Музыкальная энциклопедия от А до Я | Интервью: бас-гитарист Сергей Калачев
Посреди определенного круга российских музыкантов существует мировоззрение о том, что в «этой стране» музыкальных особенностей нет, и быть не может. Как иронически увидел один человек: «Нашим музыкантам творить некогда, — Столько работы! Столько работы. » К счастью, в действительности ситуация не так удручающая, — у нас есть люди, думающие, сначала, не только лишь и не столько о денежной стороне собственной деятельности, сколько о качестве и глубине собственного творчества. Нет, нет, поймите меня верно, — денежный нюанс это, непременно, очень принципиальная вещь для хоть какого исполнителя, — но я желаю сказать, что есть музыканты, в деятельности которых этот нюанс не перекрывает собой первичный творческий импульс.
Это ищущие, творческие (в настоящем смысле этого слова) люди, музыка которых является прямым продолжением их актуальных взглядов и убеждений, — коллективы, конкретно являющиеся носителями определенного типа культуры, а не просто набором не плохих исполнителей. И пусть эти коллективы известны не так обширно, как большая часть российских «звезд», но они имеют свою, довольно огромную, надежную и верную аудиторию поклонников, которые по-настоящему ощущают и понимают их творчество. Непременно, одним из таких обществ является «Farlanders» Инны Вожделенной. — Это конкретно та группа, в музыке которой соединилось и переплелось огромное количество творческих устремлений ее участников. — Коллектив, где каждый музыкант — творческая личность, работающая на общую идею, привносящая в музыку свою неповторимость и особенность. И броским примером этой особенности является бас-гитарист Сергей Калачев, либо же, как его знают многие, — Гребстель. Прошлый участник групп «Встреча на Эльбе», «Союз» и «Мисс» Сергей работает в составе Инны Вожделенной с 1994 года. В музыке этого коллектива звучанию его бас-гитары отведена большая, если не сказать определяющая, роль. Его бас звучит и как бас, и как клавишные, и как гитара, и как барабаны. — Чего стоит только концертный клубный проект «Для баса и вокала», в каком Сергей сопровождает Инне на бас-гитаре, создавая мультислойное музыкальное полотно с помощью лупов, имитируя одновременное звучание нескольких инструментов. За годы музыкальной карьеры Сергей Калачев по праву заслужил для себя репутацию реального творца, владеющего сильной музыкальной интуицией и большущим творческим воображением, — бас-гитариста с броским личным почерком и самобытным стилем игры.
В 2003 году коллектив Инны Вожделенной окончил запись нового студийного альбома «Вымыслы», который практически на деньках выходит на world music-лейбле Александра Чепарухина «GreenWave Records». Этот альбом, непременно, одна из самых неоднозначных и увлекательных работ группы «Farlanders», — новые идеи тут органично соседствуют с наилучшими находками прошлых записей. И, как обычно, игра Сергея Калачева на высоте!
— Сергей, 1-ый вопрос хоть и не очень суровый, но интересующий многих: Почему Гребстель? — Откуда у тебя такое необыкновенное прозвище?
— Это история по сути не такая уж и увлекательная. Лет 20 вспять, году в восемьдесят 5-ом, мы с одним моим знакомым занимались «словоблудием», — придумывали разные слова, а заодно прозвища друг дружке. У меня поначалу было прозвище Сергребстель (производное от имени Сергей), а позже Сер отлетело и осталось просто Гребстель. А почему конкретно Гребстель, я и сам до сего времени не знаю, — просто у моего друга вышла эта «коряга», которая ко мне так и привязалась.
— Как я знаю, свои занятия музыкой ты начал с игры на фортепиано…
— Да. С первого класса общеобразовательной школы я пошел обучаться также и в «музыкалку». А после ее окончания, в конце седьмого класса средней школы, мы с одноклассниками решили сколотить группу. Собрались вчетвером, и пошли в Дом Пионеров — записываться в Эстрадно джазовую студию. Мне тогда, помню, очень хотелось поиграть на синтезаторе, — пианино к тому времени уже, нужно сказать, «достало». За синтезатор меня, правда, так и не посадили, — педагог послушал нас, поглядел, я вроде школу музыкальную окончил, что-то умею, и усадил меня снова за пианино — импровизацию играть и т.д. Но мне все равно нравилось заниматься в этой студии, — там я познакомился со многими своими друзьями, с некими из которых, кстати, позднее играл совместно. А тогда, в студии, мы разучивали разные джазовые вещички, выступали на конкурсах. У нас был супер-преподаватель — Геннадий Александрович Корсаков, — человек, которого я считаю своим реальным и первым учителем. На его упражнениях всегда царила теплая и творческая атмосфера.
— А какую музыку ты тогда слушал?
— Поначалу я слушал, конечно, «Машину Времени» и «Воскресенье», а уже придя в эстрадно-джазовую студию вызнал таких музыкантов, как Чик Корея, Хэрби Хэнкок и др.
— Что все-таки подвигло тебя на занятия бас-гитарой?
— Это вышло подсознательно, как-то само собой. Мне всегда нравился маленький звук бас-гитары. И в один прекрасный момент что-то меня «торкнуло», я взял бас, вышел с ним в коридор во Дворце Пионеров и часа два там прозанимался. На последующий денек это повторилось, через один день снова, и так равномерно у меня стало получаться. Все стали гласить, что мне необходимо продолжать занятия. Управляющий разрешил взять один из басов домой, и так, равномерно, у меня произошел этот переход. Вообще-то я еще очень обожал барабаны, но тогда меня почему-либо потянуло конкретно в сторону баса.
Позже мы сделали группу, где я уже играл на бас-гитаре и пришло мне время брать инструмент посерьезнее «Рубин баса». В германском магазине «Лейпциг» как раз появились в продаже басы «Action», похожие на «Fender Precision», и моя бабушка купила какой-то из них ко деньку моего рождения. Это был шикарный подарок, — я уж как «жмахнул» слэпом по струнам, — там такое «железо»!
— Так означает ты начал занятия на бас-гитаре со слэпа?
— Да, — слэп я очень обожал в те времена. Ну и до сего времени люблю.
— Как тогда ты увлекся безладовым басом?
— Я услышал альбом Ника Кершоу, в одной из вещей которого бас-гитарист играл слэпом (снова же — слэпом) на безладовом басе. Меня так приколол этот звук, что я просто захворал безладовым звучанием. И кто-то из моих друзей произнес, что есть мастер, который, за маленькие средства, может поменять накладку на грифе инструмента. Мастер этот, но, жил в городке Люберцы, а я был с длинноватым хаером, и для меня ехать к нему в то время было равносильно самоубийству — это был самый разгар «междоусобных войн». В итоге я попросил собственных кратко стриженых друзей съездить и поменять накладку на моем «Экшине». За что им большущее спасибо.
— Что было после эстрадно-джазовой студии?
