по рассказу Надежды Тэффи «Семейный аккорд».
Сценарий инсценировки
ОТЕЦ— контролер на заводе, имеет хорошее жалование, толстоват, любит носить подтяжки, одет в белую рубашку, расстёгнутую сверху, на ногах домашние тапочки. (Владимир Павлов)
(Работает контролёром на заводе, имеет хорошее жалование, толстый, любит носить подтяжки.
Одет в белую рубашку расстегнутую на 3 пуговицы сверху. Брюки на подтяжках поверх рубахи. На ногах домашние тапки .)
МАТЬ – ухоженная женщина, любит себя, любит раскинуть картишки. (Диана Лобачёва).
(Следит за собой как истинная леди, азартная, не прислушивается к советам и делает всё по-своему.)
ДОЧЬ — истинная ,,Актриса», любит наигрывать о проблемах, когда ее жалеют, и постоянно чем то недовольна как и вся ее семья, капризная (Александра Иванова)
Сцена представляет собой гостиную. Справа располагается камин, перед ним стоит стул. Слева небольшой столик со стулом. По центру стоит скамья с тазом и посудой. Дверь в комнату располагается справа. Где находится патефон.
На сцене справа стоит стул, перед стулом камин. Слева стоит небольшой столик со стулом. На заднем плане по центру стоит скамья, с тазом и посудой. Дверь расположена справа за кулисой.
Отец сидит у камина, мать раскладывает пасьянс на маленьком столике и дочь, которая моет посуду.
Слышится треск дров из камина и тяжёлое, и отчаянное дыхание отца.
Отец (говорит сам с собой смотря в камин): А он мне говорит: «Если вы, Иван Матвеевич, берете отпуск теперь, то что же вы будете делать в марте месяце? Что, говорит, вы будете делать тогда, если вы берете отпуск теперь?» Это он мне говорит, что, значит, почему я…
(Мать начинает говорить, в то же время раскладывая пасьянс, как будто отец и вовсе молчал).
Мать: Я дала задаток за пальто, и они должны сегодня пальто прислать. Не поспеть же мне завтра по магазинам болтаться, когда я утром на вокзал еду. Это надо понимать. Это каждый дурак поймет. Вот выйдет пасьянс, значит, сейчас привезут. (Встаёт и заводит патефон).
Отец (не обращая внимания на жену продолжает свой рассказ): И если я теперь не поеду, то, имея в виду март месяц…
(Вступает в одиночные диалоги дочь. Рассказывая матери и отцу хотя тем вовсе не интересно).
Дочь: (Явно Наигрывая отчаяние) С одной черной шляпой всю зиму! Покорно благодарю. Я знаю, вы скажете, что еще прошлогодняя есть. В вас никогда не было справедливости…
Мать: (садится и снова раскладывает пасьянс) Десятка, пятерка, валет… Вот, зачем пятерка! Не будь пятерки, – валет на десятку, и вышло бы. Не может быть, чтоб они, зная, что я уезжаю, и, опять-таки, получивши задаток…
Дочь: (Кладет чистую тарелку со звоном, желая обратить на себя внимание) А Зиночка вчера, как нарочно, говорит мне: (начинает показывать — играть) «А где же твоя шляпка, Сашенька, что с зеленым пером? Ведь ты, говорит, хотела еще с зеленым купить?» А я молчу в ответ, хлопаю глазами. У Зиночки-то у самой десять шляп.
Отец: Так и сказал: «Если вы, Иван Матвеич, надумали взять отпуск именно теперь, то что именно будете вы…»
Дочь: (снова взявшись за посуду) Одна шляпка для свиданий, одна для мечтаний, одна для признаний, одна для купаний – красная. Потом с зеленым пером, чтоб на выставки ходить.
