Свет озарил мою больную душу гитара

создан 06.03.2004, обновлен 03.04.2014 , администрация ZaG

все тексты песен являются собственностью их автора. песени взяты из открытых источников. на сайте размещены с целью ознакомления. по требованию автора его песня будет удалена.

Источник

Текст песни Петкун В.И Голубев А.Макарский А. — Belle

Свет озарил мою больную душу,
Hет, твой покой я страстью не нарушу,
Бред, полночный бред терзает сердце мне опять
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать.
Мой тяжкий крест — уродство вечная печать,
Я состраданье за любовь готов принять
Hет, горбун отвержен и с проклятьем на челе
Я никогда не буду счастлив на земле

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой.

Рай, обещают рай твои объятья
Дай мне надежду о мое проклятье
Знай, греховных мыслей мне сладка слепая власть
Безумец прежде я не знал, что значит страсть
Распутной девкой, словно бесом одержим
Цыганка дерзкая мою сгубила жизнь
Жаль, судьбы насмешкою я в рясу облачен
Hа муки адские навеки обречен

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

Сон, светлый счастья сон мой Эсмеральда
Стон, грешной страсти стон мой Эсмеральда
Он сорвался с губ и покатился камнем вниз
Разбилось сердце белокурой Флёр-де-Лис
Святая дева ты не в силах мне помочь
Любви запретной не дано мне превозмочь
Источник teksty-pesenok.ru
Стой, не покидай меня безумная мечта
В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

И днем и ночью лишь она передо мной
И не Мадонне я молюсь, а ей одной
Стой, не покидай меня безумная мечта
В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

Источник

хорошее.

Эсмеральда.
• Автор текста: Белль
• Автор музыки: Белль.
Поют Петкун и Макарский.

Свет озарил мою больную душу ,
Hет, твой покой я страстью не нарушу,
Бред, полночный бред терзает сердце мне опять
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать.
Мой тяжкий крест — уродство вечная печать,
Я состраданье за любовь готов принять
Hет, горбун отвержен и с проклятьем на челе
Я никогда не буду счастлив на земле

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой .

Рай, обещают рай твои объятья
Дай мне надежду о мое проклятье
Знай, греховных мыслей мне сладка слепая власть
Безумец прежде я не знал, что значит страсть
Распутной девкой, словно бесом одержим
Цыганка дерзкая мою сгубила жизнь
Жаль, судьбы насмешкою я в рясу облачен
Hа муки адские навеки обречен

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

Сон, светлый счастья сон мой Эсмеральда
Стон, грешной страсти стон мой Эсмеральда
Он сорвался с губ и покатился камнем вниз
Разбилось сердце белокурой флерт-дениз
Святая дева ты не в силах мне помочь
Любви запретной не дано мне превозмочь
Стой, не покидай меня безумная мечта
В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

И днем и ночью лишь она передо мной
И не Мадонне я молюсь, а ей одной
Стой, не покидай меня безумная мечта
В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

За ночь с тобой.

Хорошо в моей помойке мне мама
Горячо в моей канаве мне, папа
На обед котёл тягучего срама
А на ужин пососи свою лапу
Что ни крыса – то и друг и родитель
Что ни кошка – то игрушка- подушка
Все дороженьки ведут в вытрезвитель
Все молитвы мимо божьего ушка
Я гнездо себе совью под берёзой
Буду песенки горланить про счастье
Покатились мои рельсы к откосу
Разорвало скорый поезд на части
Провалился мой последний экзамен
Я неведома зверушка — калека
Расплавляются монетки в кармане
Слишком мало чтобы стать человеком .

На звеньях цельнокованой тоски
Мрак Низгин.

На звеньях цельнокованой тоски
Висит закат, и дёргаются ноги.
Ежевечерне порван на куски,
Я правлю в богохульственном синоде
С оглядкой на хозяйскую ладонь.

В упругий кокон нити бытия вью.
Здесь навь лишь номинально правит явью —
Трещит обивка трона, только тронь.

Главою, что плешива и бела,
Украшен кол в забытом дневнике.

Всю мудрость обломав об удила,
Я правлю в богохульственном синоде.

На лбу — короста свежего тавро,
И я в аркане лживого таро
Не смею и помыслить о свободе.

