Воронец бабья доля ноты
Родилась 12 февраля 1926 года в музыкальной семье — мать пианистка, отец профессиональный певец, бабушка происходила из обедневших смоленских дворян. Пела с детства, хотела стать драматической артисткой.
В 1943 окончила школу и поступила во ВГИК, в мастерскую В. Ванина. Затем перешла в Оперную студию в Сокольниках на эстрадное отделение.
В 1947 — первые выступления на сцене Центрального клуба милиции в 1947, затем в вокальной группе Оркестра народных инструментов Московской областной филармонии .
С 1956 — солистка Мосэстрады. Прекрасная, «медальная» внешность, богатое обертонами грудное меццо-сопрано, голос широкого диапазона от нежного пианиссимо до сильного форте способствовали успеху. Воронец много выступала за границей — в Дании, Голландии, Египте, Южной Америке и т. д. В те годы она исполняла легкие эстрадные песни советских композиторов и была далека от народного творчества. На одном из концертов она познакомилась с трио баянистов (А. Кузнецов, Я. Попков, А. Данилов), и тем удалось уговорить ее попробовать свои силы в русской народной песне. Манера исполнения — очень проникновенная, трогательная. Наиболее ярко талант певицы раскрывается в трагических песнях «Ромашки спрятались», «Сладка ягода» и др.
В 1956 на Международном фольклорном фестивале во Франции русская народная песня «Калинка» в исполнении Воронец пользовалась таким успехом, что певицу так и прозвали Ольга-Калинка.
С 1960-х Воронец стала появляться на телевидении, звучать по радио, выступать на центральных эстрадных площадках. Она активно работает с Государственным русским народным оркестром им. Осипова. Композиторы Г. Пономаренко, О. Фельцман, Е. Птичкин, В. Мурадели, В.Н. Городовская и другие писали песни специально для неё.
В 2009 году решением №1239, 77-ой внеочередной сессии Смоленского городского Совета III созыва награждена званием «Почётный гражданин Смоленска».
— Биография певицы — в ее песнях. Хорошая певица не позволит себе петь глупых, случайных песен, песен-мотыльков, песен-минуток. Скажи мне, что ты поешь, и я скажу, уважаешь ли ты в себе артиста.
Ольга Воронец — визитная карточка русской песни. А в русской песне — душа России. И это уже достаточный повод для встречи с Народной артисткой.
— Ольга Борисовна, хоть и запоздало, но должен вам признаться: вы моя первая и тайная любовь. Мне было восемь лет, когда я впервые увидел вас по телевизору. Увидел и потерял покой и сон.
— У вас, Сережа, еще есть шанс (смеется). Впервые я появилась на экране в 1962 году. Спела «Вьюгу» Григория Пономаренко на стихи Бокова. Думала, на следующий день меня все будут узнавать на улицах Москвы, поклонники завалят розами. Ан нет. Прошло несколько лет, прежде чем я стала знаменитой.
— Вы родились и выросли в Смоленске. Святая русская провинция.
Вам было уютно в вашем детстве? Вы с удовольствием его вспоминаете?
— Детство всегда хорошо, на то оно и детство. У меня было обычное детство. Мама пианистка. Работала и в Смоленском драматическом театре, и в филармонии. Жили скромно. Я вижу, как сейчас сетками таскают апельсины. А мне мама (дай Бог!) в сезон покупала один-два апельсина.
Она часто уезжала на гастроли. Воспитывала меня бабушка, столбовая дворянка, урожденная Еленева. Закончила Институт благородных девиц в Петербурге, знала французский язык, вспоминала, как на их выпускной бал приезжал император Николай II.
Воспитывали меня строго. В пять лет я уже хорошо читала. Бабушка выгоняла меня из-за стола, если я чавкала, не так держала вилку или ложку.
Родители мои развелись, когда мне было три года, но с папой мы дружили всю жизнь. Он пел в Краснознаменном ансамбле песни и пляски Советской Армии.
— Кто кого находит, Ольга Борисовна, песня — певицу или певица — песню?
