ЭСКАДРОН
Неофициальный сайт Олега Газманова
«Московский Комсомолец» №78 9 апреля 2000
Пятая струна Валентина Лезова
Он может изобразить летящую чайку («чайки жирные летают, просто жуть!») и одновременно играть на гитаре, целых шестнадцать тактов. Может быть пластичным, как Марсель Марсо, и обворожительным, как Джек Николсон. Может в обнимку с гитарой скакать, приседать, прыгать, петь, улыбаться девчонкам, показывая язык (или кукиш?! ), В конце концерта, когда музыкантов представляют публике, он неожиданно исполняет, .. Паганини. Он закрывает глаза, и его гитара превращается в скрипку. Он может все, кроме одного: хотя бы на секунду оторвать пальцы от струн, сбиться с ритма и подвести «звезду», которой аккомпанирует. Стирая пот с лица, с трудом удерживая охапку цветов, Олег Газманов кричит в микрофон: «Бас — гитара нашего «Эскадрона»! Любимец детей, кошек и женщин легкого поведения. — Валентин Лезов! » Лезов — сайдмен. В шоу-бизнесе так принято назвать тех, кто работает сзади. За «звездой». В тени «звезды».
Секс-нерв
Allegro risoluto (скоро, крепко и пылко)
Он чиркнул меня своей колючей небритой щекой: «Если дядя с дядей нежен, СПИД, ребята, неизбежен. » И тут же — ссылка на «первоисточник»: «Это Евгений Леонов сказал, я с ним работал, — ну, проходи! «
Скромная, но уютная однокомнатная квартира в Москве. В интерьере доминируют: две бас-гитары, тренажер на двери, милая русоволосая девушка Катя с длинными ногами. На стене картина с двумя лисятами: «Это мы — я и Катька! Будешь чаю? Мы ведь артисты — супы-борщи не варим. » — Здравствуйте, Лезов!
— Вы действительно так уж нравитесь женщинам?
— Да, меня действительно любят. Костя Райкин как-то сказал: «Валек (так Лезова зовут близкие друзья и коллеги. — Р.С.) — ты сексуальный нерв «Эскадрона»! » Но обо мне, Сереня, почему-то мало пишут. Хотя после концертов девчонки валом валят: «Я только на вас хожу смотреть! » — клянусь, не выдумываю. Это не косынка. Сереня, — это бандана называется (в сценическом имидже Лезова обязательна пестрая повязка на голове. — Р.С.). У меня их штук двадцать, этих бан-дан, хотя. наверное, сейчас осталось меньше: девки прибегут в гримерку и — цоп. нету! Гитара? .. Эта японская — она полегче, поудобнее. А та, американская, сделана по разработке басиста из «Red Hot Chili Peppers» — помнишь, они в Москву приезжали. Он — ну просто инопланетянин! олностью энергетический чувак: на гитаре написано, что он вложил в нее свою силу. Ее берешь — ревет, как трактор. — При Кате (ей всего 19 лет. -Р.С.) можно задавать тебе деликатные вопросы? — Конечно, можно, она у меня человек л-ло-яль-ный на эту тему. А вообще-то она сейчас спать пойдет. — Сколько раз Лезов был женат и вообще — сколько «зарубок на прикладе»: помнишь, у снайперов каждый точный выстрел — зарубка? ..
— Официально женат один раз. А так — даже не знаю как сказать. Женился-то я рано, в 21 год, но с женой прожили немного: то я в консерватории учился, то в армии служил. Это была моя ярославская любовь, из музыкального училища. А потом ситуация изменилась. Я все-таки не за то, чтобы рано жениться, — не знаю, как женщины считают. Надо на ноги стать, во вкусах определиться. Помню, отец мне говорил тогда: «Ну что ты женишься — может, через год тебе ноги ее не будут нравиться. Посмотри, походи. «
— И тебе не понравились ее ноги?
— Мне все не понравилось после родов. Я глазами люблю. И этого не скрываю. И как только все во мне охладело, я понял, что надо честно поступить и сказать человеку: я не хочу это тянуть. Мы будем страдать оба. Я так же и Ваньке, сыну своему, советую. Чувства важнее.
