Все гитары джейсона беккера
Джейсон Бекер (Jason Becker; род. 22 июля 1969) — американский гитарист неоклассического метала и композитор.
Джейсон Беккер родился в простой американской семье, в которой музыке уделялось далеко не последнее место. Его отец Гарри Беккер играл на классической гитаре, а дядя Рон исполнял блюз. Поэтому не было никаких сомнений, что младший Беккер захочет стать гитарным героем. Уже в 5 лет Джейсон вместо беготни с футбольным мячом по двору начинает осваивать инструмент. С дядей Роном он занимается блюзом и постигает искусство импровизации, с отцом разбирает классику и песни Боба Дилана. Юный гитарист демонстрирует феноменальные музыкальные способности, легко исполняя рифы Эрика Клэптона. «Он хотел сразу же заиграть на электрогитаре, — вспоминает Гари. — Я сказал „нет“, потому что в то время даже подумать не мог, насколько Джейсон преуспеет в гитарном мастерстве».
К шестому классу Беккер получает свою первую электрогитару — отец больше не мог сопротивляться мольбам отпрыска. В школе Джейсон находится под большим впечатлением от творчества Андреса Сеговии, Фернандо Сора, Пола Саймона и других классических гитаристов. С возрастом приходят и новые увлечения: Джефф Бек, Джимми Хендрикс, SRV и группа Стива Морса. Эту музыку Джейсон исполнял в местных забегаловках. А ещё он стал изучать Баха, Моцарта и Антонио Вивальди.
В шестнадцать лет Джейсон встречает человека, полностью изменившего его музыкальное мировоззрение и повлиявшего на становление юного дарования. Это был великолепный Марти Фридман, который уже поучаствовал в записи нескольких пластинок. В то время Марти заканчивал материал для новой записи «Speed Metal Symphony» — гремучей смеси неоклассического шреда с экзотическим звучанием. Он был поражен музыкальными способностями Беккера и решил пригласить его в проект, получивший название Cacophony. По словам Джейсона, просто играя, импровизируя и сочиняя вместе с Марти, он изменил свою игру и воображение на двести процентов. Джейсон неоднократно отмечал в своих интервью: «Если бы не влияние Марти, максимум, на что я мог бы надеяться, это стать очередным клоном Ингви».
«Speed Metal Symphony» был выпущен на студии Shrapnel Records, специализирующейся на выпуске записей гитаристов-виртуозов. Далее следует работа над вторым альбомом «Go Off!», на котором уже большинство музыки было сочинено Джейсоном. Альбом продолжил традиции первого альбома — виртуозную неоклассику, но с ещё более глубоким исследованием экспериментального и восточного звучания. В турне, организованном лейблом, Cacophony исколесила половину Японии и США.
В свободное от группы время Марти и Джейсон работают над сольным творчеством. В 1988 году Джейсон выпускает альбом «Perpetual Burn» — шедевр виртуозного исполнения, полный грозных композиций и красивейших гармоний. Альбом показал потенциал Джейсона, особенно выразившийся в таких композициях, как «Air» и «Mabel’s Fatal Fable», созданных под влиянием классической музыки. Некоторые соло на альбоме «Perpetual Burn» были сочинены и записаны Марти Фридманом. Джейсон тоже не остался в долгу, приняв участие в записи «Dragon’s Kiss», первого сольного альбома Марти.
В 1989 году развитие Cacophony подходит к концу. Марти и Джейсон расходятся в поисках собственного музыкального пути.
Что касается Марти Фридмана, то он принимает приглашение Дэйва Мастейна и на долгие 10 лет уходит в стан Megadeth. Джейсон же продолжает сотрудничество со Shrapnel Rec. и знакомится с двумя небезызвестными ныне музыкантами, в записи альбомов которых и принимает участие. Это были Ричи Котцен и Грег Хоу. С Котценом Джейсона связывала крепкая дружба, начало которой было положено еще с совместного джема, организованного в доме Майка Уорни. Позже Джейсон совместно с Майком продюсирует дебютный альбом Ричи, выпущенный Shrapnel Rec. в 1989 году.
Встреча с Грегом Хоу произошла опять-таки благодаря Майку Уорни, который всеми силами привлекал талантливых музыкантов на собственный лейбл.
В композиции Хоу «Party Favors» первым идёт соло Грега Хоу, третьим соло Джейсона, а между ними — импровизации самого Майка Уорни.
