Роберт смит с гитарой

everybody loves Robert Smith запись закреплена

Роберт Смит на языке гитары.
22 апреля 2012 года.
——————————————————————————————-
«Ваш журнал технически ориентирован?» — интересуется Роберт Смит одновременно с подозрением и удивлением в голосе. У The Cure, кажется, никогда не брал интервью гитарный журнал, несмотря на 13 лет существования их великолепного гитарного попа.

«Зависит от артиста» — соврал я.

«И что насчет нас?»

Это тоже зависит оттого, с кем говоришь. Для их колоссального числа последователей Cure комбинируют чистый поп и сердечную экспрессию. Для огромного сегмента музыкальной прессы они самовлюбленные торговцы унынием, поставщики пессимизма в юные американские умы. Но многие недоброжелатели группы позволяют Смитовской харизме отвлечь их внимание от феноменального поп-мастерства и стилистического размаха.

The Cure называют «самой культовой группой мира». Пока стадионно-ориентированные музыканты погрязли в легкоусвояемых мотивах и картинках, Cure достигли этих вершин без гимнов с кулаком вверх или непритязательной музыки для народа.

Роберт, единственный постоянный член Cure, наделил каждый из 12 альбомов угрюмыми разноцветными гитарными текстурами. Именно он определил гитарный голос группы, хотя и часто появляется в видео без гитары и отдает части, где он играет в студийных версиях, другим участникам группы во время выступления. Его партии призваны не выделяться, а создавать глубокую ностальгическую атмосферу. Обычный слушатель может и не понять, что за простыми вокальными мелодиями кроется огромное количество интересных и сложных фигур. Тут Роберт делится некоторыми шестиструнными стратегиями.

Гитарные соло
У меня ушло много времени, чтоб прийти к соглашению с соло партиями в наших песнях, — я их ненавижу. Я терпеть не могу всё это дебильное действо, когда выходишь вперед и типа говоришь: «Смотрите на меня!» Но сейчас это не трогает меня, потому что это подходит к нашей музыке. Раньше было бы тупо вставлять соло только потому, что кто-то внезапно захотел поиграть, но сейчас было бы так же тупо остановить кого-то играть соло, если это нужно, чтоб сделать песню более захватывающей.

Кто на чем играет
Даже те, кто близки к группе удивляются, когда узнают, что я сыграл соло на From the Edge of Deep Green Sea. Все думают, что это был Порл. Но почему так важно, кто какую часть сыграл? Когда я в студии, у меня в голове вся песня, не только то, что играю я.

Демо
Мы никогда не выравниваем все что играем на демо. Много веселья в студии добавляет эдакую импровизацию.

Громкость
Короткое время, что я провел в Banshees предупредило меня о том, что может сделать высокая громкость, — они все глухие! Кьюровская громкость на сцене всегда базируется на акустической громкости барабанов.

О педальках
Я влюбился в Боссовские педали из-за их цветов (смеется). Я скучаю по старым педалькам, как, например, Fuzz Face. Все тогда было по-другому. Было гораздо проще понять, что ты собираешься сыграть.

Гитары
Вообще, ключ к моему сегодняшнему звучанию это полуакустика Gibson Chet Atkins. Она великолепна! Это первая гитара со времен моего Джаззмастера, которая звучит в точности, как я хочу. Дополнительный звукосниматель на этом Джаззмастере из Woolworth’s Top 20 — моей первой электрухи. Я взял ее на запись нашего первого альбома вместе с комбиком WEM. Крис Пэрри, который платил за запись, сказал: «Ты не можешь играть на этом!» Мы вышли и купили Джаззмастер. Я сразу же установил туда этот звукосниматель, что очень расстроило Криса. Я сыграл весь Three Imaginary Boys на этом звукоснимателе. Это охренительная гитара, хотя я и купил её, потому что она классно выглядит. То же самое и с картообразной Nationals, которая была со мной на последнем турне. Для акустики с нейлоновыми струнами я использую мой Гибсон Чета Аткинса. Я начинал с классической гитары. Я занимался с 9 лет со студентом Джоном Уильямсом, реально классным гитаристом. Моя сестра играла на фортепьяно, поэтому мое подростковое соперничество заставило меня взяться за гитару, потому что её пальцы не могли обхватить гриф. Я выучил
многое, но дошел до точки, когда начал терять интерес. Лучше бы я и застрял на этом. Я все еще могу прочитать музыку, но чтение нот занимает у меня слишком много времени.