— После эстрадно-джазовой студии мне предложили попробоваться в группу «До-мажор», где управляющим был гитарист Андрей Сучилин, — позднее он был учеником самого Роберта Фриппа — факт заслуживающий внимания. Музыка Сучилина уже тогда была в духе «King Crimson», но тогда мне это не очень нравилось, — я походил на репетиции, поиграл, но так и не прижился.
— Твоим первым более-менее известным коллективом была группа «Встреча на Эльбе». Расскажи, пожалуйста, что это была за группа и что за музыка?
— Во «Встрече на Эльбе» уже был басист Антон Бобрышев, с которым мы решили испытать играть в два баса — он на ладовом, а я на безладовом. Но спустя какое-то время Антон от группы «откололся» и басовитом в группе остался только я. Основоположник «Встречи на Эльбе» вокалист Сергей Ломакин очень обожал группу «Николай Коперник» и так как музыку писал он, то и наша музыка была очень похожа на «Николай Коперник». Вернее ее, пожалуй, будет именовать нео-романтик. Если честно, мне в то время было принципиально не столько музыкальное направление, сколько компания людей, в какой я находился, — дружественные настроения и дух коллектива. С этой точки зрения, в «До-мажоре», к примеру, мне было не очень комфортно, а во «Встрече на Эльбе» были мои друзья, — я туда пришел с Миссом (перкуссионистом Владимиром Миссаржевским), с которым познакомился еще в эстрадно-джазовой студии. Мы остались и целый год, с конца 1988-го по конец 1989-го, игрались совместно. Делали какие-то разовые студийные записи, — из их позже составили сборник и выпустили виниловую пластинку. Правда, что это была за пластинка, как она называлась, и какие на ней были песни — я на данный момент уже не помню.
— Как ты попал в «Союз»?
— Клавишник «Альянса» Костя Гаврилов в то время играл в группе «Николай Коперник» совместно с гитаристом Костей Барановым (это очередной человек, с которым я познакомился и сдружился в эстрадно-джазовой студии). В итоге мы довольно тесновато общались с музыкантами «Альянса», и когда в 1989-м году от их ушли гитарист с басовитом, они пригласили к для себя нас — Костю Баранова, Володю Миссаржевского и меня.
— Как легким был процесс адаптации в новеньком коллективе?
— Очень легким. Все вышло само собой. Ведь кроме того, что мы были знакомы с музыкантами «Альянса», я пришел в группу со своими друзьями, что для меня, как я уже гласил, очень принципиально, — так как мне всегда было тяжеловато одному приходить в незнакомый коллектив. Так что мы сразу отыскали общий язык — подошли друг дружке без особенных заморочек.Это был бум популярности первого состава «Альянса», — песня «На заре» была в то время супер-хитом, — и нам тоже очень хотелось ощутить эту известность и популярность. Но так вышло, что практически сходу после нас в «Союз» пришла Инна со своими песнями, которые были совершенно в другом стиле. Так что того бума популярности мы задели совершенно малость, — началась работа над новым альбомом «Изготовлено в белоснежном».
— Еще до прихода Инны вами были записаны песни «Мать, укрой», «Штатские войны», «Погибели нет» и «В Петропавлоске-Камчатском — полночь». Это был магнитоальбом либо просто какие-то рабочие записи?
— Это были просто рабочие записи. Одна из их — песня «Погибели нет» — вошла в альбом «Изготовлено в белоснежном», а другие не подошли по формату. Они длительное время лежали на полке и были выпущены уже существенно позднее, года три-четыре вспять на сборном альбоме «Альянса». Кстати, существует очередной вариант «Погибели нет», — позднее мы переписали эту вещь на другой студии, с новейшей аранжировкой, но он никуда не вошел.
— Концепция альбома «Изготовлено в белоснежном» вырисовалась уже после прихода в «Союз» Инны Вожделенной?
— Снова же, все как-то само собой совпало. Игорю Журавлеву к тому времени тоже надоело «вторую-четвертую вколачивать», и мы подумывали о смене направления. У нас тогда был продюсер Игорь Замараев, — обладатель студии в Столичном Дворце Молодежи, — он то и привел к нам Инну. Гласит: «Послушайте. У нее очень достойные внимания песни». Инна зрела несколько вещей, и мы были очень удивлены, — так необыкновенное воспоминание они на нас произвели. И практически сразу стали их аранжировать и записывать. Нам всем это очень нравилось. В том числе Инне, — ведь когда она пришла в «Союз», то к творчеству этого коллектива относилась не прекрасно, а здесь была внезапно удивлена, что все так здорово и просто выходит.
Вообщем в этом, конечно, большая награда Игоря Замараева, — это он все «наладил». Мысль соединить Инну с «Альянсом» принадлежала ему, и это он в МДМ предоставлял нам базу и студию в примыкающей комнате, где мы могли репетировать и записываться в хоть какое время.
— Как происходила работа над аранжировками песен для альбома «Изготовлено в белоснежном»?
— Над аранжировками работали все совместно. База делалась на репетиции, а дорабатывали песни уже в студии. Самое главное было отыскать фактуру — ритмическую завязку барабанов, баса и гитары. Позже уже на это дело пробовался вокал, темки какие-то. Сергей Старостин тогда с нами в первый раз работал, — он привнес в музыку «Альянса» звучание фольклорных инструментов, — было очень здорово.
— Мне кажется, уже в то время звучание твоей бас-гитары стало большой составляющей при работе над аранжировками.
— Да, пожалуй. Мне ребята сами гласили: «Давай, выдай чего-нибудь этакого», и откуда у меня все это взялось, я не знаю, — пальцы сами стали ездить по грифу, — это необъяснимо. Время от времени, правда, когда я играл очень много, мне гласили: «Неплох. Это избыточное», — было и такое. Тогда я снова попробовал ладовый бас, — купил для себя 4 струнный «Ibanez», — поиграл на нем полгода и в конечном итоге решил возвратиться к безладовому инструменту. Тем паче что с приходом Инны началась музыка, в какой такое звучание было даже очень кстати.
К тому же, все в то время в «Альянсе» очень обожали музыку Мика Карна. Если ты в курсе, — он как раз на безладовом басе ездит по грифу, и никакого джаза в его игре нет, — у него полностью собственный музыкальный язык. И многие, кстати, ассоциируют мою игру с его. Мне он до сего времени нравится.
— А Жако Пасториус?
— Ты знаешь, еще меньше. Для меня музыка Жако очень джазово-ориентированная, а к джазу, если честно, душа у меня не особо лежит. Хотя, естественно, в свое время игра Пасториуса тоже очень очень меня вдохновила, — эти перкуссивные шестнадцатинотные фанковые полосы в «обезумевших» темпах, его сольные пьесы.
Я много «снимал» в то время: и Жако Пасториуса, и Мика Карна, — это два главных басовита, которые на меня воздействовали. Музыки, конечно, я слушал много, но «снимал», в главном, только этих 2-ух.
— На каких инструментах ты записывал «Изготовлено в белоснежном»?