— Когда я начала работать с оркестром Осипова (за 20 лет мы сделали несколько сольных программ в зале «Октябрь», в Кремлевском Дворце съездов, в «России». ), мне помогала Вера Николаевна Городовская, известная гуслярша. Был такой уникальный русский дуэт гуслярш — Городовская и Чекалина. С Верой Николаевной мы искали песни в архивах. Забытые песни. «Мой костер», например, все считали цыганским романсом, а он — русский. Автор Полонский. Цыгане часто брали наши песни и пели на свой лад.
Когда я стала звучать по радио с оркестрами Силантьева, Осипова, Федосеева, Некрасова, стали звонить известные композиторы: Пономаренко, Аверкин, Птичкин, Туликов, Фельцман. Песню «Взрослые дочери. » помните? Мне предложил ее Оскар Фельцман, я заартачилась: «У меня и детей-то нет, тем более взрослых. Что же подумают зрители? Сколько же мне тогда лет?» Фельцман рассердился: «Дура ты, дура. Это же образ. Его надо сыграть».
Григорий Пономаренко заезжал, приносил ноты: «Это для Люси (Зыкиной), а это для тебя: «Седину» — Зыкиной, «Бабью долю» — мне.
— «Волга» — визитная карточка Людмилы Георгиевны Зыкиной. Напомните ваши фирменные песни, Ольга Борисовна.
— «А где мне взять такую песню?», «Я — Земля», «Деревенька моя», «Сладка ягода», «Зачем вы, девушки, красивых любите?», «Взрослые дочери», «Гляжу в озера синие. «
— Вашей соседкой была Клавдия Ивановна Шульженко. Я знаю, вы дружили.
— Да. Я живу на четвертом этаже, а Клавдия Ивановна жила на третьем. В детстве и в юности была ее поклонницей, дома пела ее песни.
До сих пор не могу слушать ее без слез, потому редко ставлю записи Шульженко. Когда она пела «Не спугни очарованье. «, у меня сердце обрывалось. У нее не было крикливых нот. Она пела сердцем, потому и надорвала его.
Клавдия Ивановна ушла, и что-то в жизни ушло. Мы по пять раз в день встречались. Деньги друг у друга одалживали, по телефону много раз на дню переговаривались.
Сын Клавдии Ивановны Гоша жил отдельно, а в квартире Клавдии Ивановны жила ее костюмерша Шура Суслина. Шура была у нее и домоправительницей, и секретарем, и прачкой, и поваром. Была в курсе всех дел Клавдии Ивановны. Сама принимала решения. И подругой была, и родным, близким человеком. Сейчас Шура живет в Люберцах. Она и со мной работала костюмером, и с Кобзоном.
В последний раз я видела Шульженко за несколько дней до смерти. Ее увезла «скорая» с сильным сердечным приступом. В кресле на колесиках вкатили в лифт. Клавдия Ивановна была бледна, но держалась. Я улетала на гастроли в Сибирь. Мы сплавлялись по Енисею и делали частые стоянки в крохотных селениях. Кузов к кузову ставили два автомобиля и давали концерты. В одном из таких поселочков мне сообщили о смерти Клавдии Ивановны. Плакала, а пела. Концерт посвятили ее памяти.
— Клавдия Ивановна прожила в этом доме более 20 лет. Неужели она не заслужила мемориальную доску на стене возле подъезда?
— Это больной для меня вопрос. Артистка Алла Азарина, которая живет в нашем доме, уже заручилась поддержкой Михаила Ульянова, других знаменитостей, написали письмо. Наверное, мэрия должна решить этот вопрос. Существуют музеи-квартиры Неждановой, Барсовой.
— Шульженко была в быту беспомощной?