— На обложке одного из дисков Газманова напротив фамилии Лезов беспрецедентный текст: «мастер демографического взрыва». Опять шерше ля фам? .
— Я и не стесняюсь того, что женщинам интересно со мной. И дело тут не только в сексе, а и в комфорте с мужчиной. Это загадка какая-то. Я привожу женщину и начинаю ее зажигать: «А ты знаешь вот это, видела вот это? А вот это? ..» Ин-те-рес-но должно быть с мужчиной! Конечно, «киксы» (у музыкантов так называют ошибочную ноту. — Р.С.) тоже бывают. В прошлом году мы были в Америке. Все путем, репетируем, ну а в перерыве около гримерки вижу девушку. А-ля Уитни Хьюстон — симпатичная такая, темнокожая. Я с присущей мне мужской коммуникабельностью сделал ей комплимент, разговорились, она даже показала мне фото своего бойфренда, рассказала, как они с ним встречаются, как готовятся к свадьбе, — и мы расстались друзьями: ну ничего не было, приобнял ее, и все. А когда концерт закончился, приехало, наверное, шесть полицейских машин. Нас построили, и эта дева указала на троих артистов (слава Богу, не на Газманова! ), на нас надели наручники и увели! Двоих из полиции отпустили, а меня, «инициатора сближения русского и американского народа», — к судье. Я отсидел 20 (!) часов без сна в засранной комнатушке — вместе с сорока другими «зэками». Судья сказал, что не видит в моих действиях состава преступления, и «Are you free. » — «Вы свободны». Свободен-то свободен, но «удовольствие» обошлось мне в 800 долларов: 400 — адвокату, 400 — сбор в казну города. Да и группу чуть не подвел — пришлось догонять. Но все равно: любовь — это вещь! Вот если буду отмечать 25-летие своей творческой деятельности — позову всех своих женщин на концерт.
— А мест в зале хватит? (Лезов задумался.)
— Думаю, что уберутся.
«Всегда веселый и живой, на сцене словно заводной, играешь ты на бас-гитаре и с ней кружишься, словно в паре» — слова из записки, подписанной «твои вечные поклонницы Аня и Вера». Фанатки знают про него все: и то, что Лезов любит кефир, йогурт, после концерта тащат ему конфеты, игрушки, молочные продукты. Одна подарила красный шарфик — Лезов поклялся не снимать его никогда, привязал к гитаре. Увы, из гримерки шарф утащили. другие поклонницы.
Блюз лежа на полу
Moderate (выразительно, не затягивать)
Вообще-то Лезов обманщик. Имидж эдакого отвязанного виртуоза гитарно-балетного дела — всего лишь одна из масок. На стене квартиры мозаика его фотопортретов: такое впечатление, что все это — разные люди.
— Я работал в пяти коллективах. С Ларисой Долиной у Кролла, с Алексеем Козловым в »Арсенале», потом было «Рок-ателье» в «Ленкоме».
Я многому научился у Марка Захарова, хотя вроде бы это было только музыкальное оформление спектаклей — их все знают: «Тиль леншпигель». «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты», «Юнона и Авось». Потом был «герой-любовник» — Володя Кузьмин и пять лет в «Динамике». И вот восемь лет с Олегом. да, уже восемь лет с Газмановым. Искусство для меня. Сереня, — это трудолюбие плюс фортуна. Я счастлив: ни разу не покаялся, что работал у этих людей.
Понимаю. Здесь Лезов как профессионал: о тех, с кем работал, говори либо хорошее, либо ничего. Притом что инструменталистам (гитаристам, барабанщикам, клавишникам etc.), людям «сессионным», то есть приглашаемым, живется не так, как их «звездам». Быть сзади, в свите и свете короля, — не сахар. У сайдменов — от английского side (сторона, в стороне) — восторги весьма редки. Тем они ценнее.