— Записывался в главном на четырехструнной безладовой «Ямахе», которую мы, специально для записи, взяли у Леонида Гуткина — басовита «Автографа». Кое-что писал на собственном новеньком, неготовом тогда еще басе, — в то время я заказал для себя у мастера 5 струнный безладовый инструмент с нижней струной си. Основная партия в песне «Встаньте братья» была записана на 4 струнном ладовом «Джаз басе», а в средней части этой песни я играл на безладовом. Композицию «Далее» писал на четырехструнном «Washburn», — звукорежиссер студии МДМ тоже был басовитом, и одолжил на запись собственный инструмент.
— После записи альбома вы в течение пары лет ездили с гастролями. Планировалась ли новенькая программка, делались ли новые песни, записывались ли они?
— Да, года два мы с «Альянсом» гастролировали по стране. Тогда же, сначала 90-х годов, 1-ый раз съездили за предел — в Швецию, в Стокгольм. Как это было принято в то время, ездили по культурному обмену, — с нашей стороны поехал «Союз», а со шведской к нам — группа под заглавием «Alien». Что касается новых песен, то какие-то вещи делались, но они, к огорчению, не записывались. И так вышло, что с уходом Инны сначала1992 года «Союз» стал разваливаться, — все как-то разбрелись…
— Но вы, как я понимаю, фактически сходу сделали фанковый проект «Мисс». При этом костяк этой группы составили, снова же, музыканты «Альянса».
— Да, после чего мы с Игорем Журавлевым, Володей Миссаржевским и Владимиром Рябовым (который был самым первым барабанщиком группы «Союз» аж в 1982-м году) собрались сделать фанковый проект. Нам очень хотелось поиграть ритмичную, «фактурную» музыку и как-то само собой очень стремительно все вышло. К примеру, от первой репетиции «Мисс» до выхода виниловой пластинки «It’s Up To You» прошло всего только полгода. Записали эту пластинку мы в 1992 году у Олега Сальхова на SNC Studio и в 1993 году выпустили ее на «Moroz Records». В альбом вошло 10 бодреньких фанковых песен. Вообщем мне очень нравится фанк, и я очень люблю играть такую музыку. Правда, снова же, главное чтоб в ней джаза было не сильно много.
— Неуж-то вам так просто было переключиться с 1-го стиля на другой? — Ведь музыка «Альянса» и музыка «Мисс» довольно различные. Кроме стилистической различия, была и другая, — песни «Мисс» представляли собой этакий задористый и безбашенный музыкальный «балаган», а музыка «Альянса» была более уравновешенной и глубочайшей.
— Снова же, все вышло совсем не сложно, само собой. Мы с Игорем Журавлевым всегда обожали подобные ритмические фактуры и всегда желали их играть. Но в «Альянсе» было другое музыкальное направление, и до конца воплотить это там не выходило. В «Мисс» же решили делать все так, как «катит». На самом то деле группа началась с шуточки. Мы еще без Игоря баловались с Володей Миссаржевским — желали сделать проект а-ля 70-е, — играть свои песни в духе той музыки, но с новыми «модными» ритмами. Я помню даже что-то пробовал петь. Но так вышло, что далее задумок дело у нас не пошло, и мы решили позвать Игоря Журавлева и «замутить» чего-нибудть с ним. Как-то на одной из репетиций Володя Миссаржевский, игравший ранее на перкуссии, рэпанул в микрофон несколько строк и мы решили: «Давайте попробуем чего-нибудть в таком ключе». Так Володя стал вокалистом. Решили — раз он фронтмен, то и группу назовем «Мисс».
— Как создавались песни этой группы?
— Да просто «валяли дурачины», джэмовали, отбирали самые достойные внимания фактуры и на их уже делали песни. Англоязычные тексты писал Володя Миссаржевский, правда, честно говоря, не знаю, как они были удачны и правильны по грамматике.
— На альбоме «It’s Up To You» в песне «Baby x 2» если я не ошибаюсь, барабанщик малость лажанулся?
— Да, да! Есть таковой момент. Была какая-то «корявая» сбивка, но мы решили приколоться и бросить все как есть.
— Музыка «Мисс» по собственной задорности и, если можно так выразиться, «грувовому ядру» напоминала ранешний «Red Hot Chili Peppers». И это притом, что на басе ты играл в манере, довольно отличающейся от стиля Фли. — Ты использовал безладовый инструмент, что для схожей музыки — необыкновенное и оригинальное решение. Почему ты не стал играть на ладовом инструменте, более вписывающимся в фанковую концепцию? — Подумывал ли ты о его использовании?
— Все очень просто. На момент «Мисс» у меня был безладовый пятиструнный инструмент с верхней струной, и я так с ним свыкся, что ни о чем другом уже не помышлял. Ведь у безладового баса еще больше способностей. Ладовый же инструмент в почти всех качествах довольно ограничен. Хотелось, естественно, сначала этой «железки» в звуке, — было даже время, я подумывал о том, чтоб заказать для себя двухгрифовый бас (ладовый и безладовый). Но, взвесив все за и против, решил тормознуть на том, что мне поближе, и на данный момент, по прошествии довольно огромного количества времени, нисколечко об этом не жалею. К примеру, я играю слэп на безладовом инструменте, и хоть он звучит не так резко, как на ладовом, меня полностью устраивает.
— В 1993-м концерт «Мисс» проявили по телевидению в «Программке А», по этому, о группе тогда выяснило достаточно много людей по стране…
— Вправду, был таковой концерт. И с тем, как мы его сыграли, связана смешная история. — У Кости Баранова был знакомый янки, который делал кооперативный американо-русский рэгги-проект. Этому янки тут в Рф мы помогали записывать пластинку. В конечном итоге он собрался сделать несколько концертов в Штатах и пригласил неких из нас к для себя. Из-за этого мы с «Мисс» вообщем полтора месяца не собирались и не репетировали. Возвращаемся мы из Америки и нам предлагают, сразу на последующий денек выступить с «живым» концертом в «Программке А», — у их кто-то не сумел сыграть и нужна была срочная подмена. Так мы и отыграли этот концерт, фактически не репетируя.
— Но, скоро группа закончила свое существование. Что было предпосылкой ее роспуска?
— Невзирая на все плюсы, дела у «Мисс» развивались не очень удачно. Концертов было не достаточно, — клубная система тогда еще была не развита, — и у группы, за всегда ее существования было концерта три, ну и те исключительно в Москве. Плюс на радио и телевидении не прекрасно относились к английским текстам. Ну и самое главное, пожалуй, — после первой пластинки мы попробовали делать новые вещи, и пошли уже в различные стороны, — мы с Миссом желали играть что-то в духе традиционного фанка Джеймса Брауна, а Горыныча (Игоря Журавлева) тянуло в сторону андеграунда какого-то. И по собственной игре мы стали расходиться.
А через некое время после роспуска группы, в 1994 году Инна пригласила меня записывать пластинку «Водоросль», и так как я тогда был свободен, я согласился.
— Перед этим вы, правда, вновь собрались «Альянсом».