Бросаюсь с мелководья в кукловодье,
Внимаю крику, слушаю поводья,
Всю мудрость обломав об удила.

И надо прыть, порвав сквозную нить,
Освободить — чтоб неба свод бодить
Главою, что плешива и бела —
Но мясо сна перчёно черепами.

Ползёт на свет из мрака чрева Память,
Вот первый крик — лишь эхо пронеслось
По тёмным коридорам, где закрыты
Все двери (акростих людского быта),
Циклопнуты раздутые глазки.

Я спрячу страх под шкурою овцы да
Под ржавчиной-коростой суицида
На звеньях цельнокованой тоски.

красный смех
Шамбло

Солнца плевок залепил глаза мне,
Солнца плеть — на солнца сплетении
Шрам оставила, а камня на камне
Нет ни после, ни до наступления

Наших, не наших ли, ночи ли, дня ли —
Или в обратном порядке. Мне его
Вовсе не жалко. Только бы сняли
Бывшее телом с развилки дерева.

Ноги облеплены красной пылью
Едкой. Здесь выбирать не приходится —
В красную реку по пояс — смыли.
К вечеру пыль добралась до пояса.

Кашляю красным теперь, но в общем
Можно смириться и с этим, и с тем, что
Кожа да кости, морда да мощи —
Я это спрячу под красной одеждой.

Красный чай из красного блюдца
Пью, а в комнату входят родители,
Братья, сёстры, и все смеются
Смехом красным и удивительным.

Как позабыть мне то, во что играли..
Сергей Павлов-Павлов

Троих детей игра
в подвале
в ночь на восьмилетие..
Сестра,
дай позабыть мне то, во что играли
мы с этой третьей,
приблудившейся, что на язык остра
была и острое вкусила. Звали
её — Катрин. едва ли,
но пусть — Катрин, я лишь вчера
ещё в поту холодном вспомнить имя
пытался девочки
положенной еле живой в сундук.
Ты мне дала ключи — я запер. Стук
не прекращался двое суток. Где очки
твои — спросил меня отец. Я знал
что в сундуке,
но лгал.
Я лгал что было сил,
что потерял их на реке.
Ты подтвердила. Девочку искали
и даже что-то на реке нашли..
Тебя, двенадцать лет,
сестра, мои кошмары молча умоляли —
не дай коснуться до меня скелету
этому..
Как позабыть мне то, во что играли.

В такие дни
Ева Строгая.
Румянец погасил холодный ветер,
И задождила хрупкость небосвода.
В такие дни заболевают дети,
В такие дни так чувственна забота.
В такие дни луна перегорает,
Когда ты бьёшься головой о стену.
В такие дни надежда умирает,
В такие дни ищу тебе замену.
В такие дни людей не любят кошки,
В такие дни швыряют всё с балкона.
В такие дни- с сиреной -неотложки.
В такие дни — нехватка цитрамона.
В такие дни всем не хватает ласки,
В такие дни случаются измены.
В такие дни срываются все маски.
В такие дни и режут люди вены.

пусть тебе приснится
Ольга Гуляева
пусть тебе приснится психушка и кошка.
наша кошка, которая вдруг заболела.
пусть тебе станет страшно, хотя бы немножко,
хотя бы во сне. коротком и черно-белом.

пусть тебе приснится небо в ожогах,
земля, когда идешь, но идешь по жиже.
пусть тебе будет страшно, хотя бы немного.
видишь. мы стали немножечко ближе.

видишь — это совсем же не страшно,
и это не повод переваривать в кашу душу.
слушай, а может, эта кошка — совсем не наша.
пусть тебе приснится хотя бы психушка.

Петля
Елена Ежевика.

А ты сказал -Одень сегодня на себя петлю.
Так просто, так легко, на фоне смеха, мата..
Ты позабыл, как я тебя беспомощно люблю
Когда ты не больной, когда ты не страдаешь-рада
Зарывшись носом в одеяло
На остреньком лице-горят глаза
Наверное, петли мне будет мало
За то, что не сумела, не спасла
Единственный, любимый, драгоценный
Хохочешь нагло — Больше не родишь!
Любовь моя- разменною монетой
Под ноги ляжет на твоем пути
На шее виснул в детстве той петлею
-Когда женюсь, втроем, мы, мама будем спать
Чтоб улыбнулась? — Нет, от страха вою
Родной, попробуй человеком просто стать
Чтоб никогда в кошмарах, снах тревожных
В гробу в костюме белом не видать
Прости меня, сыночек, если сможешь
Что не могу я под петлю сегодня встать.