Но долго так продолжаться не могло. Джейсон начинает поиски подходящего коллектива. Побыв какое-то время кандидатом на вакантное место в Whitesnake, Беккер всё же не был принят в команду. Место получил «любимый гитарист дьявола» Стив Вай. Но Джейсон не унывал. Прослышав, что Дэвид Ли Рот ищет нового гитариста взамен ушедшего Вая, он посылает пленку. За ней последовал телефонный звонок и приглашение на прослушивание. В результате Джейсон Беккер стал новым гитаристом Дэвида Ли Рота. Чуть позже, в 1990 году по итогам читательского голосования Беккер получает титул лучшего нового гитариста по версии журнала «Guitar Magazine». Безусловно, награда была заслужена упорным трудом и означала очень многое для самоутверждения музыканта, ознаменовав собой широкое признание его таланта не только в среде профессионалов, но и среди рядовых почитателей гитарной музыки. По словам Джейсона, получение этого титула было большой честью, хотя он до сих пор не понимает, как смог получить больше голосов, чем Марти Фридман.
Для записи альбома «A Lil’ Ain’t Enough» команда Ли Рота перебирается в Канаду, в Ванкувер, и музыканты целиком включаются в работу. Но, к сожалению, времени, отпущенного Джейсону, оставалось все меньше: скоро болезнь сразит его тело и прикуёт к инвалидному креслу…
Буквально за полгода до прослушивания у Ли Рота прозвенел первый звонок, предвещавщий большую беду. Майской ночью 1989 года Джейсон проснулся от сильной судороги в левой ноге, но особого внимания этому случаю не придал, так как болезненные ощущения бывали и раньше. Однако на этот раз боль не прошла даже наутро. Вскоре Cacophony отправилась в последнее турне по Штатам, после которого наш герой с сольной программой блистал в Японии, а нога ныла всё сильнее и не проходила ни на минуту. В ноябре, когда Джейсон перебрался в Лос-Анджелес к Дэвиду, он подумал: «Да что за чёрт, мне надо обратиться к доктору!» и пообещал родным пройти обследование. В медицинском центре провели необходимые тесты, вся семья с большим волнением и нетерпением ждала результатов. «Скажите нам, что это такое? Ущемление нерва от сильно обтягивающих джинс? Растяжение связок? Нужно будет прикладывать горячие пакеты или холод?» — вспоминает мать Джейсона тот разговор, произошедший много лет назад, когда они буквально засыпали вопросами вышедших с результатом исследований врачей. Ответ был приговором: «Мы пока не уверены, но скорее всего это амиотрофический боковой склероз, болезнь Лу Герига».
Болезнь Лу Герига слабо изучена современной медициной, носит предположительно вирусный характер заражения. Она хронически воздействует на центральную нервную систему, поражая двигательные нейроны спинного мозга, ствола и коры головного мозга, сопровождается атрофией мышц и параличом, в результате чего человек теряет способность самостоятельно передвигаться, потреблять пищу и, прикованный к постели, обречён на медленную смерть. «Что?! Болезнь Лу Герига? Но ведь это же смертельно, не может быть!» — со слезами на глазах восклицали родные, не веря в результаты анализов. Джейсон согласился пройти дополнительное обследование, но диагноз только подтвердился. «В клинике мне сказали, что никаких лекарств не существует. Некоторые люди живут с этим недугом по десять лет, другие совсем немного. Мне дали максимум пять, — вспоминает музыкант. — Я спросил, смогу ли я играть, поехать в турне. Ответ был таков: продолжай жить своей жизнью, как всегда жил, и ты сам поймёшь, когда придёт твой час. Ещё доктор добавил, что менять диету или образ жизни можно даже не пытаться — это бесполезно. В ответ я рассмеялся и сказал: ну уж нет, мне ещё так много нужно в жизни успеть, я непобедим!».