— Да. В 1994 году, когда мы с Инной уже работали над альбомом «Водоросль», Игорь Журавлев отослал пластинку «Изготовлено в белоснежном» во Францию на конкурс «Radio France International». Она получила там Гран-при, и нас пригласили принять роль в сборном концерте. Специально для этой поездки мы вновь и собрались «Альянсом». С нами ездил барабанщик Игорь Джавад-Заде. Но самое главное — поехали мы без духовых. Дедушка (Сергей Старостин), по личным причинам, в самый последний момент не сумел ехать, и на концерте во Франции Инне пришлось в неких песнях самой играть какие-то темки на флейточке. После возвращения из этой поездки и началась усиленная работа над альбомом «Водоросль».
— Понятно, что для альбома «Водоросль» сначало были изготовлены аранжировки, а уже позже было решено пригласить живых музыкантов. Как очень отличались записанные тобой в конечном итоге партии от того, что сначало было изготовлено аранжировщиком?
— Обычно, в начальных аранжировках басовых партий не было совершенно. Инна с Андреем Миансаровым просто записали на кнопках какие-то ориентировочные ритмические фактуры либо даже какие-то «картошечные» низкие нотки. Позже Инна отдала мне эти записи, и я дома уже под их придумывал разные басовые полосы.
— В песне «Сероглазый» тоже не было басовой полосы? — Мне кажется, в этой вещи почти все держится на басе.
— Инна принесла мне эту песню, записанную просто под гитару. Я снова же дома под нее выдумал бас, и вокруг этого уже все стало вертеться и развиваться.
— А «Колыбельная»?
— «Колыбельная» появилась позднее, в процессе работы над альбомом. У меня была басовая линия с флажолетами, я ее показал Инне, и уже на нее она сделала мелодию и текст.
— На каком басе ты записывал этот альбом?
— У меня тогда был пятиструнный бас с верхней струной до.
— Но на альбоме «Водоросль» есть уже и низкие нотки, к примеру в песне «Только с тобой» звучит нижняя ре…
— В этой песне я просто перестраивал нижнюю струну.
— Любопытно, как проходил процесс работы над самой записью альбома «Водоросль»?
— По сути все вышло довольно удивительно. Если разбирать по шагам, то поначалу на кнопках были изготовлены ориентировочные аранжировки. Позже я выдумал басовые партии, — мы пришли в студию, их записали, убрали клавишный бас. Позже на это дело уже записали живы барабаны (на записи играл Андрей Кобзон и одну песню — Игорь Джавад-Заде), убрали секвенсорные барабаны. Игорь Журавлев сыграл на гитаре одну либо две песни. Позже пригласили скрипача, арфистку, перкуссиониста, и равномерно все изначальные клавишные аранжировки стали выключать. И на самом деле это — совсем неверный подход, — отлично, когда все сходу с самого начала придумывается живыми инструментами. А здесь вышло, что барабанщик, к примеру, записывался уже на готовый бас и предварительные клавишные аранжировки.
— У альбома «Водоросль» все таки есть целостность и собственный соответствующий саунд. Но уже на последующем вашем альбоме «Иностранец» звучание коллектива здорово поменялось, и твоей бас-гитаре, как мне кажется, была отведена еще большая роль. В чем была причина такового хода? Это было сознательное решение либо это был естественный эволюционный процесс игры «живым» составом?
— Это был совсем естественный процесс. К тому времени мы уже стали репетировать определённым составом: Инна Хотимая, (вок., ак. гитара), Сергей Старостин (вок., кларнет и многие, многие российские народные духовые инструменты), который, кстати, и приносил в группу народный материал, Сергей Клевенский (кларнет и многие российские и не только лишь российские народные духовые инструменты), Павел Тимофеев (барабаны) и ваш преданный слуга. И так вышло что процесс рождения песен для альбома «Иностранец» начинался обычно с бас-гитарной фактуры. Я приносил какие-то свои «крючки», — более удавшиеся и понравившиеся всем задумки, и далее мы все совместно, начинали из их что-то делать. И до настоящего времени, так рождается большая часть наших песен… не все естественно, но большая часть, — я показываю какую-то идею Инне, и если она ей нравится, тогда уже мы несем это в группу. И еще, если гласить об альбоме «Иностранец», — тогда у меня появился шестиструнный бас, я начал работать с примочкой, — купил для себя поначалу микропроцессор Korg A4, а потом Digitech RP-20. И многие вещи родились также от этого: я стал использовать лупы, дилэй и т.д.
— «Обрядовая», как я понимаю, конкретно так и появилась?
— Совсем правильно. Я экспериментировал с дилэем.
— Также в «Иностранце» ты стал много играть аккордами…
— Да. Я люблю играть аккордами. К огорчению, бас не аккордовый инструмент. Потому, время от времени в аккордах, которые я играю, некие из нот, если можно так сказать, «непонятные». Но по звучанию они подходят, — это даже присваивает партии некую необычность.
— Посреди песни «Наберу травки» звучит бас либо это электрогитара?
— Это басовое соло. Электрогитары на альбоме нет вообщем, — Игорь Журавлев с нами тогда еще не работал. На концертах на акустической гитаре игралась Инна, в студии же некие гитарные партии записывал я, — в общем, приходилось всячески «выворачиваться». С приходом Игоря Журавлева в неизменный состав, в 2000-м году, некие мои партии мы разложили на два инструмента, чтоб не было нагромождения. К примеру, «Обрядовую» я стал играть без дилэя.
— В «Северных танцах» ты играешь легатную линию, очень напоминающую игру Леса Клейпула из «Primus»…
— Правда? Вообще-то «Примус» мне нравится, но у Клейпула я ничего не «передирал». В любом случае, это происходит, не так что: «Дай-ка, я на данный момент сделаю как у «Примуса». Просто ты сидишь ищешь что-то, что-то находишь. И иногда ты ощущаешь, что это припоминает кого-либо, но не можешь даже вспомнить кого. Я считаю, ничего ужасного в этом нет.
— Такое воспоминание, что песни «Через садик» и «Мак», если их слушать попорядку, — две части одной композиции. Это было изготовлено специально?
— Нет, не специально. Просто так вышло. Они вправду кое-чем похожи, обе такие плясовые русские-народные. На концертах мы их, естественно, стараемся попорядку не играть.
— В «Маке» ты играешь резвую «кантрушную» линию. Каким приемом?
— Это типа тэппинга. Правой рукою я извлекаю тэп-флажолеты на открытых струнах, а левой — тэппирую на грифе одиночные нотки либо интервалы.
— Расскажи, более тщательно про запись альбома «Иностранец».
— Альбом записывался в 1997 году в Голландии, хотя если быть четким, это Фрисландия. Там в одной деревеньке в бывшем здании школы находится довольно популярная студия под заглавием «Sing-Sing». Сделал ее югослав Милан Чирич, — в ней он живет и работает. Мы были недалеко, — в Бельгии, на фестивале в городке Гент. И наш продюсер Александр Чепарухин предложил записаться в этой студии, — ранее там уже записывались другие музыканты, с которыми он работает.