— Порой кажется, что все это было лет триста назад. А иногда — что все это мне приснилось. Как писали музыку к фильму «Мы из джаза» — месяц работали на «Мосфильме», а отсняться я не успел: ушел в «Арсенал». Как — это еще при Москонцерте было — «разогревали» Макара («Машину времени». — Р.С.). Народ не среднего ума — не обижая «Машину» — приходил послушать Ларису Долину, послушать нас. Ту часовую джазовую программу — от спиричуэлза под стук собственных кастаньет до Глории Гейнер. Кролл очень хорошо относился к нам, к ритм-секции — даже пьесу для нас написал, мы ее играли. Чума! А Леша Козлов? Он ну просто гигант! В «Арсенале» было столько гэгов (гэги — сценические ходы, эпизоды, которые создают на сцене спектакль. — Р.С.)! Мы могли играть во фраках и в бабочках классный серьезный джаз. А могли — все в немыслимых нарядах, париках — выскочить прямо из зала: я с баяном, кто-то с домрой, с балалайками, Леша с саксофоном. А гэг в чем: наш музыкант, скрипач Сима Ширман, — один на сцене. Играет ну такую занудную тему, «скрипозо» такое скрипучее, что народ начинает ерзать, роптать. И тут мы, спасители! Влетаем, сметаем Симу — вот в чем ход! — он упирается. И начинается такое! «Манго-Манго» по сравнению с Козловым просто дурака валяют. Театральное видение песен — а не просто «Юбочка из плюша! » У Козлова было и фламенко, и дудки, и «Христос — суперзвезда», и балаган, и брейк-данс — море придумок. Мы, например, играли блюз. лежа на полу! Такой тревожно-непонятный свет на сцене. И вдруг из правой кулисы. выходит четырехметровый исполин в балахоне — в нем двое, один на другом стояли. Все в шоке! ..
На самом деле еще он играл у Игоря Талькова, но недолго. Лезову тогда было трудно: уйдя от Кузьмина, он год зарабатывал извозом, брал учеников («учил басу»), продавал старые шмотки. Тальков позвал вовремя — это так важно. «С ним тогда Джуна в концерте выходила, — рассказывает Лезов, — то ли роман у него с ней был, то ли нет. Он классный человек, Игорь, — когда я уже ушел к Олегу, он говорил: имей в виду, это место за тобой. » Лезов обнял Талькова за 15 минут до того страшного выстрела в Ленинграде.
«Шкварку» дают не каждому
Andante (спокойно и серьезно)
— Как ты вообще пришел в музыку?
— Отец «напряг» меня. Он играл на баяне, очень хорошо играл. Хотя я не из элитной семьи. Родился в Ярославле, на Волге. 15 лет баяну учился — в музыкалке, в училище, в Горьковской консерватории. Бас-гитара была как хобби, потом уже стала профессией.
— Да. К счастью, жив; его тоже зовут Валентин, как меня. Иваныч. Отец у меня. в доме престарелых в Ярославле — ты ж понимаешь: разъезды, масса всего. В семье я один — если бы были брат или сестра, было бы как-то легче. Мама умерла в 57 лет- инсульт. Мчался из Москвы в Ярославль со скоростью 180 в час- гаишники меня останавливали, но когда видели мои жуткие глаза — отпускали. Была суббота, а они (в морге. — Р.С.) тело не выдают, когда уговорил — пришлось на плечах нести. мертвую мать, положить ее под лестницу — история была страшная.
Когда Газманов поет «Маму», Лезов делается какой-то не такой, это правда. Он опускает голову вниз. И резко, в такт музыке, вдруг вздымает гриф гитары вверх: «Мама! Я без тебя всегда скучаю, мама! Хожу и поезда встречаю, мама! » Позже, на мой вопрос, не больно ли, отдаваясь со сцены тысячам, понимать, что НЕ УСПЕЛ отдать себя самым близким людям, он грустно скажет: «Да. Своим я недодал, ты прав».
— У меня рабоче-крестьянское происхождение. Мои работали на камвольном комбинате «Красный перекоп»: батя — мастером по машинам, мама много сменила профессий, чтобы к пенсии лишнюю пятерку заработать. Выжимало советское государство, чего там говорить. Район наш, Красноперекопский, был бандитским. Мы жили в бараке, дрались с пацанами. Но я не каюсь, что детство было такое. Но надо быть голодным для таланта: в музыкалке я учился на пятерки. А платить-то родителям приходилось аж по 12 рублей — для рабочей семьи это были большие деньги. Поступил в музыкальное училище — помню, сдавал русский и балла не добирал. Не попаду, думаю, — пойду в кулинарный техникум: он прямо напротив училища был. Привиделось, что буду поваром в ресторане. Это же нормальная профессия для мужика, верно? .