Андрей Вознесенский .
ПЕРЕХОД НА ПУШКИНСКОЙ

В переходе на Пушкинской
была пирсинга лавочка.
Твои щеки припухшие
украшали мы давеча

модным вздором серебряным.
Лохов девушки клеили.
И дрожали целебные
два колечка над лейблами.

Все казалось игрушечным.
Милицейский — без пушечки.
Вдруг со взором опущенным
ты выходишь на Пушкинской.

Времена переходные.
Вместо лавочки с обувью
корчатся пешеходы
с вывороченными утробами.

У девчонки подобранной
шоком сдвинута психика,
и на ухе оторванном
три заветные пирсинга.

Будьте прокляты, рожи
фотороботов-призраков!
Спаси, Господи Боже,
мою девочку с пирсингом!

малолетка
Максим Мокрищев
На лестничной клетке,
К стене прижимаясь,
Стояла девчонка пятнадцати лет,
В глазах малолетки
Тоска отражалась,
И ненависть злая на весь белый свет.

Той жизни цена
Только ломаный грошик,
Когда там за стенкой любимый с другой.
Осталась одна,
Все хорошее в прошлом,
А счастье смеется за тонкой стеной.

Какое ей дело,
Что кто-то заплачет,
Что только сегодня настала весна…
И юное тело
Не верит в удачу,
И просто с окошка шагнула она.

Никогда не была я в Париже.
Мила Светлова-Скрипка.

Никогда не была я в Париже,
Но в своих сновиденьях порой
«Impassible manege»—я слышу,
Голос с детства почти что родной.
В этом детстве—смешные мечтанья
И не к месту зимой—эскимо,
И французского дяди страданья.
Ах! Так это ж поёт Адамо!

. Дальше, дальше иду по Парижу—
Боже мой! Notre Dome de Pari(s)!
«Impassible manege»—вновь слышу,
И горят фонари до зари.

Ах, Париж! Ты—заразное чудо!
То мечта, то надежда, то боль!
Вдруг навстречу—О,Боже! откуда?—
Бельмондо! Да, тот самый! Жан-Поль!
Я ему на улыбку отвечу.
Продолжайся, мой сказочный сон.
Вдруг Алена Делона я встречу?—
Посмотрите! И вправду—Делон!

А ещё ТАК мне хочется, братцы,
Зарулить в небольшое бистро’
И за столиком вдруг оказаться
С Дебюсси или с Жанной Моро!
Заказать себе пару жюльенов
И вкуснейший французский десерт!
И в «Олимпии» выйти на сцену
И пропеть там свой сольный концерт.

. Размечталась! Пора просыпаться,
Возвращаться к обычным делам.
Только КАК мне с мечтою расстаться?!
Ах, Париж! Как же встретиться нам?

Снова «Tombe la neige» я слышу,
Над Парижем кружи’т белый снег,
И тихонько идёт по Парижу
Незнакомый родной человек.

Tombe la neige.
Таня Иванова-Яковлева

Старая песня в слезах. И проста
с первой строки — черно-белое горе.
Падает снег, сердцу вторя:
жизнь без любимых пуста.
Сны-снегопады: ни птиц, ни стрекоз,
голос отчаянно просит пощады.
Ты не придешь? Обещает
вечного снега прогноз.
Потанцевать? среди множества спин
зимних — без нежности и сантиментов
сто шестьдесят сантиметров
выберешь вдруг из глубин
нового. прошлого? Как растянуть
время возможностей до невозможных
искр — С Новым годом! и сложен
к месту таинственный путь
по переходам бенгальских огней.
Подлинный вкус мандаринов и хвои,
медленный танец и двое
в сумраке беглых теней.
Танец стираний одежд и причин,
глупых надежд, где словами повисли
ёлочно-ясные мысли,
мудрость предлогов и числа.
Падает снег и молчит.