В общем, записали мы там материал для «Иностранца», и даже там его свели. Но сведение нам совершенно не понравилось, — все звучало очень агрессивно, барабаны на фронтальном плане. Почему так вышло? — Забавная история. Я тогда был любителем «Red Hot Chili Peppers», и когда звукорежиссер спросил, какие альбомы вам нравятся, — я ему, без всякой задней мысли ответил «Blood Sugar Sex Magic», — а он решил, что так должна звучать наша пластинка. И мы уже тут в Москве решили на ленкомовской студии альбом пересвести. Позвали «альянсовского» звукорежиссера Сергея Чеснокова, и сделали новое сведение.
— Как материал «Иностранца» был подготовлен к записи?
— Если гласить об основной фактуре, — барабаны, бас, гитара, — все партии были готовы, фактически до последней нотки. Духовики же у нас — люди импровизационные, и как они себя тогда «ощущали», так они на записи и сыграли. Хотя, естественно, у их в партиях тоже есть главные, обмысленные темы.
— Записывались совместно либо по отдельности?
— К огорчению, по отдельности. Это уже на данный момент мы приходим к выводу, что нам лучше записываться совместно. Более того, нашему коллективу вообщем лучше записывать концертные пластинки. Так как лишь на концертах у нас происходит тот кураж, который никогда не выходит воссоздать в студии.
— После выхода «Водные растения» в ваш адресок можно было услышать как раз оборотные упреки в том, что на концертах все звучит не так, как на студийной пластинке. Можешь ли ты что-то сделать возражение на это?
— «Водоросль» была чисто студийным альбомом. И когда мы после ее выхода стали репетировать «живым» составом, вещи естественным образом стали изменяться. Вот поэтому три песни с «Водные растения» были перезаписаны в других вариантах на «Иностранце». И вообщем, как я уже гласил, я считаю, что мы — концертная группа. Мне больше нравится то, что мы делаем «в живую». А играть нотка в нотку, как на пластинке, — нам всем это кажется неинтересным. Наши песни живут и изменяются, они не статичные и не мертвые.
— В твоей игре изготовлена большая ставка на звучание безладового баса. И если те же самые партии сыграть на ладовом инструменте, многие из их просто-напросто не прозвучат. Как очень твое мышление при игре на безладовом басе отличается от мышления при игре на ладовом?
— Очень очень. Я пробовал брать ладовый бас, пробовал на нем что-то играть, — но там никуда не «поедешь», слайд-флажолеты, как на безладовом, не «уведешь»…
— Кстати, как ты пришел к использованию слайд-флажолетов?
— Я пришел к этому сам, интуитивно. Хотя, конечно, это не мое изобретение.
— Ты нередко используешь и обыденные натуральные флажолеты. И, как я увидел, это в главном квартовые флажолеты. Почему ты так изредка используешь другие сочетания?
— Так как так устроен гриф инструмента. Это комфортно — ты одним пальцем зажимаешь несколько струн, и выходит аккорд. Я это делаю на слух, и о том, какие непосредственно при всем этом получаются нотки, я даже не задумываюсь, так как теорию при разработке композиции я, обычно, не использую совершенно. Ведь когда делаешь партию, об этом не думаешь, — это уже позже можно все разобрать и на теоретическом уровне сконструировать. Я же строю все на чувстве, интуиции и слухе, — что приятно и ложится на слух, то я и оставляю.
— Мне кажется, делая басовую партию, ты не просто «наигрываешь» какие-то полосы, а длительно ищешь окончательный и единственно вероятный вариант, равномерно вроде бы «моделируя» свою партию.
— Да, это так. Другой раз окончательный вариант рождается даже очень поздно, — когда все уже записано и сведено. Через некое время я начинаю переделывать партию, и очень жалею о том, что не записал ее на альбоме. Правда, я думаю, это у всех так. — Записал пластинку, позже начинаются концерты, репетиции, и думаешь: «тут избыточное, тут было надо так сыграть» и т.д. Так что к окончательному, более верному варианту я прихожу уже после записи альбома. К примеру, было три главных версии «Из под свет заря», — 1-ая на альбоме «Водоросль», 2-ая на «Иностранце» и 3-я (являющаяся синтезом первых 2-ух) — на концертном альбоме «Moments».
Как я уже гласил, мне очень любопытно работать со звуком. У меня традиционный набор обработок: хорус, дилэй, овердрайв, вау, компрессор. — Без компрессора я играть не могу, мне необходимо, чтоб звук длительно тянулся, чтоб был ровненьким и не «выстреливал». Я вообщем очень люблю, вроде бы это сказать… — более электронные звуки бас-гитары, а не традиционные, — я не люблю ламповые усилители, не люблю стандартные бас-гитары типа «Джаз бас» и «Пресижн». Мне нравятся активные, электронные, «резиновые» звуки бас-гитары, даже перекомпрессированные другой раз. Некие молвят, что я уже очень «задушил» собственный звук, — а мне этого звука как раз и охото. Другие молвят, что у меня не достаточно низа, — а я не люблю когда много низа, — мне не нравится, когда бас «гудит», — мне охото, чтоб звук был более определенным…
— Также ты наверное слышал упреки в собственный адресок: «Гребстель играет некорректно, — басист так играть не должен» и т.д.
— Вправду, я временами слышу и такие представления. Но мне не любопытно играть какие-то стандартные вещи, когда, если молвят «бас», то это значит только низкие фундаментные нотки и ничего больше. Я люблю экспериментировать. Некие люди также молвят, что я играю очень много, все заполняю, и другим ничего не остается. Но к этому всему я довольно просто отношусь, — если об этом мне молвят музыканты нашего коллектива, — я к ним прислушиваюсь. А мировоззрение со стороны… — сколько людей, столько и воззрений. Хотя, честно говоря, у меня «болезнь» играть много, и приходилось, ну и до сего времени приходится корректировать свои партии, чтоб не было перетягивания в сторону бас-гитары.
— Вы довольно много выступаете за рубежом. Расскажи про ваши более достойные внимания зарубежные поездки.
— Все началось с того, что нас отыскал продюсер Александр Чепарухин, — ему очень нравилась наша группа, и он желал с нами работать. В 1995 году он повез альбом «Водоросль» в Бельгию на WOMEX — каждогодную музыкальную world music ярмарку. В итоге, нами заинтересовались забугорные продюсеры, и песня «Далее» была включена в сборник «One World», выпущенный компанией «Putumaio». В 1996 году люди, занимавшиеся выпуском этой пластинки, решили устроить маленький промо-тур по нескольким городкам Америки и пригласили нас принять в нем роль. Мы ездили с очень увлекательными музыкантами: коллективами из Америки, Африки, Ирландии и др. В Вашингтоне игрались на фестивале «Денек защиты малышей», на площади перед Белоснежным Домом. Собралось 150 тыщ человек. Помню, было очень горячо, — просто нереально горячо, — около сорока градусов. У моего баса из-за этого «повело» гриф, струны легли на него, и я ничего не сумел с этим поделать, — вывернул анкер «на всю», но некие нотки все равно трещали. В Атланте мы выступали перед открытием олимпиады, — у нас было два концерта. Поначалу, в олимпийской деревне в 10 утра (!) был наш сольный концерт, — мы выступали, а люди, проходившие мимо, останавливались, слушали и шли далее. А потом был обыденный, общий со всеми коллективами концерт, на центральной площади городка.