Модуляции
Множество моментов на наших записях, которые звучат как будто с добавлением тяжелого хоруса, но по-настоящему просто расстроенные инструменты. Единственный недостаток этого, что на сцене частенько неловко от этого, особенно если еще и идет много фэйзера. Это все сливается во всеобъемлющий шум, не слышно ничего.

Простота
Когда оставляешь дыры, можешь прислушаться и услышать даже такие вещи, которых там нет. Я придерживаюсь принципа «чем меньше, тем больше». Действительно прикольно сходить с ума несколько минут на Cut, но если весь сет такой, то не будет никакой динамики. Это то и ошибка гранжа: все очень монотонно, и нет никакого затихания или, наоборот, какого-то взрыва.

Его любимые песни
Мой топ 5 любимых песен: Are You Experienced? Джимми Хендрикса, Tom Traubert’s Blue Тома Уэйтса, Give my compliments to the chief от Sensational Alex Harvey Band, Life on Mars Дэвида Боуи, только потому что она напоминает мне о нашем с Мэри первом танце, и хм. наша Faith. Джимми Хендрикс всегда был моим кумиром, хотя я и абсолютно ненавижу Crash Landing, Midnight Lightning, все вот это. Я помню, первый раз услышал The Cry Of Love на очень хорошем магнитофоне, когда мне было 11. Я слушал с наушниками на максимум, оглухев от ошеломляющей стерео картины. Это один из моментов, врезавшихся в мою жизнь. Я еще очень люблю восточную музыку, хотя и вещи, которые мы делали в таком стиле, мягко говоря, дилетантские. Killing an Arab очевидно очень тупая, хотя The Blood было очень прикольно делать. Я всегда любил её монотонную часть, и это, наверное, повлияло на то, что я пишу, больше, чем какой-либо стиль музыки.

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

Инфо (158)
Концерты (116)
Концерт Cure в Москве (17)
Дискография (108)
2016 (4)
2014 (1)
Новости (100)
Общение куреманов (кьюроманов) (97)
Трёп(ка) (71)
Наши встречи (50)
Вопрос-ответ (13)
Разное (92)
Переводы песен (91)
Disintegration (13)
The Singles (12)
4:13 Dream (8)
Pornography (8)
Bloodflowers (7)
Faith (7)
Wish (6)
The Head on the Door (6)
The Cure (5)
Kiss Me Kiss Me Kiss Me (5)
Japanese Whispers (4)
Seventeen Seconds (4)
Wild Mood Swings (2)
2016 (1)
Boys don’t cry (1)
Downloads (70)
Из жизни World of The Cure. (36)
От админа (29)
По мотивам творчества The Cure. (4)
Cure Advent Calendar (4)
Замечания и предложения (2)
Дружественные группы (10)
Siouxsie And The Banshees (6)
the Glove (3)
Имею Мнение — Хрен Оспоришь (6)

—Подписка по e-mail

—Метки

—Музыка

—Поиск по дневнику

—Статистика

Интервью Роберта Смита журналу Guitar Player, 02.2000

Понедельник, 23 Февраля 2009 г. 00:53 + в цитатник

Citizen-Erased-74 все записи автора С 1976 года The Cure сделали себе карьеру из маниакальной депрессии. От унылого траурного мотива «Faith» до сверхподвижной «Why Can’t I Be You?», и депрессия и упоение счастьем шли рука об руку. Когда основатель группы Роберт Смит решил приняться за написание самого последнего альбома «Bloodflowers» [Elektra], он предполагал подвести итого 23-летней карьере The Cure в одной, образующей целое, упаковке, и затем навсегда покинуть группу. За вдохновением он обратился к альбомам «Pornography» 1982-го, «Disintegration» 1989-го и «Wish» 1992-го года, однако изучение прошлого The Cure не дало ожидаемого эффекта концентрации его сочинительству, потому что гитарные пассажи так и вырывались наружу из Смита подобно диким цветам.