Депрессия
Девочка Сголубыми Глазами

Когда проблемы не проходят стороной,
Когда уныние нависло паутиной,
Когда и холодно, и мерзко, и противно,
И не спасают ни подруги, ни вино,
Когда долги и прошлогодняя тоска,
И равнодушие в чужих и глупых лицах –
То кажется, что ночь, как вечность длится,
А утро – словно дуло у виска…

Веснина Таня.
Малыш какой-то выстрелил в меня

Малыш какой-то выстрелил в меня.
Сухой щелчок раздался в тишине.
И отчего-то вдруг
средь бела дня
И жутко, и тоскливо стало мне.
Так беспощадно — холодно блеснул
В его ручонке — детский пистолет…
А он ведь знать не знает про войну,
Которой миновало столько лет…
Взглянул, за мамой вслед засеменив.
Нет-нет, малыш, в том не твоя вина,
Что, вдруг ладонью сердце заслонив,
Я поняла — не кончилась война…

Побег из смирительной рубашки
Михаил Куренный.

Они твердили, что нездрава голова.
А у меня – я точно знал – душа страдала.
Ночами долгими терзаю рукава.
Их туже стягивают – снова все сначала…

Я словно узник в пожелтевшем замке Иф.
В успокоительном тону своем Бедламе.
Я по характеру весьма нетерпелив.
И не умею тлеть – в грудной же клетке пламя!

Я не хочу, как козырь, в этом рукаве
Финала ждать, любой завидуя букашке,
Не говоря уже о царствующем льве.
Зачем родился я на свет в такой рубашке?

Пока я жив – и вера тощая жива,
Что я расправиться смогу с ее узлами.
Я развяжу в бессильной злобе рукава.
Но не останусь в их смирительном Бедламе.

Я не желаю соблюдать все их меню.
Не собираюсь вечно следовать режиму,
Который жрет тебя, съедая на корню.
Меня тошнит от этих лечащих ужимок.

Мне надоело, как безвольный черный стих
Звучать со всем, что окружило, диссонансом.
Я не хочу ждать новых дней – уже таких
Терпел я много – и по горло сыт авансом.

Я, хоть и маленький, но тоже человек.
И я живу одной надеждою — побегом.
Что развяжусь и вздернусь я на рукаве,
Как и положено, свободным человеком.

пcиxиаtрия
Юлиана Шиян.

вот наберу сейчас 9-1-1 – там мне уж точно помогут.
им признаюсь, что у меня теперь щёки из глянца, душа – из ситца.
они продиктуют мне в ухо номер мобильного. Бога.
я позвоню, но трубку поднимет главврач психбольницы.
он попросит: «скажи свой адрес», Богом прикинувшись /сволочь/
тихонько шепнёт санитарам: «в машину! на Фрунзе, 9».
вот дура. Бог разве может так легко предлагать свою помощь?
ну и как после этой лжи вообще можно людям верить?
он пришлёт за мной тройку «ангелов» – для одной многовато всё-таки.
натягивая силой смирительную, они меня в угол загонят,
и будут тестировать с помощью чёрной кляксы на белом фоне.
отнесут меня к «слишком буйным», позже – станут колоть наркотики.
и заклеят мне рот /им, видите ли, не в кайф, что я песни Земфиры пою/
единственное окно – связующее звено с миром – и то зашторят.
сосед по палате бубнит, как же сильно ненавидит он этот город.

а главврач хоть и не был Богом, но мне кажется, я в раю.

Боги тоже
Дорофеев Дима

Ты говоришь мне, что я такой же, как все,
И даже порою чуть больший, чем все, мудак.
Белка, тебе так удобно в своём колесе-
Вечно по кругу. Я же подумаю так:
Ведь
Боги, наверное, тоже сходили с ума,
Боги, наверное, тоже умели кричать,
Боги тоже порой уходили в туман,
Боги тоже трахались по ночам.

Однажды она за другого меня приняла-
Сказала «ты ангел, ты послан мне волей небес».
А я улыбнулся улыбкой подземного зла-
Уж, если я ангел, то чёрный, а стало быть, бес,
Хотя
Боги, наверное, тоже сходили с ума,
Боги, наверное, тоже умели кричать,
Боги тоже порой уходили в туман,
Боги тоже трахались по ночам.