В 1998 году после записи «Иностранца» мы выступали на WOMEX в Стокгольме, где наш коллектив увидело много продюсеров. После чего выступления Александру Чепарухину стало поступать много предложений насчет нас и мы стали нередко ездить по различным большим фестивалям, — в главном это были world music-фестивали.
Позже нам предложили сотрудничество германская компания «Yaro» и южноамериканская «Shanakie». Они выпустили у себя пластинку «Иностранец», и также стали предлагать нам маленькие туры и роль в разных фестивалях. С германцами мы сотрудничаем до сего времени. Кроме «Иностранца» они выпустили у себя наш концертный альбом «Moments» и временами, пару раз в год мы ездим с концертами по их приглашению. По сути забугорных поездок было настолько не мало, что всех и не упомнишь. За это мы, конечно, вынуждены огласить большущее спасибо Саше Чепарухину!
— Существует мировоззрение, что исполнять world music и вести образ жизнь современного (если можно так выразиться, среднего цивилизованного) человека — вещи не совместимые. Как стиль вашей жизни соответствует исполняемой вами музыке и олицетворяемой ей культуре?
— Мне кажется, что это мировоззрение неправильное. Как я только-только произнес, мы были на многих world music фестивалях и не увидели посреди участников каких-нибудь аскетов — отшельников, замкнутых внутри себя и собственной музыке. Они все — обитатели современных городов, образ жизни большинства из их ничем не отличается от образа жизни какого-либо рокера, джазмена либо даже панка. Так же и у нас. Не считая того, я бы не именовал нашу музыку полностью аутентичной, — этнос это только одна из составляющих в нашем направлении. А вообщем, я думаю, в дальнейшем энтузиазм людей к своим корням, к настоящей традиции будет только усиливаться.
— Где и когда была изготовлена концертная запись альбома «Moments»?
— Запись была изготовлена в Германии в городке Бремен (том самом!) в 2000 году. И вышло это совсем случаем. В той поездке мы приобрели небольшой двухдорожечный мини-диск, чтоб просто себе записывать концерты и прослушивать их позже. Записали серию концертов, и какой-то из них внезапно вышел так удачным и по игре, и по балансу инструментов, что мы собрались сделать мастеринг и выпустить концертную пластинку. В общем, то, что записано на этой пластинке — реальное живое звучание группы, взятое с 1-го концерта, не микшированное и не чищенное позже в студии, — запись изготовленная с пульта. Обычно, когда пишешься с пульта, инструменты очень изредка совпадают по балансу — что-то слышно больше, что-то меньше. А здесь, благодаря стараниям нашего звукорежиссера Ильи Хмыза, все вышло просто супер. Илья вообщем, уникальный звукорежиссер, я лично, таких больше не знаю. — Это человек по-настоящему чувствующий нашу музыку, — он делает нам таковой концертный саунд, что работать одно наслаждение. Сотрудничество с ним — для нас большая фортуна. Пластинка «Moments» была выпущена в 2-ух вариантах — российском и германском. Отличаются они по трём песням (в российском варианте нет 3-х вещей, которые есть в германском, и напротив) и по песни «Сестра», (на российской пластинке она взята с пражского концерта, записанного таким же образом).
— Что за инструмент, схожий на клавишные, звучит в песне «Под Киевом», также во вступлении и коде «До самого неба»?
— Это, снова же, бас. Я посиживал, экспериментировал. Отыскал звук, пришла гармония и из этого родилась песня. Кстати, «Под Киевом» очень приглянулась Питэру Гэбриэлю, — Саша Чепарухин с ним знаком, встречался и демонстрировал нашу пластинку.
— Как вообщем делаются аранжировки народных песен?
— Обычно, снова же, все идет от фактуры. На репетиции делается «завязка» и на нее уже накладывается мастерство Инны и Сергея Старостина. У Сергея большой фольклорный багаж — он в свое время много ездил в экспедиции, собирал материалы. Вел свою передачу «Глобальная деревня» на Русском канале.
— Как происходит процесс переаранжировывания старенькых песен? Ведь это не так просто взять закоренелую вещь, услышать в ней новые нюансы и начать поменять, перекраивать.
— Это было в главном ранее. На данный момент конфигурации в аранжировках старенькых песен происходят уже на наименьшем уровне, — кто-то что-то подкорректирует в собственной партии, а фундамент песни остается прежним. Если же гласить о том, как было ранее, то тоже — на уровне какого-то озорства, на репетиции кто-то что-то попробует. И если выходило любопытно, это оставляли.
— Твой стиль игры очень гармоничен и естественен — ощущается, что это конкретно Твой стиль. Как ты к этому шел? — Как сознательным либо безотчетным был этот процесс?
— Единственное, что могу сказать — мне хотелось быть не схожим на других, и я пробовал находить какие-то необыкновенные вещи. Даже невзирая на то, что я «снимал» Жако Пасториуса и Мика Карна, это продолжалось недолго, и скоро я закончил заниматься «съемом». По сути, в том, что у меня таковой стиль, я считаю, большая награда Игоря и Инны, создававших необыкновенную и самобытную музыку, — музыку, которая сама по для себя предполагала необычный и творческий подход. А вообщем, как я уже гласил, руки сами находили все эти необыкновенные партии — не поддающийся объяснению процесс.
— У тебя прекрасное чувство ритма и, в тоже время, твои партии очень мелодичны. Очевидный вопрос. — Что тебе первично — ритм либо мелодия?
— Непременно, ритм. Я считаю себя все-же «фактурным» басовитом. Соло импровизировать я, если честно, не умею. Если только обмыслить его и играть то, что уже выписано.
— Расскажи, пожалуйста, про проект «Для баса и вокала»?
— Есть такие клубы, в которые нас приглашают выступить, но в каких огромным составом играть нереально. И мы решили, как один из вариантов нашей концертной деятельности, сделать серию клубных концертов не полным составом. На неких концертах мы игрались только вдвоем с Инной, на неких втроем — с Игорем Журавлевым либо с Сергеем Клевенским. В главном в проекте «Для баса и вокала» я работаю с басовыми лупами.
— Можешь поведать подробнее, как ты это делаешь?