«Я вдруг понял, что я был хаотичен и несобран», — признается он. Чувствуя необходимость ограничить хоть как-то свои творческие искания, Смит предался минималистическим ритмам и тональностям, создавая музыку только на акустической гитаре, и ограничил свое музицирование сведениями и аранжировками. В дополнение к тому, чтобы удержать свои идеи под контролем, занятие репетициями также оживило интерес Смита к The Cure.

«Я имел достаточно конкретное намерение насчет того, что «Bloodflowers» будет последним альбомом The Cure, потому что я чувствовал, что это могло бы стать естественным концом для группы», — говорит он. «Но процесс создания этой записи снова разжег мой энтузиазм. Я думаю, что эта запись достаточно хороша, и было бы глупо не сделать еще одну.»

«Bloodflowers» является наиболее гитарным альбомом The Cure, созданным за последнее время.

Обычно я пишу какой-либо номер различными путями. В течение недели я могу написать одну песню на акустической гитаре, другую — на фортепиано или клавишных, и еще одну, используя циклы с повторами и Steinberg’s Cubase. Но для этого альбома я ограничил себя гитарой, и это решение было управляемо прослушиванием шотландской группы ‘Mogwai’. Я считаю, что их первый альбом был просто фантастическим, и мне полюбились вся мощь и все лавины звучания их гитар. Эта группа разожгла во мне желание сделать ‘Bloodflowers’ исключительно гитарным альбомом.

Вдохновляли ли Вас на написание альбома какие-либо другие исполнители?

Я не хотел чьего-либо еще влияния на ‘Bloodflowers’, потому что я хотел собрать все наилучшие части Cure вместе на одном альбоме. Я также знал и о том, что альбом шел к тому, чтобы стать ностальгическим и задумчивым, потому что я писал слова, которые подводили итог тому, как я себя чувствовал при своем приближении к 40 годам. Это и задало тон тому, что я хотел выразить музыкально, но я не был уверен в том, как я должен был все сделать с тем, чтобы достичь этого. Я думал, что если у меня все получится на акустической гитаре, то и все то, что мы записали бы, было бы пронизано и направляемо той же изначальной последовательностью аккордов.

Я также хотел наложить некоторые ограничения на себя самого. Я не хотел чего-либо, что было бы по ритму выше 120 ударов в минуту или же ниже 80, но песня, которую я написал вместе с Саймоном (Гэллапом, бассистом) вписалось в рамки 75. Это действительно огорчало меня некоторое время (смеется), но я прошел через это. С этим альбомом я проделал некоторый трюк в духе Брайана Ино — я ограничивал структуру. Я ограничил то, какие тональности я мог бы написать, какие ритмы я мог бы использовать, и какое число раз я мог бы повторять определенные фразы, которые повторялись не более, чем дважды. Это звучит несколько странно, но в действительности это было очень даже естественным. потому что я понял для себя, что я инстинктивно пишу это таким вот образом. Один положительный момент работы во взаимодополняющих тональностях и ритмах состоит в том, что я мог переставлять партии местами от песни к песне.

В отличие от других альбомов Cure вы сыграли большую часть гитарных партий сам. Почему?

Ну, это первый альбом, который я написал на гитаре за все годы. Я как бы заставил себя быть больше певцом в последних двух альбомах, и поэтому это было что-то вроде снова открытого в себе наслаждения от игры на гитаре. Порл (Томпсон, бывший гитарист Cure) часто брал на себя большинство гитарных партий потому, что у него была его собственная отличительная манера игры, и я знал, что он мог прийти с партиями, которые бы полностью отличались от всего того, что я мог бы придумать. Но Перри (Бамонт, нынешний гитарист Cure) играет в большей степени схоже со мной, и поэтому когда мы делали ‘Bloodflowers’, то у меня не было повода говорить Перри, как бы я хотел, чтобы что-либо игралось. Я будто играл это сам.

Научились ли Вы чему-либо у других гитаристов?

Я люблю гитаристов, которые имеют очень своеобразный стиль игры. Я думаю, Боуи является как раз недооцененным гитаристом. Мне нравилась ритм-гитара на ранних альбомах Боуи, как например Hunky Dory. Когда я был действительно молод, я слушал Beatles и Rolling Stones, и мне нравилась ритм-гитара на их синглах в ранние 60-е. Потом мой старший брат играл Хендрикса для меня, когда мне было 8 или 9 лет, и он стал моим любимым. Другие ребята в школе всегда разучивали соло Хендрикса, но меня больше интересовало научиться тому, как он компонует аккорды вместе. Я считаю, что метод, которым он заставлял ноты звучать, был действительно чем-то таинственным и звучало действительно очень хорошо. Хендрикс задал тон всему, что я делаю.

