Шостакович 7 симфония ноты для оркестра

Симфония № 7 (Шостакович) — Symphony No. 7 (Shostakovich)

Шостакович «ы Симфония № 7 до мажор , соч. 60, получивший прозвище Ленинград , был начат в Ленинграде, завершен в городе Самара (тогда Куйбышев) в декабре 1941 года, а премьера в этом городе состоялась 5 марта 1942 года. Сначала он был посвящен Ленину , но затем был представлен в честь осажденного города Ленинграда , где в нее впервые сыграли в ужасных обстоятельствах 9 августа 1942 года во время осады немецкими и финскими войсками. Ленинградское вскоре стала популярной как в Советском Союзе и на Западе как символ сопротивления фашизму и тоталитаризму, в частности , благодаря микрофильмирования композитора партитуры в Самаре и ее доставки подпольной через Тегеран и Каир , в Нью — Йорке , где Артуро Тосканини вел трансляцию (19 июля 1942 года), и журнал Time поместил Шостаковича на обложку. Эта популярность несколько снизилась после 1945 года, но это произведение по-прежнему считается основным музыкальным свидетельством 27 миллионов советских людей, погибших во Второй мировой войне , и его часто играют на Ленинградском кладбище, где полмиллиона жертв 900 человек. -день блокады Ленинграда похоронены.

СОДЕРЖАНИЕ

Длина и форма

Самая длинная симфония Шостаковича — одна из самых длинных во всем репертуаре — обычно длится около 75 минут, но с годами были значительные различия в интерпретации: знаменитая запись Леонарда Бернстайна 1988 года простирается до 85 минут. Произведение состоит из четырех частей . Шостакович сначала дал им названия: « Война» , « Воспоминания» , « Домашние просторы» и « Победа», но вскоре он отозвал их и оставил движения только с их темпами:

И. Аллегретто

Это измененная сонатная форма, длится около получаса; есть два обычных контрастных предмета, но нет раздела развития, он заменен темой «вторжения». Он начинается с зажигательной, величественной темы, которую играют все струнные, а затем повторяется эхом деревянных духовых инструментов. Тема нарастает в первых моментах произведения, с октавными пробегами струнных. За этим следует более медленная, более спокойная секция, управляемая флейтами и нижними струнами, которая иссякает только для того, чтобы быть замененной — хитроумно — маршем «вторжения»: остинато с 22 тактами под управлением малого барабана, которое будет проникать в большую часть музыки. Движение. На поверхности, она напоминает структуру Болеро Равеля, но марш происходит от Da GEH «Ich цу Максим из Франца Легара » S Веселая Вдова своей второй половине и тема из оперы Шостаковича Леди Макбет Мценского района , то произведение, за которое композитор получил свое первое официальное осуждение в 1936 году. По словам музыковеда Яна Макдональда, заметная последовательность из шести нисходящих нот в седьмом такте от Легара напоминает третий такт Deutschlandlied . Марш повторяется двенадцать раз, всегда громче и с большим акцентом. Другие инструменты сопровождаются оттенками, предвещающими усиление действия и возбуждения. В конце двенадцатого повторения духовые (особенно трубы) очень громко вставляют новую, более безумную тему, возвещая о прибытии захватчиков. В проходе одна за другой поднимаются и опускаются весы. Малый барабан бьет с повышенной частотой, и происходит несколько обменов медными духовыми, с драматическими незначительными колебательными движениями тромбонов и валторн, напоминающих сирены опасности. Кульминацией этого является несколько более медленный, но громкий и хаотичный пассаж, управляемый ревущими медными духами и неистовыми струнами. Далее следует более медленный раздел из двух частей: очень заметное соло фагота (представленное солирующим кларнетом ), затем мягкий, подвижный перепросмотр первой темы, сыгранной струнными. В короткой коде в последний раз представлена тема вторжения , исполненная соло на трубе и ударных.

II. Модерато (poco allegretto)

Это самая короткая часть симфонии. Шостакович называл это и скерцо, и лирическое интермеццо. Он начинается в последнем духе с тихой игривой темы струнных. Некоторые аспекты игры скрипок напоминают фугу . Несколько мгновений спустя гобой-соло играет высокую вариацию на мелодию. Другие инструменты несколько мгновений продолжают исполнять собственные мелодии. Затем, в середине части, деревянные духовые инструменты прерываются дерзкой, пронзительной темой, за которой следуют медные духовые, затем струнные, а затем деревянные. В конечном итоге это приводит к быстрому, величественному отрывку, который является еще одним остинато, но отличается от темы вторжения в первой части. Оставшаяся треть движения очень похожа на начало второй части.