Они уходили куда-то одна за другой,
Прощаясь, ругаясь, оставив следы на спине.
Они все искали покой, ну, а я — упокой.
Кому повезло, вот вопрос, ведь они всё же не
Знают:
Боги ведь тоже сходят порою с ума,
Боги порою бухают и громко кричат,
Боги не любят прощания, дождь и туман,
Боги тоже впадают порою в печаль.

А я все жду его звонков. Посв. Вл
Кристина Анимэ.

А я все жду его звонков,
Хоть знаю, что не любит.
И если опьянею вновь,
То он меня погубит.
А я все жду его звонков,
К его душе взывая.
Хотя сама свою любовь
Давно уж предала я.
А я все жду его звонков.
И он звонит как прежде.
И в каждом новом из стихов
Мелькает луч надежды.
И кто из нас из подлецов?
В чужой лежу кровати.
А я все жду его звонков,
В глаза другого глядя.

Твой шарф
Мариша Мищенко

Не чувствовать, не жить – лишь ждать звонка.
Пить горький кофе. Нет, не надоело.
Еще всё будет: станет небо белым,
И ты перезвонишь. Наверняка.

«Морзянкой» неуёмный пульс в ушах.
На полке – книжка, впавшая в немилость.
И в мире ничего не изменилось,
Пока висит на вешалке твой шарф.

Мальвина
Эльфийская Ведьма

В кружевных чулках и платье- мини
Девочка за столиком с часами
Пухлыми губами пьет мартини,
Чудо с голубыми волосами.

Яркие гламурные бикини,
Мутный взгляд обкурен небесами,
Тело надоедливой рабыни,
Шлюха с голубыми волосами.

Тонкая тату на длинной шее,
Посмелей тариф кидайте сами.
Молодость окурком сладким тлеет
Девы с голубыми волосами.

Спрятаны под маской лени чувства,
Ей Пьеро наскучил слезами
В памяти сарай, и боль. и пусто.
Пахло голубыми волосами.

Буратино с потными руками
Обещал ей сказку с чудесами,
Будет она править дураками,
Леди с голубыми волосами.

И кого винить наивной кукле?
Не вернешь ушедшее слезами,
В кружке спирта отмокают букли,
Дуры с голубыми волосами.

Там, где меня нет
Мультиоргазм.

. так хорошо там, где меня нет,
там не забивает лёгкие смола выкуренных сигарет,
там не бьют по печени «Джимми Бим», «Ред Лэйбл», «Вайт Хорс»,
там за иронией скрытую грусть принимаю всерьёз,
там улыбаются ТЕБЕ, а не потому, что так принято или надо,
там крутят всё время «Красотку», ну, или «Дьявол носят Prada»,
там никто, глядя на губы твои, не думает про минет.

так хорошо там, где меня нет.

Х. ейте, мужчинки!
София Незабвенная
Х*ейте, мужчинки, от стройных подпорок,
Х*ейте, мужчинки, от русых колечек,
Х*ейте, мужчинки, от взглядов нескромных
И разных нескромных разрезов, конечно.

Х*ейте, мужчинки, от тонких запястий,
От рук, что сильны в своем сладком бессильи,
Х*ейте, мужчинки — так много в запасе
Того, что хотели. Того, что просили.

Х*ейте, завидев красивые губы.
Х*ейте, завидев красивые брови.
Гадайте, что спрятала черная юбка,
Что черного лифчика прячут оковы.

Надейтесь постичь мою ломкую душу,
Надейтесь занять мое робкое сердце.
Надейтесь понять наконец, что мне нужно.
Надейтесь, мужчинки. Надейтесь, — и верьте.

Вот только скажу вам, милейшие чУда, —
Что вам ничего здесь, по правде, не светит.
Но это скажу я потом. А покуда, —
***ЙТЕ, МУЖЧИНКИ.
***йте, как ДЕТИ.