— Она была помешана на чистоте. Придет ко мне, увидит пыль. «Давай, Оля, я протру». Я отбиваюсь: «Эта пыль нас с вами переживет. »
Ей папа говорил, когда ты умрешь, у тебя должен быть памятник, в одной руке — тряпка, а в другой — лира. Клавдия Ивановна очень любила свой дом, украшала его. У нее были любимые цвета — цикламеновый и розовый. Если закручивала волосы, то прятала их под чалму. Как-то пришла к ней, она в зеленом халате. Лекарств на столике полно. Просит Шуру: «Дай мне зеленые тени». — «Вы куда-то собираетесь?» — «Нет. Но тени должны подходить к цвету халата». Это была женщина до мозга костей.
Любила украшения, но все спустила на образование сына Гоши, на его алименты. Да и у нее самой было девять воспалений легких подряд. С молотка все продала. Не пила, не курила. У нее была рюмочка, как наперсток. Мой муж Володя привозил ей французский коньяк. Она чуть пригубит и говорит: «Я уже шикиревич». То есть пьяненькая.
Была заботлива. Приду, она Шуре командует: «Закрой форточки! Оля пришла из своего инкубатора». Я очень боюсь простыть. На простуду я первый человек.
— Так ведь и Лидия Андреевна Русланова жила в соседнем доме.
— Русланова жила рядом с Московским автодорожным институтом, в угловом доме. Помню нашу поездку по городам Севера. В группе была Капа Лазаренко, Эльмира Урузбаева, Зоя Федорова, Иосиф Кобзон. Были белые ночи. Мы собирались у Руслановой в номере. Она меня отпрашивала у мужа, и мы сидели до утра. У Лидии Андреевны всегда была корзина с провизией. Неподъемная. Цыплята, колбаска, вино, фрукты. Она была экономная, а Капа Лазаренко умела ее «раскрутить»: «Лидия Андреевна, что это у вас цыплята уже с запахом? Давайте все это распотрошим. » Пировали. Русланова рассказывала, как сидела в карцере. А впервые мы познакомились, когда Русланова вышла из заключения, а я только начинала петь русские песни. Меня послали в Зал Чайковского с нотами в оркестр Осипова. Репетировала Русланова. Стояла конная милиция — мышь не проскочит. Дирижер пустил меня на всю репетицию Лидии Андреевны. Муж ее сидел в зале — генерал Крюков. И я сидела. Русланова распелась, а потом говорит: «Хватит! Кто за меня вечером петь будет? Верблюд?» Русланова любую вещь пела так, как хотела. И всегда неповторимо.
— В вашем доме, я слышал, жил чуть ли не весь оркестр Леонида Утесова.
— Кое-кто до сих пор живет. Леня Кауфман (бессменный аккомпаниатор Утесова) жил на первом этаже в нашем подъезде. Контрабасист Володя Перельман до сих пор живет в первом подъезде. Ударник Леня Лубенцев жил в соседнем доме. Здесь же жил скрипач Фима Золотовский. Потом он уехал в Штаты.
Леонид Осипович брал меня на гастроли на Кавказ. Когда я стала Заслуженной артисткой России, Утесов вел мой праздничный вечер в ресторане «Прага». Незабываемые встречи.
— Счастье актрисы. Оно отличается от обыкновенного женского счастья?
— Ее счастье — в успехе. А успех приходит только с каторжным трудом над собой. Личная жизнь, как правило, подчинена сцене.
Мой первый муж — Рафаил Бабков, был баянистом. Мы с ним прожили 14 лет, а потом еще долго вместе работали, колесили по миру.
С нынешним мужем, Володей, познакомилась в ЦИТО. Он был врачом, но потом окончил Академию Внешторга и стал бизнесменом. Первого апреля исполнился 31 год, как мы вместе. Я счастлива.
— Если бы Вы не были певицей, кем бы Вы были, Ольга Борисовна?
— Я мечтала быть драматической артисткой. Хотела сыграть Катерину в «Грозе».
Лет 20 назад Андрон Кончаловский прислал мне сценарий. Я была на вершине своей популярности. Надо было сыграть сельскую женщину, она старше своего мужа, прихрамывает. Я испугалась — а вдруг не получится?
— Так вкусно пахнет обедом. Ольга Борисовна, на рынок сами ходите?