III. Адажио

Третья часть (15–20 минут) построена так же, как вторая, с медленной начальной темой, более быстрой средней частью, которая вызывает первую часть, и повторением начальной темы. Шостакович в другом месте заявлял, что надеялся изобразить Ленинград в сумерках, его улицы и набережные Невы, остановившиеся в тишине. Деревянные духовые инструменты начинаются с медленных, продолжительных нот, подчеркнутых валторнами. Эта простая тематическая каденция сопровождается декламационной темой, сыгранной скрипками. Духовые и медные духи повторяют струнную тему, которую струны заменяют другой короткой вариацией. Это сразу переходит в более быстрый и жестокий отрывок. Скрипки возвращаются с открывающей темой движения. Это перерастает в несколько неистовый пассаж, подкрепленный остинато на нижних струнах (намеренно неудобный мотив «уф-тьфу»). Это приводит к громкой секции развития, вызывающей первое движение. Тем не менее, отрывок заканчивается быстро, деревянные духовые инструменты возвращают исходную тему, которую снова повторяют струнные, как и в начале. Последняя треть движения продолжается в этом ключе.

IV. Allegro non troppo

Это начинается с тихой, ищущей мелодии в струнах, которая медленно нарастает по высоте. Высокие струны удерживают высокие ноты, к ним на короткое время присоединяются деревянные духовые инструменты. Низкие струны внезапно начинают быструю мелодию, похожую на марш, на которую отвечают все более неистовые скрипки и точечные междометия остального оркестра. Этот раздел собирает безумие на несколько минут. Краткий перерыв представляет собой переходный отрывок с повторяющимися трехзначными фигурами, играемыми высокими струнами, с акцентом на шлепки пиццикати на виолончелях и басах. Далее следует более медленный и резко подчеркнутый раздел. С этого момента наступает несколько минут тихого дурного предчувствия с темами из более ранних частей, особенно первой. Деревянные духовые инструменты строятся на одном из них, пока скрипки не возьмут верх над другой знакомой темой, которая перерастает в свирепую кульминацию. Симфония заканчивается в тональности до мажор, и отнюдь не радостно. (Небывалая кода имеет некоторое сходство с столь же колоссальным окончания Симфонии № 8 от Антона Брукнера , и тему открытия от этой симфонии даже цитировало здесь.) Рядом с заключением, есть пирсинг междометие повторяющихся заявлений, разбивая надежду счастливый конец. Возвращаются предыдущие темы, только на этот раз кропотливо дополненные, а колоссальное завершение до мажор неоднозначно, если не откровенно иронично, но победно катарсическим.

Приборы

Произведение написано для большого оркестра в составе:

Деревянные духовые 3 флейты (вторая двойная альтовая флейта ; третья двойная пикколо ) 2 гобоя Английский рожок 3 кларнета в B ♭ и A (третий двойной кларнет ми-бемоль ) Бас-кларнет 2 фагота Контрафагот Латунь 8 рогов 6 труб 6 тромбонов Туба

Обзор

Состав

«Музыка о терроре»

Существуют противоречивые сведения о том, когда Шостакович начал симфонию. Официально утверждалось, что он написал его в ответ на немецкое вторжение . Другие, такие как Ростислав Дубинский, говорят, что он уже закончил первую часть годом ранее. Композитор заявил, согласно Testimony , что он спланировал симфонию до нападения Германии и что он имел в виду «других врагов человечества», когда сочинял «тему вторжения» первой части. Он без труда назвал произведение «Ленинградской» симфонией. «Какой Ленинград?» стал вопросом после публикации Свидетельства на Западе. Ленинград, который якобы имел в виду Шостакович, не выдержал немецкой блокады. Скорее, это была та, «которую Сталин уничтожил, а Гитлер просто добил». Однако подлинность книги, изданной в США, очень спорна.

Ленинградский симфонический оркестр объявил о премьере Седьмой симфонии на сезон 1941–1942 годов. Тот факт, что это объявление было сделано до немецкого вторжения, похоже, подтверждает заявление в Testimony . Шостакович не любил говорить о том, что он называл «творческими планами», предпочитая объявлять о своих работах после их завершения. Он действительно любил говорить: «Я думаю медленно, но пишу быстро». На практике это означало, что у Шостаковича обычно была работа в голове, прежде чем он начал ее записывать. Ленинградская симфония не сделала бы своего анонса без согласия композитора, поэтому Шостакович, вероятно, в то время имел четкое представление о том, что изобразит его Седьмая симфония.