И Джейсон не сдался, не сломался и не раскис. И хотя работа над альбомом далась Беккеру чрезвычайно тяжело, он, превозмогая себя, собрав всю волю в кулак, завершает запись. Его здоровье постепенно ухудшается, болезнь разрушает тело. Ослабшие руки плохо слушаются, приходится бесчисленное множество раз переигрывать партии, периодически уменьшать калибр струн. В самой группе при этом никто не знал о недуге, сразившем музыканта, за исключением второго гитариста Стива Хантера, который сильно привязался к Джейсону и помогал ему по мере сил и возможностей, о чём Беккер впоследствии вспоминал с искренней благодарностью и теплотой. Особенно тяжело было переносить Джейсону различные многолюдные вечеринки, где его многие считали пьяницей, когда он, не удержавшись на слабеющих ногах, мог упасть от случайного толчка одного из посетителей. Размышления о собственном состоянии и возможном неудовлетворительном качестве исполнения музыки на сцене или в клубе, предвидение фраз слушателей типа: «И это новый гитарист Дэвида Ли Рота?» сильно волновали молодого музыканта. И если живые выступления могли вызвать нарекания, то студийный материал, кропотливым трудом доведённый до совершенства, был лишён этих недостатков. На «A Lil’ Ain’t Enough» Джейсон удивительным образом преобразовал свою манеру игры, выработанную и отточенную в период Cacophony и Perpetual Burn, и органично вплёлся в хард-рок Дэвида Ли Рота.
В дальнейшем гитаристу становилось только хуже. Он принимает решение уйти из группы, потому что об активной музыкальной деятельности и гастролях из-за болезни можно было забыть. Джейсон возвращается домой, а его отец Гарри Беккер бросает работу и переезжает к сыну, чтобы заботиться о нём и как можно больше времени проводить вместе.
Джейсон Беккер сегодня
Парню пришлось ходить с тростью. Он начал принимать экспериментальный медицинский препарат, который на какое-то время придал сил и помог лучше передвигаться, но буквально через неделю от него сделалось ещё хуже — хуже, чем когда-либо раньше. В общем, свой двадцать первый день рождения Джейсон Беккер провёл в постели. В январе 1991 года Беккер в компании друзей записывает кавер-версию композиции Боба Дилана «Meet Me in the Morning» для выходящего под лейблом гитарной студии сборника. Запись прошла в довольно нервозном состоянии, так как руки периодически дрожали при игре, плохо слушались своего хозяина (так, вместо пальцев все вибрато пришлось исполнять при помощи рычага). Джейсон играл максимум в половину своих былых способностей, на этот раз уже из последних сил.
Но беда только ещё больше сплотила родных и близких людей семейства Беккеров. В том же году по инициативе друзей и поддержке музыкального журнала Guitar For The Practicing Musician и лично Майка Уорни был организован и проведён благотворительный концерт для оказания финансовой помощи борющемуся с заболеванием Лу Герига гитаристу-виртуозу. Мероприятие прошло довольно удачно. Концерт с композицией «The Boys Are Back in Town» открывали Алекс Сколник, Тони Мак-Альпин, Стю Хэмм, барабанщик Атма Анур и Ричи Котцен. Множество композиций сыграл Стив Хантер со своей группой, Джордж Линч, Джефф Скотт Сото, Закк Уайлд. Джефф Уотсон отыграл небольшой акустический сет и при поддержке Стива Лукатера, Уорена ди Мартини, Брюса Кулика, Стю Хэмма и Джонатана Моу исполнил «Little Wing» и «Crossroads». В январе 2012 года гитаристы Джефф Лумис и Крис Бродерик в знак уважения подарили Джейсону по одной из своих памятных гитар.
Аудио (в целях ознакомления)
Jason Becker Gear
Franciscan acoustic
Musicmaster
black Fender Stratocaster with a DiMarzio Steve Morse humbucker in the bridge
Hurricane Guitars (first endorsement)
Hurricane EX Series model (Limited Edition) with a maple neck/rosewood fretboard, 22 frets, and an HSS pickup setup (used on first Cacophony recording)
Hurricane EX Series model, this one in blue, with unknown model DiMarzio pickups, maple neck with maple fretboard and 24 frets (used on «Perpetual Burn»)
Carvin 2 DC200 models, one in a trans blue finish and maple body, one in a burgundy finish. Both featured double cutaway bodies, Kahler locking tremolo systems, 6 in line headstocks and 2 active Carvin humbucker pickups (used on 2nd Cacophony album)
Peavey custom model with the numbered fretboard markers
Custom Ibanez
black Hurricane EX Series with 3 pickups
Jason Becker signature guitar (similar in appearance to the numbered Peavey, features different headstock)
Dean Markley And SIT
Peavey practice amp (very early days)
ADAMP1 preamp (first Cacophony)
70s Marshall half stack and a BOSS Super Overdrive (Perpetual)
Carvin X100B stack (2nd Cacophony)
SX300H head
Fender M80
Boss super overdrive pedal
ADA MP-1 preamps
Pro Tone Pedals
Speed Metal Symphony (1987) (Shrapnel)
Go Off! (1988) (Shrapnel)
A Little Ain’t Enough (1991) (Warner Bros.)