Мать: (с недоумением) Врут карты. Быть не может. Разложу еще. Вон сразу две семерки вышли. Десятка на девятку… Туз сюда… Вот этот пасьянс всегда верно покажет… Восьмерка на семерку… Да и не может быть, чтоб они, получивши задаток, да вдруг бы… Двойку сюда…
Дочь: А когда Зиночкина мать молода была, так она знала одну тетку одной актрисы. Так у той тетки по двадцати шляп на каждый сезон было. Я, конечно, ничего не требую и никого не попрекаю, но все-таки можно было бы позаботиться. (Дочь вытирает пот со лба и смотрит с упрёком на отца)
Отец: (видит взгляд дочери, встает и подходит к ней) Но, с другой стороны, – если бы я не взял отпуска теперь, а отложил бы на март месяц…
Дочь: (Повысила тон из-за чего голос прозвучал чуть ли не плача) Я знаю (Мать от испуга обернулась на дочь, а отец быстро убрал руки с её плеч и с глазами полными испуга смотрел на неё). Я знаю, вы опять скажете про прошлогоднюю шляпу. (Отец с матерью поняли, что ничего не случилось и продолжили делать свои дела) Но поймите же наконец, что она была с кукушечьим пером! Я знаю, вам все равно, но я-то, я-то больше не могу.
Мать: (продолжая раскладывать пасьянс) Опять валетом затерло.
Дочь: Довольно я и в прошлом году намучилась! Чуть руки на себя не наложила. Пошла раз гулять в Летний сад. Хожу тихо, никого не трогаю. Так нет ведь! Идут две какие-то, смотрят на меня, прошли мимо и нарочно громко: «Сидит, как дура, с кукушечьим пером!» Вечером маменька говорит: «Ешь простоквашу». Разве я могу? Когда у меня, может быть, все нервы сдвинулись.
Отец: (о том же отпуске) А в марте, почем я знаю, что может быть? И кто знает, что может в марте быть? Никто не может знать, что вообще в мартах бывает. И раз я отпуск…
(Мать встает размять ноги от того, что долго сидела и смотрит на дочь понимая для себя, что это всего лишь переходный возраст и садится обратно).
Дочь: Вам-то все равно!… Пожалеете, да поздно будет! Кукушечье перо… Еду летом из города, остановился наш поезд у станции, и станция-то какая-то самая дрянная. Прямо полустанок какой-то. Ей-Богу. Даже один пассажир у кондуктора спросил, не полустанок ли? И весь вокзал-то с собачью будку. А у самого моего окна станционный телеграфист стоит. Смотрит на меня и говорит другому мужчине: «Гляди. Едет, как дура, с кукушечьим пером». Да нарочно громко, чтобы я слышала. А тот, другой, как зафыркает. Умирать буду, вспомню. А вы говорите – шляпка. И вокзал-то весь с собачью бу-д-ддку! (ДОЧЬ ТИХОНЬКО ЗАПЛАКАЛА)
Мать: Постой, постой! Вот сейчас, если король выйдет… Вечно лезут с ерундой, не дадут человеку толком пасьянса разложить. Мне внимание нужно. Вот куда теперь тройка делась? Хорошо, как в колоде, а как я пропустила, тогда что? Ведь если я сегодня пальто не получу, мне завтра ни за что не вы ехать. Вот тройка-то где… Опять-таки пренебречь я не могу. Этакие холода, что я там без пальто из заведу. Разве вы о матери подумаете! Вам все равно, хоть… пятерка на четверку.
Отец: (чуть не плача, дрожащим от обиды голосом) А он мне сам сказал: поезжайте, Иван Матвеич. Так и сказал. Я не глухой. А если он насчет моего отпуска…
Дочь: (Говорит отцу, который вовсе не слушает) Я всегда говорила, что у всех людей есть родители, кроме меня. Ни одного человека не было на свете без родителя. Попробовали бы сами два года кукушкой ходить, коли вы такой добрый, папенька! Так небось! Не любо!
Мать (обращаясь к дочери): Пойди посмотри… валета сюда… Кто-то в кухню стучится… Две двойки сразу…
(ДОЧЬ УХОДИТ открывать дверь, ЧЕРЕЗ СЕКУНДу КРИЧИТ)
Дочь: Маменька, пальто вам принесли!