— Ты никогда не курил?
— Курил! В 7 лет начал курить, в первом классе. Я весь негатив, Серень, узнал в этом возрасте. Барак, где мы жили, был конкретный, сталинский: коридор на 42 квартиры. На всех один туалет — очередь приходилось занимать. В пять лет я увидел первый презерватив — из-за неосторожности родителей. В комнате все спали головами друг к другу. Меня мама родила рано, в 19 лет. Естественно, родителям хотелось заниматься сексом. И я ждал этих моментов, секса этого, — а они ждали, пока я засну. Это такая трагедия: условия, в которых мы жили, были даже не человеческие, а какие-то скотские. Ты знаешь, как психика нарушена! Ба-бах — рядом открывается дверь, и в коридоре — драка! Мама лезла разнимать, а там — с ножами! .. С утра до вечера мат, мужики пьют, «козла» забивают, — все это я видел. Тогда в Ярославле мальцы под водительством Лезова собрались у памятника героям революции, и тот заставил поклясться — «Как в «Молодой гвардии»! — что все бросят курить. Навсегда. В подтверждение съели землю. И Лезов после этого ни разу не взял в руки сигарету.
— Я рано стал самостоятельным: первые деньги заработал в 14 лет — сыграл на свадьбе. Недавно встретил в Ярославле ту пару, которым играл. Таня и Сережа. Они переходили дорогу, я остановил машину-я же в Ярославль наведываюсь к маме на могилу и к отцу. Они становились, обалдели: видят человека с серьгой в ухе, экзальтированный такой, странный. Думали, наверное, — деньги будет отбирать. Я им — пароль: «Помню, где была ваша свадьба — в «пятерке», так район назывался, там трамвай ходил номер 5. Мы играли вдвоем, помните, по очереди — чтобы плечи не натирать: свадьбу играть тяжело». Они прослезились: у них же внуки давно. Прощаясь, сказал: вот видите, какая у меня счастливая рука! ..
— А на похоронах играл?
— Играл, как же! армии. Закончив консерваторию в Горьком, в 25 лет пошел служить. Когда попал в армию, вижу: аппаратуры нет, бас-гитара не нужна. И я взял «шкварку», валторну, и »пу-пу-пу» — начал играть. Хоронили военных, ветеранов. Что хорошо — все-таки выходил из части, и нас гражданские хотя бы кормили. Потому что наша каша солдатская — особенно для тех, у кого гастрит, — я тебе скажу. Кстати, судьба моя могла бы быть и повеселей. В Горьком, где мы учились в «консе», при Доме офицеров был ВИД. Там бы служить — одно здоровье! До пяти — музыка, потом переодеваешься в гражданку и иди куда хочешь. Так вот: нас вызвали — а мы были хорошие инструменталисты, — и полковник Терехов дверь почему-то запирает. И, как бы между прочим: «Хотите в ансамбле служить — надо денег дать. » Конкретно. Я — как сейчас помню — спросил: «А сколько? » Мы же были нищие после консерватории. Я уехал из Ярославля в 19 лет и больше ни копейки у родителей не брал — наоборот, старался помочь.
В общем, к Терехову мы не попали, а получили повестки. в сержантскую школу, в Рузу, под Москву. После ноктюрнов, Шопен-мазурок (мало того: я в Дзержинске уже преподавателем поработал, меня по имени-отчеству звали) — «На кухню, марш! » Я как согнулся в полдевятого вечера, так и разогнулся в шесть утра. Посуду мыл. У нас в Рузе два человека не выдержали, повесились.
Кони и всадники
Crescendo (переход от тихого звучания к громкому)
— А как вы встретились с Газмановым?