Советский музыкальный критик Лев Лебединский, много лет друживший с композитором, подтвердил после рассвета гласности («открытости») при Михаиле Горбачеве, что Шостакович задумал Седьмую симфонию до вторжения Гитлера в Россию:

Знаменитая тема в первой части Шостаковича была первой в качестве сталинской (которую знали близкие друзья композитора). Сразу после войны композитор назвал это антигитлеровской темой. Позже Шостакович называл эту «немецкую» тему «темой зла», что было абсолютно верно, поскольку тема была столь же антигитлеровской, как и антисталинской, хотя мировое музыкальное сообщество остановилось только на первом. из двух определений.

Еще одним важным свидетелем была невестка Максима Литвинова , человека, который до войны занимал пост министра иностранных дел СССР, а затем был уволен Сталиным. Она слышала, как Шостакович играл Седьмую симфонию на фортепиано в частном доме во время войны. Позже гости обсудили музыку:

И тут Шостакович задумчиво сказал: конечно, это про фашизм, но музыка, настоящая музыка никогда буквально не привязана к теме. Фашизм — это не просто национал-социализм, это музыка о терроре, рабстве и угнетении духа. Позже, когда Шостакович привык ко мне и поверил мне, он открыто сказал, что Седьмая (и Пятая тоже) была не только о фашизме, но и о нашей стране и вообще обо всей тирании и тоталитаризме.

Хотя Шостакович мог так говорить только в очень узком кругу друзей, это не помешало ему намекнуть советской прессе на скрытую повестку дня Седьмой симфонии. Он настаивал, например, на том, что «центральным местом» первого движения не была «секция вторжения» (о которой журналисты обычно спрашивали в первую очередь). Скорее, ядром движения была трагическая музыка, которая последовала за секцией вторжения, которую композитор описал как «похоронный марш или, скорее, реквием». Он продолжил: «После реквиема наступает еще более трагический эпизод. Я не знаю, как охарактеризовать эту музыку. Возможно, это слезы матери или даже ощущение, что горе настолько велико, что слез больше не осталось».

«Инквизиция за кровь»

Независимо от того, когда Шостакович изначально задумал симфонию, нападение нацистов и последующее ослабление советской цензуры дали Шостаковичу надежду написать произведение для массовой аудитории. Образцом того, как это сделать, стала « Симфония псалмов» Игоря Стравинского . Композиции Стравинского оказали значительное влияние на Шостаковича, и именно эта работа произвела на него глубокое впечатление. Более того, Стравинский изначально установил русский текст Псалмов, а потом перешел на латынь. Как только Шостакович получил партитуру, он переписал ее для фортепиано в четыре руки. Он часто исполнял эту аранжировку со студентами своего класса композиции в Ленинградской консерватории.

План Шостаковича был для симфонии одного движения, в том числе хор и панихиды -like прохода для вокального солиста с текстом взят из псалмов Давида . С помощью своего лучшего друга, критика Ивана Соллертинского , хорошо знавшего Библию , он отобрал отрывки из Девятого псалма. Идея индивидуального страдания переплелась в сознании Шостаковича с местью Господа Бога за пролитие невинной крови (стих 12, Новая версия короля Якова ). Тема не только передала его возмущение по поводу притеснения Сталина, но и, возможно, в первую очередь вдохновила его на написание Седьмой симфонии. «Я начал писать ее, будучи глубоко тронутым Псалмами Давида; симфония имеет дело не только с этим, но Псалмы были стимулом», — сказал композитор. «У Давида есть чудесные слова о крови, что Бог мстит за кровь, Он не забывает крики жертв и так далее. Когда я думаю о Псалмах, я волнуюсь».

Публичное исполнение произведения с таким текстом было невозможно до немецкого вторжения. Теперь это было возможно, по крайней мере теоретически, со ссылкой на «кровь», по крайней мере официально применительно к Гитлеру. Когда Сталин апеллировал к патриотическим и религиозным чувствам Советов, власти больше не подавляли православные темы или изображения. Тем не менее, несмотря на всю важность, которую он придавал им, Шостакович, возможно, был прав, написав симфонию без текста, учитывая цензуру, которая в конечном итоге будет восстановлена.

