единстве сугубо русского мирочувствования. И. Бунин, олицетворявший и в своей прозе, и в поэзии всю русскую классику, прибегал к приемам, близким к некоторым идеям «Парижской ноты» (стихотворения позднего периода отмечены краткостью, афористичностью, предельным заострением сущностных моментов бытия). Вл. Ходасевич, ратующий за классическую линию русской поэзии, вводил сюрреалистические эффекты для воссоздания уродливой картины внешне благополучной, но лишенной духовности, жизни. Б. Поплавский, склонный к экспериментированию, дальнейшим разработкам принципов русского авангарда, достигал в лучших произведениях классической ясности и отчетливости поэтической мысли. Для столь различных художников, как Г. Иванов и В. Набоков, присуще единое понимание слова и жизни как божественного дара.

М. Слоним, возглавлявший литературный кружок «Кочевье», подчеркивал: «Эмигрантская литература лишь ветвь на общем стволе. Она жива постольку, поскольку жив ствол; она питается его соками, она расцветает, если обмен этот жив и полон, и засыхает, едва он прекращается. И недаром лучшие писатели в эмиграции те, кто сохранил внутреннюю связь с Россией…» [306].

Русское зарубежье. Пермь, 1995.

Терапиано Ю. Встречи. 1926–1971. М., 2002.

Адамович Г. Одиночество и свобода. М., 1996.

Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.

Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919–1939. М., 1994.

Чагин А. Расколотая лира. Россия и зарубежье. М, 1998.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Читайте также

ВИКТОРИЯ ПАРИЖСКАЯ

ВИКТОРИЯ ПАРИЖСКАЯ 1 В 1716 году Европа как бы затаила дыхание, всматриваясь в будущее.Война за испанское наследство кончилась, но мир, подписанный в Утрехте, хрупок.Жезл повелителя Европы не достался никому. Выигрыш преважный – у Габсбургов, отхвативших всю Бельгию, земли

1. Первая нота Вильсона. Вторая нота Вильсона. Вопрос об императоре Вильгельме II

1. Первая нота Вильсона. Вторая нота Вильсона. Вопрос об императоре Вильгельме II В ночь с 4 на 5 октября 1918 г. при посредничестве Швейцарии президенту Соединенных Штатов была отправлена следующая телеграмма: «Германское правительство просит президента Соединенных Штатов

НОТА ФИНЛЯНДСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

НОТА ФИНЛЯНДСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА «Господин народный комиссар!В ответ на Ваше письмо от 26 с. м. имею честь, по распоряжению моего правительства, довести до Вашего сведения нижеследующее:В связи с якобы имевшим место нарушением границы финляндское правительство в срочном

180. ВЕРБАЛЬНАЯ НОТА ПОЛПРЕДСТВА СССР ГЕРМАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ

180. ВЕРБАЛЬНАЯ НОТА ПОЛПРЕДСТВА СССР ГЕРМАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ Берлин, 21 июня 1941 г. Перевод [на немецкий язык]Полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии № 013166Вербальная нотаПо распоряжению Советского правительства полпредство Союза Советских

«Парижская коммуна»

«Парижская коммуна» Я не знаю, можно ли тосковать по другому городу так, как тоскуют по Парижу люди, прожившие в нем много лет. Сегодня я встретил Париж — далеко от Парижа — среди рыжих жестких камней сьерры. Это был Париж красных предместий, Париж печальных шуток и

Русская нота Турции об эмигрантах.

Русская нота Турции об эмигрантах. Это случилось в связи с новой нелепой дипломатической ошибкой Николая: 25 августа 1849 г. царь приказал канцлеру Нессельроде направить турецкому прави­тельству ноту с требованием выдачи четырех поляков (Бема, Дембинского,

«Венская нота».

«Венская нота». В конце концов выяснилось, что Пруссия не примкнет к Англии и Франции, а Австрия без Пруссии не решится это сделать. Буоль составил проект ноты, который вручил приглашенным им на совещание послам Англии и Франции в Вене. В этой ноте говорилось, что Турция

Парижская сессия

Парижская сессия Новый американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит весной 1946 г. объяснил внимательно слушавшему его Сталину то, как американские лидеры воспринимают национальную безопасность: «На наши плечи в Америке, как и здесь, в России, пала ответственность за

Нота Министерства иностранных дел Германии советскому правительству с приложениями

Нота Министерства иностранных дел Германии советскому правительству с приложениями I.Когда германское правительство, побуждаемое стремлением достигнуть согласования интересов Германии и СССР, летом 1939 г. обратилось к советскому правительству, оно ясно отдавало себе

Приложение 2 Нота сэра Самуэля Хора на имя фон Риббентропа

Приложение 2 Нота сэра Самуэля Хора на имя фон Риббентропа 1. В течение последних дней представители Германского правительства и Правительства е.в. в Соединенном Королевстве вели переговоры, главной целью которых была подготовка почвы для всеобщей конференции по

III. НОТА

III. НОТА по которой император Александр соглашается на свидание в Эрфурте, не ставя никаких условийИмператор Александр согласен на свидание без предварительных условий.[671]Его положение относительно англичан и шведов заставляет его желать, чтобы свидание состоялось не

НОТА СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРАВИТЕЛЬСТВУ США

НОТА СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРАВИТЕЛЬСТВУ США 25 февраля Государственный департамент США прислал на имя советского посла в США т. Панюшкина письмо Р. Мэддена (вместе с приложенной к нему резолюцией палаты представителей Конгресса от 18 сентября 1951 г.), являющегося

68. ПАРИЖСКАЯ КОММУНА

68. ПАРИЖСКАЯ КОММУНА Парижская коммуна – орган городского самоуправления. 26 марта 1871 г. (через неделю после восстания парижан), прошли выборы в Парижскую коммуну – орган городского самоуправления. Членами Коммуны стали чиновники, журналисты, врачи, адвокаты, рабочие.

Парижская невольница

Парижская невольница Тем временем из Стамбула, через знакомых, доходили противоречивые известия. С одной стороны, посол де Ферриоль был «туркофилом» и даже перенял некоторые турецкие обычаи, с другой — мог бы служить примером патриота и мужественного дипломата. Вот

Источник