Мать: Валет сюда… Подожди, не ори… Дама так… Должна же я докончить. Туз… Нужно же узнать, наверное, про пальто… Пусть подождет на кухне. Тройка… Опять не вышло. Разложу еще раз! А, пальто, пальто… (Уходит за кулису в сторону двери).
(ОТЕЦ СМОТРИТ В сторону двери, ПОЖИМАЕТ ПЛЕЧАМИ И ПРОДОЛЖАЕТ СМОТРЕТЬ НА КАМИН)
(ТРЕСК ДРОВ ИЗ КАМИНА И ОДИНОКО СИДЯЩИЙ, НИКОГО НЕ ЗАМЕЧАЮЩИЙ ОТЕЦ).
Источник
«Семейный аккорд», анализ рассказа Тэффи
Публикация
Рассказ опубликован в сборнике Тэффи «Юмористические рассказы». Кн. 1. Спб.: Шиповник, 1910).
Жанр и литературное направление
Формально это произведение – юмористический рассказ, по сути – драматическая сценка, где участие автора минимально, т. е. сводится к коротким ремаркам. Однако речевая характеристика персонажей, при минимальном объёме произведения, настолько богата и точна, что реалистическое представление героев и среды – очерк нравов – выходит совершенно полным и законченным.
Тема, сюжет, персонажи
Прочитав рассказ, непременно нужно вновь обратиться к его заглавию и оценить всю глубину его иронии. Слово «аккорд» безусловно музыкального происхождения. Однако же музыканты называют «аккордом» одновременное сочетание трёх и более музыкальных звуков разной высоты, воспринимаемое слухом как целостный элемент звуковысотной вертикали. Применительно к музыке барокко и классико-романтического периода данный термин используется главным образом по отношению к созвучиям терцовой структуры. В музыке XX—XXI веков «аккордами» часто называют любые вертикальные созвучия (в том числе и нетерцовой структуры), кроме так называемых «соноров», в которых человеческий слух не дифференцирует отдельные элементы звуковысотной структуры. И хотя термин «сонор» на момент создание рассказа Тэффи ещё не существовал, её «аккорд» если и не «сонор», то он уж точно из ХХ века – века не гармонии, а какофонии.
Ни о какой семейной гармонии, ни о каком гармоническом аккорде в случае героев Тэффи и речи быть не может. Как драматический этюд данное произведение следует, конечно же, пьесам Чехова, в которых «никто никого не слышит». Его темы – дисгармония современных семейных отношений, узость интересов обывателей любого пола и возраста. Конечно, любой читатель понимает, что перед ним злая, утрированная сатира, гротеск. Однако проблема схвачена верно: каждый зациклен на своём.
Семейный обед (или ужин?) окончен. Отец семейства Иван Матвеевич обдумывает вслух, что сказал ему начальник по поводу его желания уйти в отпуск и что он (начальник) при этом имел в виду. Жена раскладывает пасьянс: она гадает, доставят ли ей сегодня из магазина заказанное ею пальто, в котором она, видимо, должна сопровождать мужа в отпуск. Дочка моет чайные ложки и жалуется родителям на жизнь. Предмет её жалобы – не купленная ей новая шляпка. Таков сюжет.
Мастерство новеллистической композиции
Казалось бы, можно ли столь тусклый, прямо сказать – гнилой сюжет организовать в нечто изящно-новеллистическое, с острой фабулой, с неожиданной концовкой? Что уж тут может случиться такого неожиданного? Что Иван Матвеевич, так и не решив, правильно ли он понял начальника, всё же откажется от отпуска? Так что же здесь неожиданного? Ещё у раннего Чехова один чиновник, так и не добившись расположения большого начальника, пришёл домой, лёг и умер («Смерть чиновника»), так и то это было не так уж неожиданно: с такого станется…
Дочке всё-таки купят (не купят) новую шляпку? Жене вовремя (не вовремя) доставят (вообще никогда не доставят) заказанное пальто? Как ни верти потенциальные возможности сюжета, хоть наизнанку выворачивай – ну не выходит никакой неожиданности!