И тем не менее вы сам играете соло. Являются ли они обычно хорошо проработанными или импровизированными?

Это первый альбом, на котором я импровизировал все соло. Я никогда не чувствовал себя достаточно уверенным в своей игре на гитаре для того, чтобы интересоваться импровизацией. Я всегда считал, что то, что я делал, звучало действительно банально. Вцелом, я играл различные вещи, а затем собирал их все по частям вместе очень тщательно. К примеру, парочка соло на 6-струнной бас-гитаре на ‘Bloodflowers’ были собраны вместе, потому что я хотел заставить их работать подобно мелодическим фрагментам. Я действительно не заботился о том, чтобы они звучали как жутко хорошие соло. Я просто хотел, чтобы они вызывали бы желание повторного прослушивания. Я до сих пор не думаю, что я настолько хорош для того, чтобы прийти с чем-то, находящемся на пике в данный момент и что должно еще выдержать проверку временем. Это просто некое принятие моих же ограничений.

Как Вы достигли такого гитарного звучания на альбоме?

Я перерыл все свои гитары для этого альбома, — то, чего я никогда до сих пор не делал. Я держал их все выставленными в одну линию вдоль стены, что вызвало огромное удивление каждого. Просто я хотел сыграть на каждой из них, что было весьма смешным, потому что у меня их более 50, и тем не менее я довел это дело до конца, использовав тем самым две гитары на 90 % материала альбома. Одна из них была Gibson Chet Atkins limited edition полу-акустическая. Это был опытный образец, и он был необычайно тяжелым по весу. Вы можете подключить ее куда угодно, и она будет звучать превосходно всегда. Другой гитарой была Gretsch Silver Falcon. Это прекрасная гитара для игры, но она выглядела убого потому, что она усыпана красными фальшивыми бриллиантами по всему объему и имеет ручки регулировки тона. Это копия меня (смеется).

Я использовал Falcon для соло и Chet Atkins для большинства ритмичных фрагментов. Акустическими гитарами на альбоме были различные Takamine. Я дублировал партии, играя сначала 12-струнной, а затем — 6-струнной. Каждая гитара была записана отдельно с микрофоном и прямым входом с выхода на корпусе гитары. Микшируя, я выводил звук, идущий с микрофона 12-струнной гитары до упора влево, а звук, идущий от прямого выхода — до упора вправо, и затем за следующим разом добавлял 6-струнную гитару вокруг этого звучания.

Я завершал, играя большинство партий акустической гитары, потому что у меня с Перри разные стили взятия аккордов, и когда мы пытались играть дорожки вместе, то это звучало грязно. Если я беру один аккорд и затем в следующие несколько минут начинаю брать другой, то я могу достаточно много дублировать единожды взятый аккорд прямо до эффекта бренчания. Это звучит так, будто одна гитара переключается на другую, с некоторым приятным эхом, возникающим между вступлениями каждой из двух гитар, и тем самым я могу добиться плотного, богатого акустического звучания без использования каких-либо эффектов.

Какие еще гитары были использованы?

Некоторые из более тяжелых звучаний ритм-гитар были сделаны гитарой Перри Les Paul, а я использовал старую Mosrite для некоторых лидирующих партий, потому что это действительно был прекрасный звук. Я также очень много раз использовал 6-струнный бас Fender образца 60-х годов. Я как-то купил одну из новых, которые они принялись переделывать, но которые действительно звучат средненько. Они весят наполовину меньше, чем те прежние, и очевидно из-за этого они не звучат также, как те. Если я когда-нибудь разобью свою, то я не знаю, что я буду делать. Сдамся, я полагаю!

Как вы достигаете Вашего отличительного звучания 6-струнного баса?