— Сама. Базар в минуте ходьбы, возле кинотеатра «Баку». Узнают меня: «Давайте огурчиками угощу, вы у нас в Рязани были, пели. Помним. »
Ой, да мы заговорились! Обед готов.
С.Рыков
Ольга Воронец : «Обиды нет, пусть молодые поют»
Гостья программы — Народная артистка России, певица Ольга Воронец. Прекрасная внешность, роскошное меццо-сопрано, широкий диапазон голоса сделали ее настоящей звездой эстрады, радио и телевидения. В 1956-м на Международном фольклорном фестивале во Франции русская народная песня в ее исполнении пользовалась таким успехом, что певицу так и прозвали — Ольга-Калинка. Ольга Воронец — в рубрике «Незабываемые лица».
— Наша сегодняшняя гостья — безусловный классик. Раньше это называлось классик советской песни, русской песни. В общем, классик нашей эстрады. Ольга Воронец, добрый вечер!
— Первый вопрос к вам у меня такой. Поскольку вы человек, не любящий мелькать, правда, что вы отказались петь с Максимом Галкиным?
— Это просто смешно. Знаете, есть такая песня «Я Земля». Сказали, что было бы хорошо, если бы спеть ее с ним вместе. Я спросила, за кого он будет петь? За Землю? Она женского рода. Потом, такую песню просто обидно так исполнять. Я отказалась. Песня слишком любима, ее любят слушатели, у нее масса поклонников. И я к ней с большим уважением отношусь. Просто коверкать ее и так юморить не надо. Там не та тема .
— Поскольку вы не так часто бываете на экране, то чем сегодня заполнена ваша жизнь?
— Всем, что у всех людей. Я работаю.
— По разному. Например, три дня назад я пела в ночном клубе. Представьте себе.
— Сказали, что это для элитарной, интеллигентной публики. Прекрасные ощущения. Даже никогда не думала. Очень боялась идти. Думала, зачем я согласилась? Прекрасная публика была, все прекрасно себя вели, прекрасно принимали. Все песни мои помнят, и пели со мной.
— А ночном клубе вы пели народные песни?
— Нет, я только одну народную пела. А так пела песни, которые фактически тоже близки к народным. Была такая тема: песни из кинофильмов. Первой я спела «Гляжу в озера синие» из кинофильма «Тени исчезают в полдень».
— А все сидели и ели?
— Нет, никто не ел. Пили шампанское, коктейли.
— Насколько комфортно вы себя ощущаете в сегодняшнее время?
— У вас нет ностальгии по тем годам, когда вас показывали по телевизору практически каждый день ?
— У каждого из нас есть ностальгия, что когда тебе было 25 лет, было лучше. Но так я живу совершенно нормально. Работаю я не много.
— А вам не обидно, что вас не приглашают на телевидение, что вы редко бываете в праздничных концертах.
— Я и тогда редко была в праздничных концертах. 2-3 раза за всю свою жизнь. Обиды нет, пусть молодые поют. Меня уже все знают. Каждому овощу свое время.
— Когда вы смотрите телевизор, поет какая-нибудь эстрадная певица, вам не становится обидно, что вы могли бы это делать лучше, что вы делаете это лучше?
— Нет, у меня никакой обиды нет. Никакой печали нет.
— Людмила Зыкина, которая всю жизнь пропела вместе с вами, никогда вам не мешала?
— Никогда она мне не мешала. Думаю, что и я ей не мешала. У нас был разный репертуар, хотя в одинаковом жанре — жанре русской народной песни и песни композиторской, которая близка по тексту, по мелодии к народной.
— А вы никогда не были соперницами?
— Я не чувствовала ее соперницей, думаю, она тоже. Она всегда была правительственной певицей. Это не секрет. Ну и что? Важно, чтобы вас признавал и любил народ.
— А вас что-нибудь в жизни раздражает?
— Иногда да. Хамство. Как человеку российскому, который родился в России, прожил жизнь в России, мне хотелось бы, чтобы было лучше. Чтобы жилось лучше пенсионерам, пожилым людям, чтобы больше внимания им уделялось.
«Маяк», 08.11.2006
Источник