— Самое сложное — разметить кольцо. В обыкновенной примочке как? — ты надавил в первую долю, сыграл и где нужно выключил, — кольцо готово. А в Digitech RP-20 для тебя дается определенный просвет времени, в который ты должен уложиться. И чтоб ровно сыграть — попасть в ритм и не промахнуться — необходимо разметить это кольцо. С помощью дилэя, который у меня настроен специально по темпу песни, я поначалу делаю для себя типичный метрономчик — прописываю легкие лупы с помощью скребков по оплетке струны. При этом делаю так, чтоб это была подходящая мне пульсация либо размер. К примеру, у нас есть очень древняя песня на семь восьмых, — она так и именуется «7/8» (ее можно услышать на германском издании «Moments»), — играя ее без барабанщика, я так размечаю луп, что кольцо делится на размер семь восьмых. Потом я выключаю дилэй и поверх этой пульсации могу уже свободно играть и прописывать другие партии. К примеру, имитирую барабаны, прописывая перкуссивные звуки, «скречи», аккорды и т.д. Но, к огорчению, в Digitech нельзя поменять кольцо, — как его сделал, так и все. Потому на данный момент я планирую приобрести для себя также Loop Station RC-20, чтоб записывать уже несколько колец, ворачиваться и перебегать от 1-го к другому.
— На альбомах с лупами ты записывался?
— На новеньком альбоме «Вымыслы» я так записал несколько вещей. На концертном «Moments», очевидно, тоже так было сыграно. А в «Иностранце» я писался наложением.
— В 2002 году был выпущен альбом «Танцы теней», музыку к которому в главном написал ты, а слова — Инна. Расскажи, пожалуйста, про эту работу.
— У нас был ряд вещей, которые по формату не помещались ни в один альбом. Какие-то из их были совершенно ранешние, какие-то — 1994-го года, большая песня «Танцы теней», к примеру, 1999-го. И мы с Инной решили, чтоб не запамятовать эти песни — чтоб они не пропали, записать их и выпустить отдельным альбомом. Так что практически этот диск — наш маленький домашний проект, запись изготовленная «себе». Записывали альбом дома, на компьютере. Живы барабаны для 2-ух песен записали в студии, позже перегнали их в компьютер. В первой песне пригласили спеть наших друзей из тувинской группы «Хуун-Хуур-Ту». Всю основную работу по записи и сведению делал я — это был фактически, 1-ый схожий опыт.
— Кроме всего остального, на этой пластинке ты в первый раз спел две песни — «Дорогая» и «Душа».
— Да, попробовал. Это Инна меня принудила, — я бы сам на такое, естественно, не отважился. Что касается «Дорогой» — у Инны были слова, которые она предназначила собственной давнешней подруге, и вначале она сама должна была их спеть. А слова песни «Душа» написал я — эту песню мы предназначили Вадику Василькову. Вадик был нашим очень близким другом. Это человек, который, что именуется, всегда был рядом. Он смотрел за нашим творчеством, и песня «Душа» ему нравилась больше всех. Он всегда нам гласил: «Давайте, запишите ее!», но так этого и не дождался, — Вадик катастрофически умер в автокатострофе… И я решил на пластинке сделать ему посвящение.
— Гитарный звук и фразы в песне «Просто» здорово напоминают «Led Zeppelin». Это было изготовлено специально?
— Мы попросили Игоря Журавлева сделать соло, а потому что настроение и гармония песни были в духе «Лед Зеппелин», то и звук и фразы вышли «цеппелиновские». В Рф эту песню мы играем фактически на каждом концерте и на данный момент уже Игорь играет это соло малость по-другому.
— При прослушивании большей композиции «Танцы теней», в средней ее части, появляются очевидные ассоциации с «Dead Can Dance». Как уместны такие аналогии?
— Да. Эту группу мы все очень любим и ценим. Пожалуй, она оказала на нас некое воздействие. Но, снова же скажу, никогда и никакая вещь не делается нами по принципу «как у кого-либо». Если и находятся какие-то сходства — это совсем не осознанный процесс. Ведь столько музыкантов, что нереально быть вообщем ни на кого не схожим.
— А кто еще из исполнителей близок для тебя по духу?
— Мне нравится самая различная музыка и исполнители, но по духу, пожалуй, более близок David Sylvian.
— На вкладке диска «Танцы теней» написано: «Вот уже восемь лет Гребстель играет на уникальном инструменте, изготовленном величайшим столичным мастером Валерием Гуляевым». В чем уникальность этого инструмента?
— Уникальность в том, что он подошел мне на все 100. Длительное время я не мог отыскать, что именуется, «собственный» инструмент. Пробовал пятиструнные бас-гитары с нижней струной, пробовал с верхней, и в конечном итоге пришел к тому, что необходимы обе. И в 1995-м году Валера Гуляев предложил сделать мне безладовый шестиструнный инструмент, на котором я и играю до сего времени. Делал этот бас Валера специально под меня, — спрашивал, какой мне нужен гриф, какое расстояние меж струнами, какие датчики, и т.д. В итоге инструмент подошел мне совершенно, — я его сейчас ни на что не променяю. Правда, на данный момент я подумываю о том, чтоб заказать для себя семиструнный бас, — с очередной высочайшей струной. Вообщем, у Валеры «золотые руки» — он делает просто хорошие и уникальные инструменты, при этом не только лишь басы.
— Почему в записи альбома «Танцы теней» не учавствовал Сергей Старостин?
— Как-то не сложилось. Хотя, к примеру, в большей песне он точно был должен спеть 2-ой глас. Но Сергей — очень занятой человек. Кроме работы с нами у него много и других проектов. — Он играет сольные концерты, выступает с «Волков трио», с Леонидом Федоровым, с болгарским хором «Ангелите». И, конечно, основной его проект — «Moscow Art Trio» с валторнистом Аркадием Шилклопером и пианистом Мишей Альпериным.
— В качестве приза на CD «Танцы теней» находятся ваши с Инной фото. Судя по всему, вы очень любите природу и обыкновенные, искренние вещи.
— Да, это полностью так. Мы почти все находим в природе. На диске находятся в главном фото, изготовленные нами в Берлине. Как-то после еще одного тура мы тормознули там у 1-го нашего неплохого друга, который повез нас с ночевкой на озеро. Природа была так прекрасная, что мы практически всегда пребывания там прогуливались и делали фото. Некие из их вышли очень неплохими, и мы решили использовать их при оформление диска. Кстати, на веб-сайте www.inasound.ru также есть раздел наших фото-впечатлений.
— На CD находятся и ваши любительские бытовые видео-ролики, которые не отличаются некий особенной мыслью. Зачем вы решили их обнародовать?
— Мы просто решили воткнуть какие-то куски наших видео-съемок, показать участников группы как они есть. Лицезрели, как Илья Хмыз это делает на альбомах собственного проекта «Малерия», — в этом проекте также учавствует и Сергей Клевенский.
— У каждого участника вашего коллектива, как я сообразил, есть какие-то параллельные проекты. А у тебя?