Это всегда выходило посредством все тех же трех педалей Boss — цифровой задержки и хоруса с прикосновением к шумовой с тем, чтобы срезать задержку. И я всегда играю через те же самые динамики Peavey Ultra в корпусах 4×12. Звук 6-струнного баса — это единственное, что осталось тем же самым с момента выхода в 1981 году альбома ‘Faith’. Я никогда не изменял установку, потому что я всегда считал, что эта звучит действительно хорошо. Это нечто вроде виолончели для меня — действительно прекрасное звучание.

На колонках Peavey среднечастотник развернут полностью вниз, бас — наполовину повернут вверх, и высокочастотник развернут полностью вверх. Это действительно отражает мой характер, но ручки на моих гитарных усилителях неизменно установлены на 0, 5 или 10. Я никогда не выставляю что-либо посередине, потому что это вечно заставляет вас впустую волноваться, и ни к чему вас в конечном итоге не приводит.

Педали всегда установлены так, чтобы они выглядели надлежащим образом. Это звучит немного глупо, но, странное дело, это работает. Имеются 4 ручки на задержке, и они все установлены на 12 часов — в противоположную сторону от крайней справа ручки, которая установлена точно за 12 часов на 800 миллисекунд. Это такой неудачный дизайн, так как на Boss они очевидно не думали обо мне, когда конструировали эту педаль (смеется). На хорусе ручка слева выставлена на 10 часов, а ручка справа — на 2 часа. Это симметрично. Вы знаете, это не сумасшествие! Если Вы отыграли досаточно, то у Вас появляется представление о том, что и как будет звучать при одном лишь взгляде на все это.

Деформированный, изобилующий реверберацией мелодический рисунок на ‘Where The Birds Always Sing» является еще одним отличительным звучанием Cure.

Это еще одна гитара, которую я использовал на протяжении многих лет — гитара Coral sitar 1963 года. Она по звучанию менее похожа на ситар, нежели чем на яйцо, что само по себе является ошибочным описанием звука гитары, но тем не менее это очень своеобразное звучание — хотя и довольно архаичный Cure-саунд.

Какие усилители вы использовали?

Весь гитарный звук был записан так, так если бы он шел, минуя усилители. Мы не использовали никаких Pro Tools примочек потому, что я хотел, чтобы этот альбом звучал действительно вживую. Я склонился к тому, чтобы иметь один Ampeg VL503 и один Line 6 Flextone Plus, работающие одновременно. Я мог записать их оба микрофонами и тем самым получить возможность смешать оба звучания. Flextone обычно должен был подвергаться деформации (дисторшену), а Ampeg обычно оставался очень чистым. Оба звука от усилителей имели прекрасную чистоту, равно как и ощущение воздушного движения. Я не люблю звучания, получаемые напрямую, так как они невыразительны и мертвы.

Вы все еще используете Вашу старую педальную панель?

Да. Она в настоящее время загружена педалями Boss: фазером, флангером, цифровой задержкой, овердрайвом, Blues Driver’om и лайн-драйвером. В настоящее время я больше не имею хорус на своей педальной панели. Если я использую Flextone, то я использую его встроенный хорус, а если я использую Ampeg, то я записываю педаль Boss хорус поверх усилителя.

Я всегда использую педальную панель на сцене по довольной прозаичной причине. Дело в том, что так я могу видеть различные цвета педалей, и мне не нужно думать что и где — если она голубая, значит, это — хорус. В студии если что-то звучит не так, то ты можешь остановиться и поиграться с другими педалями. Но у тебя нет такой возможности на сцене, когда все вокруг тебя заволакивает дымом, работают стробоскопы, и ты пытаешься вспомнить третью строфу!

Каким был основной процесс записи?

У нас была ритм-секция — я, Саймон и Джейсон (Купер, барабанщик), и мы играли все вживую. Перри и Роджер (О’Доннел, клавишник) делали наложения на эту запись. Большая часть записи проходила очень даже традиционно с уверенностью о надежности недорогих микрофонов типа Shure SM57 и SM58. Так много всякой ерунды говорят о дорогих микрофонах. Если у тебя есть приличный кабель, мало времени и хороший микрофонный предусилитель, то ты можешь использовать любой обычный микрофон. Для того, чтобы записать гитары, мы приклеивали один микрофон Shure прямо к колонке, а другой — на расстоянии 12 дюймов от колонки немного всторону от центра. Это просто старый прием расстановки микрофонов. Не было много времени для экспериментирования, потому что я хотел все сделать быстро. Если что-либо звучало как надо, то я не видел причины для того, чтобы потратить еще один час на точную отстройку звука, потому что это именно, что приводит к полной потере его.