— Такая жизнь: сначала он ко мне пришел, а потом — я к нему. Я работал бас-гитаристом в «Арсенале», а он — звукорежиссером в «Синей птице». Это было в 1981 году. Он все концерты «Арсенала» смотрел. Сидели, говорили — он пел свои песни. Как тетерев на току — готов был играть без умолку. У Олега очень сильная поэзия. Вам, журналистам, интересно, какие трусы носит Газманов и каким одеколоном пользуется, а ты послушай его стихи. Возьми «Машину времени» — при всем к ним уважении-неуважении, это вопрос личный, их стихи без музыки не тянут: «Вот новый поворот, что он нам несет, пропасть или взлет? «. А у Олега: «Я не думал, что память опять возвратит мне любовь и потоком бессонниц она попадет в мою кровь. » Это же к Маяковскому, к Рождественскому куда-то, верно? ..
— Недавно я смотрел одну телепрограмму с вашего концерта, и кто-то рядом бросил: «Ну что ты опять все это смотришь? Поищи чего-нибудь еще. » Я-то остался на канале, но вопрос есть: не устал «Эскадрон», тебе не надоело в нем служить?
— Нет — и я хочу, чтобы это продлилось. И не только из-за заработка. У Олега я не на работу хожу, а на сце-ну! Я иду куражиться, профессионально куражиться! У Газманова мощь в музыке, ритм — он дает мне раскрыться. Хотя Олег сложный человек. Да и я Близнец — один час хочу человека видеть, потом не хочу. Но ведь он прав: с нами надо построже, мы же чуть что — сразу садимся на шею. А народ Газманова любит — от 5-летних до 85-летних. Однажды за кулисы пришла бывшая путана, прикинь, лет под шестьдесят, тертая, морщинистая: «Ребята, песня о путане — ну просто ломовая. «. Его в Афган, меня в валютный бар» — это же про меня». Подарила Олегу букет цветов, трехлитровую бутылку шампанского. Вот она, сила искусства! .
— А если все-таки позовут, ну, скажем. в «Пинк Флойд» — уйдешь от Газманова?
— Не знаю. Дело даже не в зарплате: я не к каждому пойду. Не могу работать как сайдмены у Киркорова, скажем, или даже у Пугачевой. Зритель-то их и знать не знает! А за границей — там тем более. Тяжело стоять в очереди за хлебом в другой стране: ты посмотри на «Парк Горького», сколько они бьются. Витя Рыбин с Сенчуковой и Агутиным купили землю в Испании — ну и заделали интересный проект, я там тоже на басу записался, а Ольцман — он у нас как Пако де Люсиа — на гитаре. Мы сыграли десять песен Лени Агутина, но на испанском языке: Павел Грушко сделал перевод. Но — не все просто. Местный шоу-рынок забит. Кстати, помню, в Америке — сижу у одной красавицы, секретаря какой-то фирмы, а у нее на столе море аудиокассет: присылают их, чтобы прослушали, отобрали и прочее. Так она на них даже не смотрит — скидывает в урну: «Гарбич, гарбич! » — дерьмо, мол, и все! Кому мы там нужны? ..
— Олегу нравятся твои «импровизы», он тебе не врезает за них?
— Он ведь меня часто не видит — я сзади. А когда увидит — бывает, скажет: «Я там о серьезном пою, а ты чего вытворяешь? » Но это редко — я что, безумный? Я стараюсь лить воду на его мельницу, помогать ему. Я на него ни разу не обижался, хотя иногда казалось, что он несправедлив. Он мой работодатель, в конце концов. Мы его зовем НАШ. Хотя ты знаешь: я — как жена красивая. С ней непросто, но не хочешь — бери дурнушку и живи с ней.
Тест на выживание
— В здоровом теле — здоровый дух. Тебе 46 лет — и такой живчик?
— Надо работать, Серень. Есть гречневую кашку — в ней железа много, салатики овощные, кефирчик. Я каждый день бегаю, качаюсь.
Параметры такие: рост 178, вес 72. Пятнадцать раз подтягиваюсь — ты сможешь? ..
— На выборах за кого голосовал?
— В декабре — за Лужкова. И за «Отечество». А на президентские не пошел. А что, надо было? .