Тема «Нашествие»

Еще кое-что, что Шостакович играл для своих учеников-композиторов, были 12 вариациями того, что позже стало известно как тема «вторжения». Исторически это воспринималось, особенно на Западе, как изображение вторжения Вермахта , и было указано как таковое в официальной программе. Многие годы это считалось неопровержимым. Новая информация теперь вызывает некоторые сомнения. Например, музыковед Людмила Михеева (она же невестка Ивана Соллертинского) утверждает, что Шостакович играл эту тему и ее вариации для своих учеников до начала войны с Германией.

Хотя слово «вторжение» использовалось комментаторами в многочисленных статьях и обзорах, Шостакович никогда не использовал его для описания эпизода или темы. Он попытался уйти от сути своей авторской заметки к премьере. «Я не ставил перед собой цель натуралистически изображать военные действия (грохот самолетов, грохот танков, артиллерийский огонь). Я не сочинял так называемую боевую музыку. Я хотел передать контекст мрачных событий. » Единственными «мрачными событиями», которые мог бы описать в 1941 году советский автор, кроме войны, были бы предшествующие ей массовые чистки.

Согласно Testimony, композитор гораздо позже разъяснил, что он имел в виду:

Даже до войны, наверное, не было ни одной семьи, которая не потеряла бы кого-то, отца, брата или если не родственника, то близкого друга. Каждому было по кому поплакать, но плакать нужно было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел. Все боялись всех остальных, и горе угнетало и душило нас. Меня это тоже задушило. Я должен был написать об этом, я чувствовал, что это моя ответственность, мой долг. Пришлось написать реквием по всем погибшим, пострадавшим. Пришлось описать ужасную машину истребления и выразить протест против нее.

Одним очень важным моментом было то, что, когда Гитлер напал на Россию, он сделал это со всей своей военной мощью. Практически все, кто пережил это, запомнили это событие как мгновенное потрясение огромной силы. Ничего из этого не выходит в симфонии. Тема «вторжения» начинается очень мягко в струнных, пианиссимо . Со временем он становится воющим чудовищем, но только постепенно. Если эта музыка изображает вторжение, то это не внезапное вторжение. Это постепенное поглощение, которое может легко казаться происходящим изнутри.

Сама тема тоже не кажется угрожающей, по крайней мере, поначалу. Со своей второй половине, Шостакович цитирует вход песни Граф Данило, «Da GEH» ич цу Максим»из Франц Легар ‘s оперетты Веселая вдова . «Веселая вдова» была также любимой опереттой Гитлера, которая хорошо зарекомендовала себя у советских пропагандистов, писавших о симфонии. Версия этой песни, возможно, уже существовала в России. Как сообщается, в доме Шостаковичей сыну композитора в шутку спели его со словами: «Я пойду к Максиму». Артур Лурье назвал эту тему «банальным, умышленно глупым мотивом», добавив: «Эту мелодию может насвистеть любой советский обыватель на улице . » (По совпадению, дирижер Евгений Мравинский вторил Лурье, назвав его обобщенным образом распространяя глупость и банальность.К этой музыкальной цитате добавилась заметная последовательность из шести нисходящих нот в седьмом из 22 тактов темы — последовательность, в которой Ян Макдональд видит мимолетное сходство с третьим тактом Deutschland Über Alles .

Ян Макдональд утверждает, что простейшее объяснение Шостаковича, использующего эти две цитаты, которые можно было слышать взаимозаменяемо как русские или немецкие, состоит в том, что они позволяют маршу, «как и остальная часть симфонии, функционировать одновременно как две вещи: внешне. образ нацистского вторжения; более фундаментальная сатирическая картина сталинского общества тридцатых годов ». Третья, более личная цитата добавляет дополнительный подтекст. В первой половине марша Шостакович вставляет тему из своей оперы « Леди Макбет Мценского уезда» , произведение, за которое композитор впервые получил официальное осуждение в 1936 году. Сама цитата была использована в отрывках либретто, описывающих путь. мы страдаем от тирании.

Шостакович приберег то, что некоторые назвали бы его самым смелым ходом, с темой «вторжения» для момента, близкого к кульминации эпизода. С музыкой на огромной громкости и после шеститактовой трели на большей части секции деревянных духовых инструментов композитор модулирует марш в ми-бемоль минор . Шесть-нотная нисходящая фигура , которая звучала из Deutschland Über Alles вдруг обнаруживает себя как шесть нисходящих нот от «девизы» или «рок» темы Чайковского «с Пятой симфонии . Это отсроченное открытие в духе более позднего использования Рихардом Штраусом симфонии Eroica в его Metamorphosen .