Могли бы Вы по-подробнее рассказать о написании и записи одной какой-нибудь песни?

Когда я делал демо-версию песни ‘Watching Me Fall’, то было необыкновенно тихо — только акустическая гитара и простая петля ударных. Но затем я достраивал ее до тех пор, пока она не стала чем-то вроде классического Meatloaf, и я подумал: «Это действительно то, что я хочу». Таким образом, я изменял ее до тех пор, пока я не получил пять частей, работающих вместе. Когда же мы записывали песню, то Саймон и я сидели в студии с Джейсоном и его ударной установкой в то время, как наши усилители были размещены за пределами комнаты. Я игран на 6-струнной акустической гитаре, микрофон от которой шел через чистый усилитель, при этом у меня был A/B бокс, и таким образом я мог нажать на Marshall для сильных битов. Все было так именно для того, чтобы мы могли иметь некоторое чувство динамики песни. Я исполнял весь вокал вживую, прижимая плотно рот к SM57.

Мы сделали около семи проб за две ночи, и всегда в том же ритме, но изменяя слегка структуру и динамику. Потом Перри и я сели в контрольной комнате, проигрывая треки второго плана, попивая красное вино и обдумывая в это же время все риффы и взятия аккордов. Я потратил еще два дня, прослушивая все сделанные фрагменты. Некоторые из них были никудышними, потому что когда ты думаешь, что играешь хорошо, будучи при этом пьян, то на самом деле ты играешь как последний идиот. Я отобрал те партии, которые были так записаны, и мы вернулись в студию снова и перезаписали их вживую так, что исполнение уже не звучало как попало или бесстрастно. Несколькими неделями позже я вернулся вновь и сделал все гитарные соло и вокал за выходные.

Насколько сложными в создании были демо-композиции для альбома?

Я мог просто сказать Джейсону, какой ритм я хотел бы для той или иной вещи, и какое ощущение я хотел бы выразить этим, и он мог записать в течение получаса все партитуры ударных на DAT рекордере и затем отправить мне ленту по почте. Я семплировал четыре такта и использовал закольцованный ритм (петлю) для построения песни, играя все остальное сам. Таким образом, когда я показывал песню другим, то все уже практически было сделано. Этот альбом был самым быстро сделанным за все последние 15 лет. Я знал все ключи, ритмы и даже порядок композиций альбома до того, как мы пришли в студию.

На этом альбоме так много замысловатых и переплетающихся частей. Как Вам удалось избежать наложений при сведении?

Это действительно нелегко достичь ощущения силы действительно неистовствующих гитар и при этом не получить задвинутый на задний план голос. Вот есть мелодия у меня в голове, и я предполагаю, что я пытаюсь привести ее в соответствие с этим звучанием, когда я думаю: «Да, это именно так, как я себе представляю то, как она должна звучать.» Я мог сказать Полу (Коркету, со-продюссеру альбома ‘Bloodflowers’): «Вот та гитара не вписывается там. Сейчас, когда идет партия 6-струнного баса, та гитара является уже лишней.» Я был достаточно беапелляционным, когда дело доходило до того, что и где должно быть. Фактически, все остальные ушли еще до того, как начались окончательные сведения, потому что все они были сыты по горло мною, говорящим им, чтобы они заткнулись.

Садовые инструмены Смита

ГИТАРЫ: ’99 Gretsch Silver Falcon 6136SL, ’90s prototype Gibson Chet Atkins semi-acoustic, ’60s Fender Jazzmaster, ’60s Fender Bass VI, ’60s Mosrite Ventures, ’60s Coral Sitar, Takamine EN28C acoustic, Takamine 12-string acoustic, Aria Sandpiper acoustic, Ovation L756 12-string acoustic.

УСИЛИТЕЛИ: Line 6 Flextone Plus 2×12 combo (with additional Line 6 2×12 cab), Ampeg VL503 combo, Marshall Bluesbreaker, Vox AC30, Fender Twin Reverb, Peavey Ultra 120 head and 412S cab.

Источник