— Я в конце 90-х я со своим другом, гитаристом Андреем Коноваловым, делал английский фанковый проект «Пропеллер», — хотя, если быть четким, музыка была не совершенно фанковая — там много всего было намешано. Этот проект длительно созревал, мы сильно много репетировали, длительно находили барабанщика. Одно время на барабанах играл Паша Тимофеев. Были трудности с вокалистом, — попробовали работать с одним, сыграли концерт, разошлись. Потом отыскали юного вокалиста Володю Матюнина, вроде все стало получаться, — даже записали пластинку на студии, — но все равно, как-то не пошло дело. Пластинка так и лежит до сего времени не сведенная. Директора у «Пропеллера» не было, а нам самим заниматься всеми этими организационными вопросами было некогда. Правда, сохранилось еще несколько демо-записей «Пропеллера», изготовленных на порто-студии.
— Начиная с 1994 года, в коллективе Инны Вожделенной сменилась уйма барабанщиков — одиннадцать человек. Это нелегко не только лишь для всей группы, но, сначала тебе, как басовита. Расскажи, пожалуйста, как происходили эти перемены.
— Да, это у нас, естественно, «нездоровая» тема. Поначалу с нами работал Игорь Джавад-Заде, который, нужно сказать, делал огромную роль в нашем коллективе. С ним было очень здорово и забавно. Ну и ему самому, как он гласил и гласит, было очень любопытно с нами играть. Но в силу собственного склада Джавад не засиживается длительно в одном коллективе, так было и в нашем случае. После его ухода мы длительное время никак не могли отыскать подходящего человека, — комфортабельного не только лишь для меня, да и для всех других участников. Или техники у кого-либо не хватало, или фантазии для поиска партий. Пробовали, пробовали и допробовались до Паши Тимофеева, с которым в итоге игрались довольно длительно. После его ухода снова перепробовали несколько человек, и в конечном итоге отыскали, на наш взор, самого безупречного для нашей группы барабанщика, — Володю Горячо. Мне как басисту с ним очень комфортно играть, у нас безупречное взаимопонимание, — полный комфорт. Ну и вообщем, в группе мы подошли друг дружке как музыкально, так и человечески. А порекомендовал Володю нам как раз Джавад. Он услышал его в клубе с некий группой, и сказал, что на его взор этот барабанщик нам подойдет идеальнее всего. Джавад оказался прав. К примеру, у меня одно из главных требований к барабанщику, — необычность музыкальных партий, — другими словами наличие музыкального воображения. И у Володи с этим полный порядок! У него, что не предложение, то находка. Наша новенькая пластинка «Вымыслы» — наилучший показатель его игры.
— Ты приверженец того чтоб новый человек в коллективе играл старенькые вещи так, как они были написаны и записаны, — либо же он в праве выбирать, дополнять и разнообразить?
— 2-ой вариант. Отталкиваемся мы, очевидно, от старенькых партий, но если у человека есть отменная мысль, если ему есть что показать и если это любопытно, — мы сходу это принимаем. Ведь длительное время играть одно и тоже наскучивает. Новый же материал приходит не так нередко. А здесь за счет новых аранжировок вносится свежайший взор, новое дыхание.
— У вас, если можно так выразиться, очень тесноватые аранжировки, — все отлично обмыслено и плотно увязано. В почти всех композициях звучание твоей бас-гитары практически вплетено в музыкальное полотно. Как длинный процесс сотворения композиции?
— По различному. Это непредсказуемо. Время от времени очень стремительно, а время от времени напротив, очень длительно. Иногда играешь, играешь, и ничего не выходит. Оставляешь вещь, через некое время снова к ней возвращаешься, и может что-то получится, а может и нет. Огромное количество вещей так и лежит на полках. Обычно, если вещь сходу всем приглянулась, то сходу все и выходит.
— За практически 10 лет существования вашего коллектива вышло не так уж и много альбомов. В чем причина?
— Естественно у нас не настолько не мало пластинок, как кому-то может показаться, но мы предпочитаем не торопить действия, и позволяем песням вызревать естественным образом. Снова же, делать плохо нам не охото, а отлично, к огорчению, не всегда выходит стремительно. Ситуация еще осложняется тем, что наши духовики работают в других коллективах, и возможность собраться на репетиции полным составом выдается очень изредка. В ближайшее время мы в главном уже собираемся вчетвером — Инна, Игорь, Володя и я.
— Как мне кажется, хоть какой самобытный творческий коллектив, это, в неких качествах, «закрытый мельчайший организм», живущий своей, отдельной и в некий мере самодостаточной жизнью, — по своим законам и без оглядки на кого-то. Как это применимо к вам?
— С одной стороны мы вправду закрытый организм, который можно сопоставить, к примеру с семьёй. Но с другой стороны, это не означает, что нас не интересует окружающее. Мы смотрим за новостями музыкального мира, посещаем разные важные мероприятия, — не так давно, к примеру, посчастливилось побывать на концерте «King Crimson», в Доме Музыки слушали проект Филиппа Гласса. А что касается оглядывания на кого-либо, — чужое мировоззрение нам любопытно, но оно не может воздействовать на наше, когда мы убеждены в собственной правоте.
— Расскажи про новый альбом «Вымыслы».
— Альбом состоит из 12-ти песен. Мы выдумали риффы и на их положили русские-народные песни, — авторских композиций на альбоме нет. Работа над альбомом была начата летом 2003 года, — у нас, что именуется, все «покатило», мы выдумали пять-шесть новых вещей, и решили использовать более старенькые, 2-3 летней давности, которые издавна играем, но которые нигде ранее не были записаны (кроме песни «Танюша», записанной, в качестве одной из частей в песне «Эпиталама» на альбоме «Изготовлено в белоснежном»). Записывался альбом «Вымыслы» в студии у Владимира Осинского. Что-то записывали совместно, что-то по отдельности. Аркадий Шилклопер, в качестве специального гостя, сыграл на валторне в 3-х песнях. Сведение делали дома у Ильи Хмыза. На пластинке есть два сольных номера наших духовиков. Есть песни с элементами, фанка, рэгги, роковые вещи. Также на этом альбоме я стал использовать неординарные строи, — к примеру, в песне «Марьюшка» струну соль я настраиваю на тон ниже, а ми — на пол тона выше.
— Какой совет ты мог бы дать бас-гитаристам?
— Чаще меняйте струны, либо хотя бы стирайте их. Ранее я струны вываривал, но это все так хлопотно и длительно. На данный момент же делаю проще, — наливаю в кастрюлю кипяточек, добавляю в него малость «Fairy» и кладу струны на пару минут. Потом достаю их, промываю, сушу и ставлю на инструмент. Так я делаю перед каждым концертом.
— Ну, и последний вопрос, — каковы твои планы?
— На данный момент мы ждем выхода альбома «Вымыслы», — эти занимается Александр Чепарухин. Создадим презентацию. Будем выступать с концертами, работать над новым материалом. Может быть, я начну работу над сольным альбомом — есть такие мысли. Не так давно заполучил для себя funk fingers, выдуманные Тони Левином (древесные палочки для перкуссивной игры, надеваемые на пальцы правой руки) и планирую использовать их. Может быть «поднимем» репертуар «Пропеллера», — что-то переделаем, дополним, сведем пластинку… Как говорится, было бы время и способности.
Источник