Чайковский фактически заимствовал тему своей «судьбы» из отрывка из оперы Глинки « Жизнь за царя» — примечательно, отрывка в либретто со словами «не превращайся в печаль». Шостакович усиливает ее внешний вид, цитируя ее не в исходной тональности, а в ключе ее героического триумфа в конце симфонии. Этот жест показывает марш на пике истерии скорее как русский, чем немецкий. Это также показывает, что Шостакович все время контролировал двусмысленность марша.

Напряженность не снята

За две недели до того, как он планировал закончить симфонию-реквием, Шостакович сыграл то, что закончил на сегодняшний день, для Соллертинского, которого эвакуировали вместе с Ленинградской филармонией . Играя музыку, Шостакович понял, что то, что он написал, было не законченным произведением само по себе, а фактически началом чего-то гораздо большего, поскольку напряженность, возникшая в симфонии-реквиеме, не была разрешена. Теперь встал вопрос: оставаться в городе и продолжать работу или же эвакуироваться и возобновить работу после долгого перерыва. К тому времени, когда он решил эвакуироваться, было уже поздно — немцы перекрыли железнодорожное сообщение с городом. Он и его семья оказались в ловушке.

2 сентября, в день, когда немцы начали бомбардировку города, Шостакович начал второе движение. Работая с высокой интенсивностью в перерывах между спринтами к ближайшему бомбоубежищу, он завершил его за две недели. Через несколько часов он принял просьбу выступить на Ленинградском радио с обращением к городу. Говоря обыденным тоном, он попытался заверить своих собратьев-ленинградцев, что для него это обычное дело:

Час назад я закончил партитуру двух частей большого симфонического сочинения. Если мне удастся ее осуществить, если мне удастся закончить третью и четвертую части, то, возможно, я смогу назвать ее своей Седьмой симфонией. Зачем я тебе это говорю? Чтобы радиослушатели, которые меня сейчас слушают, знали, что жизнь в нашем городе протекает нормально.

В тот вечер он сыграл то, что написал к небольшому коллективу ленинградских музыкантов. После того, как Шостакович закончил первую часть, наступило долгое молчание. Прозвучало предупреждение о воздушном налете. Никто не двинулся. Все хотели снова услышать эту пьесу. Композитор извинился и отвез семью в ближайшее бомбоубежище. Вернувшись, он повторил первое движение, за которым последовало следующее движение для гостей. Их реакция побудила его начать эту ночь на Adagio. Он завершил это движение 29 сентября в городе. 1 октября 1941 года Шостакович и его семья были эвакуированы в Москву. 22 октября они переехали в Куйбышев (ныне Самара ), где симфония была окончательно завершена.

Премьеры

Мировая премьера состоялась в Куйбышеве 5 марта 1942 года. Оркестр Большого театра под управлением Самуила Самосуда дал зажигательное выступление, которое транслировалось на весь Советский Союз, а затем и на Запад. Москва Премьера состоялась 29 марта 1942 года в Колонном зале Дома Союзов , на объединенном оркестр Большого оркестра и радио оркестра Всесоюзного .

Микрофильмирована счет был доставлен в Тегеран и поехал на Запад в апреле 1942 года симфония получила широковещательную премьеру в Европе сэра Генри Дж Вуд и Лондонский филармонический оркестр 22 июня 1942 в Лондоне и концерт премьерой на Proms концерте в Royal Albert Hall . Премьера в Северной Америке состоялась в Нью-Йорке 19 июля 1942 года Симфоническим оркестром NBC под управлением Артуро Тосканини во время концерта, транслировавшегося по всей стране по радиосети NBC . Изначально это исполнение было выпущено на LP RCA Victor в 1967 году.

Прежде чем состоялась ленинградская премьера, нужно было многое сделать. Ленинградское радио оркестр под Карлом Элиасберга был единственным оставшейся симфонической ансамбль. Оркестр едва выжил, но он не играл и музыкальные передачи прекратились. Музыка не считалась приоритетом партийных чиновников. Политические призывы занимали значительную часть эфирного времени. Даже тогда были часы молчания из-за отсутствия агитаторов. Что касается самого города, то Ленинград, окруженный нацистами, превратился в настоящий ад, и свидетельства очевидцев о людях, умерших от холода и голода, лежат в подъездах на лестничных клетках. «Они лежали там, потому что люди бросали их туда, как раньше оставляли новорожденных. Дворники сметали их утром, как мусор. Похороны, могилы, гробы были давно забыты. Это был поток смерти, с которым невозможно было справиться. Исчезли целые семьи, целые квартиры с их коллективными семьями. Исчезли дома, улицы и кварталы ».