Итак, экспозиция: Иван Матвеевич, чиновник, получил по службе отпуск, и у него есть жена и довольно взрослая дочь, видимо, на выданье. В завязке безымянная чиновничья жена заказала в магазине новое пальто, и есть слабый намёк на то, что в этом самом пальто она собирается сопровождать мужа в отпуск:
– И они должны сегодня пальто прислать. Не поспеть же мне завтра по магазинам болтаться, когда я утром на вокзал еду. Это надо понимать. Это каждый дурак поймёт. Вот выйдет пасьянс, значит, сейчас привезут.
И читатель это поймёт, ведь ему же не хочется быть глупее «каждого дурака». И он поневоле включается в развитие действия.
Но действие, надо сказать, развивается довольно вяло. Например, вообще непонятно, берут ли супруги с собой в отпуск свою дочку – или же новая шляпка нужна ей просто для того, чтобы ещё раз прогуляться в Летнем саду, где кому-то не понравилась её старая шляпка.
Таким образом, если «линию жены» ещё можно как-то увязать с «линией мужа» (посредством сборов в отпуск), то «линия дочки» существует вообще отдельно. Но в сущности все три линии совершенно параллельны в сознании и в речи персонажей, ведь никто из них ни разу не услышал другого и не отреагировал ни на одну из реплик кого-нибудь другого в семье (хотя Иван Матвеевич весь вечер реагирует на реплику начальника, его жена – на предполагаемые намерения «дураков» из магазина, а дочка – на многочисленные негативные, нечаянно подслушанные реакции критиков её старой шляпки).
И вот оказывается, что совершенно не за развитием этих параллельных сюжетных линий надо было следить, а надо было следить за… пасьянсом. Там как раз всё очень напряжённо развивается, и вот-вот должно было сложиться, как опять сорвалось.
Но вот и кульминация – впрочем, такая же вялая, как и сам сюжет, но зато в ней наконец прозвучал аккорд, хоть и диссонансный: пальто привезли вопреки тому, что пасьянс так и не сложился – хотя раскладывался он именно для того, чтобы погадать, привезут или не привезут пальто.
А вот и неожиданная развязка, она всё же была возможна, кто бы мог подумать! Пальто-то привезли, но жена за ним не вышла:
– Маменька, – кричит она из кухни. – Пальто вам принесли.
– Валет сюда… Подожди, не ори… Дама так… Должна же я докончить. Туз… Нужно же узнать наверное про пальто… Пусть подождёт на кухне. Тройка… Опять не вышло. Разложу ещё раз!»
Источник
Семейный аккорд
В столовой, около весело потрескивающего камина, сидит вся семья.
Отец, медленно ворочая языком, рассказывает свои неприятные дела.
– А он мне говорит: «Если вы, Иван Матвеевич, берете отпуск теперь, то что же вы будете делать в марте месяце? Что, говорит, вы будете делать тогда, если вы берете отпуск теперь?» Это он мне говорит, что, значит, почему я…
– Я дала задаток за пальто, – отвечает ему жена, шлепая пасьянс, – и они должны сегодня пальто прислать. Не поспеть же мне завтра по магазинам болтаться, когда я утром на вокзал еду. Это надо понимать. Это каждый дурак поймет. Вот выйдет пасьянс, значит, сейчас привезут.
– И если я теперь не поеду, – продолжает отец, – то, имея в виду март месяц…
Дочка моет чайные ложки и говорит, поворачивая голову к буфету:
– С одной черной шляпой всю зиму! Покорно благодарю. Я знаю, вы скажете, что еще прошлогодняя есть. В вас никогда не было справедливости…
– Десятка, пятерка, валет… Вот, зачем пятерка! Не будь пятерки, – валет на десятку, и вышло бы. Не может быть, чтоб они, зная, что я уезжаю, и, опять-таки, получивши задаток…
– А Зиночка вчера, как нарочно, говорит мне: «А где же твоя шляпка, Сашенька, что с зеленым пером? Ведь ты, говорит, хотела еще с зеленым купить?» А я молчу в ответ, хлопаю глазами. У Зиночки-то у самой десять шляп.