Чем пахнет мужчина?
Наташа Лебедева

В начале начал все мужчины, конечно,
Стараются пахнуть приятно для женщин:
Цветами, стихами и чутким вниманЬем,
«Купить» и «Жениться» своим обещанЬем,

И ранним своим возвращенЬем с работы,
Умением взять на себя все заботы,
Уборкой по дому, ездой в магазины,
И не интересом к Катюхе и Зине.

Но время проходит, всё в корне меняет,
И кто-то любимого вам подменяет:
Он лысиной пахнет теперь и рассолом,
Любовницей Светкой, едой и футболом.

по счетчику
Ав Ель.

По счетчику?
Поехали.
Вас — Миша?
Извозчик Миша. Имя вам к лицу,
Его отдать бы моему отцу,
Быть может не сгорел бы от гашиша.

По счетчику
До третьего моста,
Того, что разрывает жизнь на строчки,
Ты в задний вид не пялься на чулочки —
Там стрелки не от доброго кота.

По счетчику
До тридесятых снов,
Где слякоть слов сливается слоями,
И под конвой, попутными ветрами
Уносится в страну говорунов.

По счетчику.
Покурим, дядя Миш?
Мне сколько лет? . Да, выгляжу чуть старше.
Не представляй своею секретаршей —
Ты нам обоим этим очень льстишь.

По счетчику.
Не выключай шансон,
Поверь мне, Миш, есть вещи и похуже:
Кому-то суждено моим стать мужем,
Не зная правды даже на микрон.

По счетчику.
Не исходи слюной
От оболочки в непристойной юбке.
К тебе.
Останови возле маршрутки.
По счетчику.
Сегодня — выходной.

Монолог на подоконнике
Сергей Чайкин.

В окна раскрытые свесившись,
Метрах в тридцати – асфальта бассейн,
Чувствую в новом свете жизнь,
Каждую секунду во всей красе.

Режет ступни узкий карниз остриём,
Пропасть улицы растопырила жабры,
И всё ж на небо в часы приёма
Я не лез со своими жалобами.

Пусть мутнеют в жуткой хандре мозги,
Но я вижу итог логичным и ясным –
Не боюсь разбиться вдребезги,
Знаю: гораздо страшнее увязнуть.

За свободу себя, пехотинца,
Я отдам с потрохами, с кожею,
Не боюсь за всё расплатиться,
Это лучше, чем вечно быть должным.

Во многоэтажной избе живя,
Седому небу заметнее,
Я не боюсь неизбежного –
Недолговечны затмения,

Только жизни трамплин так короток!
И нюхом фантазии тощей
Среди разноцветных обёрток
Найти бы хоть что-нибудь стоящее…

Отыскать свои нити – удастся ли,
Когда тьма смыкает колонны,
И надежды фонарь угас вдали –
Лишь душа горит раскалённая.

И ночь – хоть ослепни – удалась!
В бездну кипящую погружаясь,
Я, как сумасшедший водолаз,
Задушил к непрожитому жалость.

Напою луны глаза кровью,
Ветру стану хоть на миг равным.
– Ангелы мира загробного,
Принимайте меня, эмигранта.

Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет,
расходится народ в учрежденья.
Обдают дождем дела бумажные,
чуть войдешь в здание:
отобрав с полсотни —
самые важные!-
служащие расходятся на заседания.

Заявишься:
«Не могут ли аудиенцию дать?
Хожу со времени она».-
«Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —
объединение Тео и Гукона».

Исколесишь сто лестниц.
Свет не мил.
Опять:
«Через час велели прийти вам.
Заседают:
покупка склянки чернил
Губкооперативом».

Через час:
ни секретаря,
ни секретарши нет —
голо!
Все до 22-х лет
на заседании комсомола.

Снова взбираюсь, глядя на ночь,
на верхний этаж семиэтажного дома.
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» —
«На заседании
А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».

Взъяренный,
на заседание
врываюсь лавиной,
дикие проклятья дорогой изрыгая.
И вижу:
сидят людей половины.
О дьявольщина!
Где же половина другая?
«Зарезали!
Убили!»
Мечусь, оря.
От страшной картины свихнулся разум.
И слышу
спокойнейший голосок секретаря:
«Оне на двух заседаниях сразу.

В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться.
До пояса здесь,
а остальное
там».

С волнением не уснешь.
Утро раннее.
Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!»

Источник