Официальный перерыв в музыкальных передачах должен был закончиться до того, как симфония могла быть исполнена. Произошло это быстро, с полным разворотом партийного руководства. Далее было реформирование оркестра. Осталось только 15 членов; остальные либо умерли от голода, либо ушли сражаться с врагом. Разошлись плакаты с призывом ко всем ленинградским музыкантам отчитаться перед Радиокомитетом. Также были предприняты попытки найти тех музыкантов, которые не смогли приехать. «Боже мой, как много их было худых», — вспомнил один из организаторов спектакля. «Как оживились эти люди, когда мы начали вытаскивать их из темных квартир. Мы были тронуты до слез, когда они принесли свою концертную одежду, свои скрипки, виолончели и флейты, а репетиции начались под ледяным навесом студии». Оркестровщикам выдавали дополнительный паек.

Перед тем, как приступить к работе Шостаковича, Элиасберг попросил исполнителей просмотреть произведения из стандартного репертуара — Бетховена, Чайковского, Римского-Корсакова, — которые они также исполнили для трансляции. Поскольку в то время город все еще находился в блокаде, в начале июля партитуру прилетели на репетицию. Бригада переписчиков работала несколько дней, чтобы подготовить детали, несмотря на нехватку материалов. На репетиции некоторые музыканты протестовали, не желая тратить свои немного сил на сложное и не очень доступное произведение. Элиасберг пригрозил отказаться от дополнительных пайков, подавляя любое несогласие.

Концерт был дан 9 августа 1942 года. Независимо от того, была ли эта дата выбрана намеренно, это был день, который Гитлер выбрал ранее, чтобы отпраздновать падение Ленинграда пышным банкетом в отеле «Астория». Громкоговорители транслируют представление по всему городу, а также немецким войскам в ходе психологической войны. Советский командующий Ленинградским фронтом генерал Говоров приказал заранее обстрелять немецкие артиллерийские позиции, чтобы обеспечить их тишину во время исполнения симфонии; Специальная операция под кодовым названием «Шквал» была проведена именно с этой целью. По противнику было выпущено три тысячи крупнокалиберных снарядов.

Неудивительно, что премьера произведения в Германии состоялась только после войны. Он состоялся в Берлине 22 декабря 1946 года под управлением Берлинерского филармонического оркестра Серджиу Челибидаке .

Прием

В Советском Союзе

На первых слушаниях «Седьмого» большинство слушателей плакали. Так было даже тогда, когда Шостакович играл пьесу на фортепиано для друзей. Реквиемные страницы первой части произвели особое впечатление, как и Ларго из его Пятой симфонии . Некоторые ученые полагают, что, как и в Пятом, Шостакович дал своим слушателям возможность выразить мысли и страдания, которые в контексте Великих чисток оставались скрытыми и накапливались в течение многих лет. Поскольку эти ранее скрытые эмоции были выражены с такой силой и страстью, Седьмое стало крупным публичным мероприятием. Алексей Толстой , сыгравший ключевую роль в жизни Пятой симфонии, первым заметил значение спонтанной реакции на Седьмую. Услышав оркестровую репетицию произведения, Толстой написал очень положительную рецензию на произведение для « Правды» .

Действия Толстого сыграли важную роль в жизни Седьмого. Сталин внимательно читал « Правду» и в целом доверял комментариям Толстого. Он по-прежнему с большим подозрением относился к спонтанным проявлениям массового энтузиазма как до, так и после войны, считая их завуалированными проявлениями оппозиционных настроений. Однако он также понимал, что подавлять такие массовые высказывания в военное время было неразумно, и у него были комментарии Толстого, чтобы придать им уверенность в случае Седьмой симфонии. Толстое толкование Седьмого, по сути, совпало с заявленной Сталиным поддержкой национализма и патриотизма. Не менее важно было то, что без помощи США и Великобритании Советский Союз не смог бы победить нацистскую Германию. Советы не так давно в западной прессе рассматривались как безбожные злодеи и варвары. Теперь американцы и британцы должны были поверить в то, что Советский Союз помогает защищать ценности этих стран от фашизма, чтобы Советский Союз продолжал получать поддержку этих стран.

