Ты прости меня мать ноты

Песня появилась в годы первой русской революции. Первоначально пелось о революционерке и жандармах (см. песню о Марии Спиридоновой, 1906). Почти без сомнения, что эсерка-террористка Мария Спиридонова была первой героиней песни. Спиридонова разрядила револьвер в советника тамбовского губернского правления Гавриила Луженовского, который руководил подавлением крестьянских восстаний на Тамбовщине. И в блатных, и в партизанских вариантах встречаются подробности ареста и допроса Спиридоновой («череп проломленный, глаз не видать», «били нагайкой» — позднее стало «били наганом»). Палачей террористки эсеры застрелили в том же 1906 году, ее саму освободила Февральская революция. В 1941 году чекисты расстреляли ее в Орловской тюрьме.

Прообразом песни, вероятно, стала популярная в годы русско-японской войны и революции 1905 г. песня «Умер бедняга в больнице военной. » на стихи Константина Романова — фрагментами она совпадает по тексту песней о Спиридоновой и ее наиболее «архаичными» переработками о воровке:

«Умер бедняга в больнице военной» — «Скучно и мрачно в больнице тюремной»
«И протянул к нему с плачем ручонки» — «Опухшую руку она протянула»
«Горько заплакала мать» — «А матери слезы рекой покатились»

Современная «Мамочка, мама. » поется на измененную мелодию, и даже по поэтическому размеру не совсем совпадает с «Умер бедняга»: четные строки у «Мамочки» длиннее. В записях воровской песни зафиксированы куплеты с укороченной четной строкой, как это было в «Умер бедняга», перемешанные с куплетами «современной длины», то есть два стихотворных размера какое-то время конкурировали в пределах одной песни.

Версии о воровке появились не позднее середины 1920-х гг.. (в 1926 г. вариант опубликован в Иркутске в «Сибирской живой старине»), а к началу 1930-х воровская песня фиксируется уже более-менее в современном виде. Видимо, тогда и поменялось первоначальное «не плачь, дорогая!» на «прости, дорогая!» — в ранних версиях героиня утешала мать, а в поздних извиняется.

Фрагмент песни цитирует Д.С. Лихачев в работе 1933 г. как пример патетичности воровской речи (Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма воровской речи // Лихачев Д.С. Сатьи ранних лет. Тверь, Тверск. обл. отделение Рос. фонда культуры, 1993. С. 71. Статья впервые: Язык и мышление. III-IV. М.; Л., 1935. С. 47-100):

Он поканал, а меня зачурали
И в уголовку меня повели.
Долго допрашивал а&#769гент с наганом:
С кем ты на мокром, девчонка, была.
Я же так гордо ему отвечала:
Это душевная тайна моя.

В годы Великой Отечественной в песне пелось о девушке-партизанке (см. «Скучно и мрачно в больнице тюремной»).

ВАРИАНТЫ (6)

1. Мамочка, мама, прости, ради бога…

Старая уголовная песня. Относится, скорее всего, к началу 30-х годов. Наиболее ранний вариант записан студенткой ВРЛУ Н. Холиной в камере Московского уголовного розыска в 1932 году. В качестве приложения этот ранний текст приводится в нашем издании. Дмитрий Сергеевич Лихачёв цитирует «Мамочку» в одной из своих статей 1933 года. Чрезвычайно популярна среди уголовниц. В эстрадном варианте наиболее известно исполнение «Мамочки» певицей Любовью Успенской. Ниже я привожу один из самых «древних» вариантов песни — в том виде, который мне удалось восстановить. Думается, он относится к самому началу 30-х, когда движение «честных воров» только зарождалось. По «воровскому закону», «мокрушничество» (преступление с убийствам) считается «недостойным» настоящего уголовного профессионала, тем более «вора». К моменту создания «Мамочки» этот тезис, как видно, ещё не полностью сформировался.

***
Мамочка, мама, прости, ради Бога,
Что дочка воровкой на свет родилась.
С вором ходила, вора любила
И воровайкой (1) сама назвалась.