— Ты считаешь себя культурным человеком? Удается сходить в музей, в театр, в кино и вообще.
-Мы по театрам с Катькой больше. «Сатирикон» очень любим, дружим с Костей Райкиным, с его женой, я там все спектакли пересмотрел не по разу. Поставлено с легкостью, фееричностью! А пошли на «Коварство и любовь» в Малый — вроде клево, ан нет той энергетики.
— А в жизни тебе твоя энергетика не мешает? Ты вздорный, неудобный — какой?
— Завожусь быстро, порой голос повышать начинаю, люди обижаются, но я не со зла: это от мамы — она эмоциональной была. А отцовское — если не мудрость, то уж точно привычка взвесить, прикинуть. Даже если наломаю дров, в какой-то момент я все равно включаю мозг. Боюсь крайностей — потому что если я пойду и начну. По большому счету не могу сделать человеку плохо. Сентиментален, Серень, сомнениям подвержен.
— О друзьях. У столь коммуникабельного артиста их немерено?
— Нет, сын мне замещает всех друзей. Брата, отца — всех. Ванька -парень крепкий, боксом занимался, если что, может и заступиться. Меня, например, зовет «дядька». Он здесь, в Москве, музыкальное училище на Ордынке заканчивает, джазовое отделение, барабанщик. Живет в общаге. На 25-летии «Арсенала» мы уже сыграли вместе с сыном. Кстати, в сольниках Газманова он тоже работал. От музыки я его отговаривал: «Посмотри на меня, жизнь какая — вся в разъездах, к 40 годам только квартиру купил. » Ведь на самом-то деле мы, инструменталисты, никогда хорошо не жили — так, как того заслуживаем. Музыкант моего уровня на Западе — ему знаешь сколько платят? Ого-го! Или тот же Газманов или Долина — они же стоят других, гораздо больших денег. Скажем, сколько стоит Майкл Джексон.
— Любимый композитор Валентина Лезова?
— Бах. Вивальди. Паганини. Классика. Но дома — как ни странно — я редко классику слушаю. Мне нужна фанковая музыка, для меня ритм главное. Может, я примитивнее, чем остальные? .. Есть музинструменты, которые на нижние чакры влияют — на секс, скажем. Бас и барабаны — они как раз на нижние чакры действуют, имей в виду.
— На улице ты такой же удалой, как на сцене? Скажи честно: в милицию забирали?
— Ты не поверишь: один раз, и то по глупости. Приехал по делам вечером, поставил машину — «копейка» тогда была, — как говорится, зашел-вышел, дел на пять минут. Пытаюсь открыть машину — никак! Смотрю — двое подходят, за спиной бутылка: «Парень, не хочешь шампанского? ! » — и бутылкой в меня. Я увернулся от удара, но они скрутили и сдали в милицию. Шок, выговорить ничего не мог — пока не объяснили, что я открывал. чужую машину: у ребят ну точно такая же «копейка» рядом стояла.
— Кто-то есть в России, на кого ты смотришь и думаешь: «Этот лучше меня»?
— Такого плана, такой энергии. я на самом деле не видел. Более того — некоторые стараются быть похожими на меня, «косят под Лезова». Мне одна мамаша рассказывала: «Не знаю, что и делать! Мой ребенок берет гитару, надевает бандану: «Буду, как басист Газманова! » Все забросил — только гитара! ..» А я считаю, что это здорово! Я что — учу его курить в подъезде? Музыка — это классно: если ты с музыкой — значит, будет меньше зла.
(Тоже итальянское слово, буквально — хвост, а на самом деле — конец музыкального произведения)
Завтра концерт, а у Лезова болит горло и температура 39º. Но он выйдет на сцену — другого не может быть. И вновь — вместе со «звездой» и во имя «звезды» — будет творить чудеса, виртуозничать и чудачиться, изображать чайку и играть Паганини. Чтобы захлебнуться в море аплодисментов. Ради этого он живет.
У бас-гитары — четыре струны. Но, как мне кажется, у Лезова есть и пятая. Самая звучная, самая мощная. Та, которую не надо подстраивать.
Источник