– Так и сказал: «Если вы, Иван Матвеич, надумали взять отпуск именно теперь, то что именно будете вы…»
– Одна шляпка для свиданий, одна для мечтаний, одна для признаний, одна для купаний – красная. Потом с зеленым пером, чтоб на выставки ходить.
– Врут карты. Быть не может. Разложу еще. Вон сразу две семерки вышли. Десятка на девятку… Туз сюда… Вот этот пасьянс всегда верно покажет… Восьмерка на семерку… Да и не может быть, чтоб они, получивши задаток, да вдруг бы… Двойку сюда…
– А когда Зиночкина мать молода была, так она знала одну тетку одной актрисы. Так у той тетки по двадцати шляп на каждый сезон было. Я, конечно, ничего не требую и никого не попрекаю, но все-таки можно было бы позаботиться.
Она с упреком посмотрела на буфет и задумалась.
– Но, с другой стороны, – затянул глава, – если бы я не взял отпуска теперь, а отложил бы на март месяц…
– Я знаю, – сказала дочь, и голос ее дрогнул. – Я знаю, вы опять скажете про прошлогоднюю шляпу. Но поймите же наконец, что она была с кукушечьим пером! Я знаю, вам все равно, но я-то, я-то больше не могу.
– Опять валетом затерло!
– Довольно я и в прошлом году намучилась! Чуть руки на себя не наложила. Пошла раз гулять в Летний сад. Хожу тихо, никого не трогаю. Так нет ведь! Идут две какие-то, смотрят на меня, прошли мимо и нарочно громко: «Сидит, как дура, с кукушечьим пером!» Вечером маменька говорит: «Ешь простоквашу». Разве я могу? Когда у меня, может быть, все нервы сдвинулись!…
– А в марте, почем я знаю, что может быть? И кто знает, что может в марте быть? Никто не может знать, что вообще в мартах бывает. И раз я отпуск…
– Вам-то все равно!… Пожалеете, да поздно будет! Кукушечье перо… Еду летом из города, остановился наш поезд у станции, и станция-то какая-то самая дрянная. Прямо полустанок какой-то. Ей-Богу. Даже один пассажир у кондуктора спросил, не полустанок ли? И весь вокзал-то с собачью будку. А у самого моего окна станционный телеграфист стоит. Смотрит на меня и говорит другому мужчине: «Гляди. Едет, как дура, с кукушечьим пером». Да нарочно громко, чтобы я слышала. А тот, другой, как зафыркает. Умирать буду, вспомню. А вы говорите – шляпка. И вокзал-то весь с собачью бу-д-ддку!
Дочка горько заплакала.
– Постой, постой! Вот сейчас, если король выйдет… Вечно лезут с ерундой, не дадут человеку толком пасьянса разложить. Мне внимание нужно. Вот куда теперь тройка делась? Хорошо, как в колоде, а как я пропустила, тогда что? Ведь если я сегодня пальто не получу, мне завтра ни за что не выехать. Вот тройка-то где… Опять-таки пренебречь я не могу. Этакие холода, что я там без пальто заведу. Разве вы о матери подумаете! Вам все равно, хоть… пятерка на четверку.
– А он мне сам сказал: поезжайте, Иван Матвеич. Так и сказал. Я не глухой. А если он насчет моего отпуска…
– Я всегда говорила, что у всех людей есть родители, кроме меня. Ни одного человека не было на свете без родителя. Попробовали бы сами два года кукушкой ходить, коли вы такой добрый, папенька! Так небось! Не любо!
– Пойди посмотри… валета сюда… Кто-то в кухню стучится… Две двойки сразу…
– Маменька, – кричит она из кухни. – Пальто вам принесли.
– Валет сюда… Подожди, не ори… Дама так… Должна же я докончить. Туз… Нужно же узнать наверное про пальто… Пусть подождет на кухне. Тройка… Опять не вышло. Разложу еще раз!
Источник