Раз тёмной ночью мы фрея (2) прибрали, (3)
Фрей кипишнулся, (4) и нас засекли.
Вор проканал, (5) а меня зачурали (6)
И в уголовку (7) менты сволокли. (8)

Бил и допрашивал агент с наганом: (9)
С кем ты на мокром, (10) паскуда, была?
Я же так гордо ему отвечала:
Это душевная тайна моя».

Мамочка, мама, увидишь ты вора,
Скажешь ему – я в тюрьме умерла.
С вором ходила, вора любила,
Гуляй же, мой мальчик, не выдам тебя.

Две последние строки повторяются

(1) Воровайка — воровка.
(2) Фрей — то же, что «фраер» в старом значении: жертва, человек, далёкий от блатного мира.
(3) Прибрать — убить.
(4) Кипишнуться — поднять шум, крик.
(5) Проканать — притвориться невиновным и избежать наказания.
(6) 3ачурать — арестовать («старая феня»).
(7) Уголовка — уголовный розыск.
(8) Сволокли – доставили. Современный вариант этого куплета звучит иначе:
«Раз тёмной ночкой пошли мы на дело;
В деле был вор, а на шухере – я.
Вор оторвался, а я не успела,
И в уголовку забрали меня».
(9) Вариант – «Бил меня агент, бил и начальник».
(10) Мокрое, мокрое дело, мокряк – убийство.

Жиганец Ф. Блатная лирика. Сборник. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001, с. 190-192.

2. Скучно и мрачно в больнице тюремной.

Скучно и мрачно в больнице тюремной.
Сумрачный день сквозь решетку глядит.
Бедная Оля тихонько проснулась,
Видит — мамаша стоит:

«Бедная мама, прости, дорогая,
Дочку-воровку свою!
Я умираю так гордо и смело,
Тайну скрывая свою.

Он сплитовал, а меня задержали,
И в уголовку меня привели.
Долго допрашивал агент из МУРа:
«С кем ты вчера на мокрухе была?
Я отвечала так гордо и смело:
«Это душевная тайна моя!»

Били легавые, били наганом,
Бил и начальник в то время меня,
Я отвечала так гордо и смело:
«Это душевная тайна моя!»

Милая мама, прости, дорогая,
Скоро умру теперь я.
Если увидишь ты вора на воле,
То передай, что, любя, умерла.»

ЦГАЛИ, ф.483, оп.1, ед. хр. 509. Записано в 1932 г. студенткой ВРЛУ Н. Холиной (МУР, камера).

С сайта «Блатной фольклор». Ээтот же вариант: В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М., Стрекоза, 2000.

В сборнике Фимы Жиганца «Блатная лирика», Ростов-на-Дону, «Феникс», 2001, с. 193. — этот же текст дан с комментарием: «Сплинтовать — также сплетовать: убежать. Устаревшая «феня», 30-е годы. Существовала шутливая присказка — Шухер на бану: метёлка сплетовала! То есть — шум на вокзале: сбежала подозрительная девица».

3. Мрачно и сыро в больнице тюремной.

Мрачно и сыро в больнице тюремной,
Мрачно и сыро в больнице сырой.
А на кровати лежала девчонка
С разбитою грудью, разбитой рукой.

Опухшую руку она протянула,
Увидела мать, попросила воды.
«Прости меня, мама! Прости, дорогая —
Все это мальчишки меня довели.

Я встретила вора, вора на свободе,
Вор воровал, воровала и я.
Вор воровал, а я продавала.
Вор убежал, а поймали меня.

Пытал меня мусор, крыса позорная:
«Рассказывай, сука, с кем в деле была?»
А я отвечала гордо и смело —
Это душевная тайна моя!

Если ты встретишь вора на свободе,
То передай — я в тюрьме умерла,
И, умирая, гордо шептала:
«Мой милый мальчишка, не выдам тебя.»

Мрачно и сыро в больнице тюремной,
Мрачно и сыро в больнице сырой.
А у порога лежал труп девчонки
С разбитою грудью, разбитой рукой.

Записано И. Бордусенко в 1977-79 гг. (с. Таганча, ИТК-68).