Поэтому, когда дело дошло до Седьмой симфонии, Сталин применил подход: «Если ты не можешь победить их, присоединяйся к ним», одобряя пропагандистскую кампанию, сосредоточенную вокруг произведения. Его исполняли и транслировали по всему Советскому Союзу. Журналы и газеты продолжали публиковать рассказы об этом. Произведение продолжало пользоваться огромным успехом. Люди все еще плакали на концертах. Они часто вставали со своих мест во время финала и громко аплодировали после. Теперь разница заключалась в том, что теперь они помогали мощной пропагандистской кампании.

На Западе

Шостакович был известен на Западе до войны. Когда новости о Седьмом альбоме быстро распространились в британской и американской прессе, популярность композитора резко возросла. В годы войны произведение было очень популярно как на Западе, так и в Советском Союзе как воплощение боевого русского духа. Американская премьера состоялась в июле 1942 года в исполнении Симфонического оркестра NBC под управлением Артуро Тосканини , транслировавшегося по радио NBC и сохраненного на дисках с транскрипцией; RCA выпустили запись на LP в 1967 году, а затем переиздали ее на компакт-диске. Симфония игралась 62 раза в Соединенных Штатах в сезоне 1942–43.

Современники Шостаковича были встревожены, даже возмущены отсутствием тонкости, грубости и преувеличенной драматичности. Вирджил Томсон писал, что «кажется, он был написан для тупоголового, не очень музыкального и отвлеченного», добавив, что, если Шостакович продолжит писать в такой манере, это может «в конечном итоге лишить его права считаться серьезным композитором». Единственный комментарий Сергея Рахманинова после того, как он услышал по радио американскую премьеру, был мрачный: «Ну, а теперь давайте выпьем чаю».

Сразу после лондонской и нью-йоркской премьер прозвучали пренебрежительные замечания о том, что симфония является не более чем пафосным аккомпанементом к фильму о плохой войне. Однако в культурном и политическом отношении того периода они не имели никакого влияния. Американская машина по связям с общественностью присоединилась к советской пропаганде, изображая Седьмую как символ сотрудничества и духовного единства обоих народов в их борьбе против нацистов.

Снижение признательности

Когда новизна Седьмой симфонии улетучилась, интерес публики к Западу быстро угас. Одной из причин могла быть длина работы. Примерно 70 минут — это больше, чем в любой предыдущей симфонии Шостаковича. Хотя можно было бы утверждать, что он мог бы сократить симфонию на 30 минут, сжав свое сообщение, длинные отрывки редко сопровождаемых соло для духовых инструментов предоставляют слушателям возможность изучить их, оценить внутренний характер музыки, поскольку каждый инструмент монолог. по заданному настроению. Чтобы использовать это в той мере, в какой это сделал Шостакович, в сочетании с бессловесным повествовательным стилем настроения, потребовались обширные временные рамки. Даже в этом случае такой продолжительный период времени мог показаться некоторым критикам чрезмерным, особенно с учетом того, что западные критики не осознавали антисталинский подтекст, скрытый в произведении. Услышав это только в контексте пропаганды военного времени, западные критики отвергли симфонию как серию напыщенных банальностей и как таковые не заслуживают серьезного рассмотрения. Критик Эрнест Ньюман классно заметил, что, чтобы найти свое место на музыкальной карте, нужно смотреть по семидесятому градусу долготы и последнему градусу банальности.

Седьмая симфония с самого начала была удобной мишенью для западных критиков. Он считался странным, неуклюжим гибридом Малера и Стравинского — слишком длинным, слишком широким в повествовании и чрезмерно эмоциональным по тону. Шостакович сделал акцент в произведении на воздействии музыкальных образов, а не на симфонической связности. Эти образы — стилизованные фанфары, маршевые ритмы, остинаты , фольклорные темы и пасторальные эпизоды — можно легко считать образцами социалистического реализма . Можно сказать, что из-за своего акцента на этих изображениях Шостакович позволил посланию произведения перевесить его мастерство. По всем этим причинам музыка на Западе считалась и наивной, и расчетливой.

Советские слушатели приходили к музыке не с такими ожиданиями, как западные слушатели. Для советских слушателей важнее было послание и его серьезное моральное содержание. The Seventh сохранил свою позицию среди этой аудитории, потому что ее содержание было очень важным. Тем не менее еще в 1943 году советские критики заявляли, что «ликование» финала Седьмой неубедительно, указывая на то, что самая эффективная часть симфонии — марш в начале движения — представляла не обороняющуюся Красную Армию, а нацистских захватчиков. . Они считали, что пессимизм Шостаковича замкнул короткое замыкание в том, что в противном случае могло бы стать шедевром в духе увертюры 1812 года . Трагический настрой следующей симфонии Шостаковича, Восьмой , усилил критические разногласия. Позже негативные взгляды Запада предвосхитили отношение советской элиты к Седьмой.

Переоценка

Когда « Свидетельство» было опубликовано на Западе в 1979 году, общий антисталинский тон Шостаковича и конкретные комментарии по поводу антитоталитарного содержания, скрытого в Пятой, Седьмой и Одиннадцатой симфониях, изначально вызывали подозрение. В некотором смысле это был полный поворот по сравнению с комментариями, которые Запад получал на протяжении многих лет, причем неоднократно, по словам композитора. Возникали вопросы и по роли Соломона Волкова — в какой степени он был составителем ранее написанного материала, транскрибером реальных слов композитора из интервью или автором, по сути, вкладывающим слова композитору в рот.

Произошли две вещи. Сначала был взгляд сына композитора Максима на точность Свидетельства . Первоначально он заявил « Санди Таймс» после своего побега на Запад в 1981 году, что это книга «о моем отце, а не о нем». Однако позже он изменил свою позицию. В телеинтервью Би-би-си с композитором Майклом Беркли 27 сентября 1986 года Максим признал: «Это правда. Это верно . Основа книги верна». Во-вторых, с наступлением гласности те, кто был еще жив и знал Шостаковича, когда он писал Ленинградскую симфонию, теперь могли безнаказанно делиться своими историями. Тем самым они помогли подтвердить то, что появилось в Testimony , позволив Западу переоценить симфонию в свете их заявлений.

В последние годы Седьмая симфония снова стала более популярной, как и остальные произведения Шостаковича.

В популярной культуре

Утверждалось, что Бела Барток процитировал маршевую тему первой части в «Intermezzo Interotto» своего Концерта для оркестра в ответ на разочарование венгерского композитора по поводу положительного восприятия пьесы. Цитата явно «вторжение» тема, и манера , в которой он представлен , кажется , очень пародии. Барток вставляет свою очень романтическую и лирическую мелодию в движение с гораздо более медленной, тупой интерпретацией остинато вторжения Шостаковича. Сходство по-разному интерпретировалось более поздними комментаторами как обвинение в безвкусии, как комментарий чрезмерной популярности симфонии в глазах Бартока и как признание положения художника в тоталитарном обществе. Однако гораздо более вероятно, что Барток (как сказал его друг-пианист Дьёрдь Шандор ), как и Шостакович, напрямую пародировал очень популярную тему Легара. Это мнение было подтверждено сыном Бартока Петером в его книге «Мой отец»: Барток уважал и восхищался произведениями Шостаковича, и он издевался над музыкой Легара и стоящими за ней нацистами.

В Кен Рассел фильм Billion Dollar Brain (1967), музыка из Ленинградской симфонии сопровождает отказавший военное вторжение на то Латвийской Советской Республики Техас миллионера (в зимнюю основной сцене , отражающей Невской битвы от Александра Невского ) . Между прочим, ранее Майкл Кейн в роли Гарри Палмера присутствует в конце концерта, который якобы называется Ленинградской симфонией, тогда как на самом деле слышен финал Одиннадцатой симфонии Шостаковича .

Американская рок-группа Fall Out Boy также использовала элементы Симфонии № 7 в своей песне » The Phoenix » из своего альбома 2013 года Save Rock and Roll . Тот же образец был использован немецким исполнителем хип-хопа Питером Фоксом в своей песне «Alles neu» в 2008 году и Plan B в «Ill Manors» в 2012 году.

Версия фильма

31 января 2005 года в Санкт-Петербурге состоялась премьера киноверсии Симфонии с Санкт-Петербургским академическим симфоническим оркестром под управлением сына Шостаковича Максима Шостаковича в сопровождении фильма Георгия Параджанова, снятого по документальным материалам, в том числе по блокадному фильму. Ленинграда. Многие выжившие в осаде были гостями спектакля. Сценаристом проекта выступила вдова композитора Ирина, а его музыкальными консультантами были Рудольф Баршай и Борис Тищенко . Фильм и перформанс были повторены с теми же артистами в Лондоне 9 мая 2005 года в Королевском Альберт-Холле .

Источник