Perpetual Burn (1988) (Shrapnel)
Perspective (1996) (Shrapnel)
The Raspberry Jams (1999) (Shrapnel)
The Blackberry Jams (2003) (Shrapnel)
Collection (2008) (Shrapnel)
Boy Meets Guitar. Volume 1 of the Youngster Tapes (2012) (Jason Becker Music)
Warmth in the Wilderness — A Tribute to Jason Becker (2001) (Lion Music)
Warmth in the Wilderness Vol. 2 — A Tribute to Jason Becker (2002) (Lion Music)
Jason Becker’s Not Dead Yet! (Live in Haarlem) (2012) (Primal Events)
Источник
Jason Becker
Jason Becker помогает нам определить, насколько широким может быть музыкальное видение рок-гитариста.
Панорама, созданная им, включает техническое волшебство, которое он создавал вместе со своим другом Marty Friedman в Cacophony.
Их два альбома («Speed Metal Symphony» и «Go Off!») представляют собой чудесную музыку, пронизанную настолько запутанными скоростями и точными гитарными пассажами, что вряд ли такую игру вообще кто-либо сможет повторить.
Вместе они создали Бах\’н\’ролл, добавляя Стравинского, Philip Glass and Bartok к списку непризнанных влияний на рокового гитариста.
На своем первом сольном альбоме, Perpetual Burn, Jason расширил свой кругозор акустической классической вещью «Air».
Объявленный следующим по крутости после Yngwie Malmsteen, Jason удивил гитарное сообщество своим вступлением в состав группы David Lee Roth.
Теперь когда внимание к нему усилилось в сто раз, он отвернулся от своих классических влияний и обратился к рокенрольным, блюзовым корням, показывая четкость и фразировку, близкую к Albert King.
Но Jason было не суждено наслаждаться плодами своего сотрудничества с Roth. Посреди дороги любого музыканта существуют препятствия, чтобы их преодолевать, осуждения, чтобы терпеть. Но для Jason эти испытания оказались слишком суровыми, нежели чем обычные проблемы группы с лейблом. К сожаленью у Jason Becker ALS (болезнь Лу Герига), заболевание, парализующее работу мышц, и теперь Jason не может не только играть на гитаре, но и даже поднести ложку ко рту.
В то время как его руки не могут взять телефонную трубку, его дух и музыкальное вдохновение поют так сильно и громко, как никогда раньше. С помощью компьютерных технологий Jason заканчивает свой второй сольный альбом (предварительное название Perspective), охватывающий диапазон от симфонический оркестровых вещей и песни с акапельным женским вокалом до мелодий с доминирующей гитарой, сыгранной Michael Lee Firkins, и старых записей самого Jason.
Jason Becker решил написать открытое письмо тем, кому небезразлична его судьба и творчество.
У меня боковой амиотрофический склероз (ALS или болезнь Лу Герига) и я хочу рассказать что это для меня значит.
Долгое время я находился в раздумьях — писать это или нет. Многое из этого очень личное и я не уверен, что лишь из-за того, что я поиграл на гитаре на паре пластинок, мне нужно всем рассказывать про то, какова моя жизнь. Я решил написать это по ряду причин: во-первых, есть множество людей с различными недостатками и возможно я смогу их в какой-либо мере вдохновить, дать им возможность делать то, что они не могли делать. Во-вторых, если бы люди представляли себе что приходится выдерживать таким людям, они бы стали по другому к ним относится или хотя бы просто знали о них. Также я получал множество прекрасных писем, они все очень личные, и я бы хотел ответить на них, но я не могу писать.
Однажды майской ночью 1989 года я лежал на кровати и спал, когда был разбужен сильной болевой судорогой в левой икре. У меня и раньше были судороги но эта не проходила всю ночь. Когда я проснулся следующим утром, это место на икре было очень вялым и слабым. Я подумал, что это пройдет, но оно не проходило. Я поехал в тур с Cacophony, поехал в Японию, чтобы выступать сольно и потом ушел из команды, чтобы делать свою музыку, и все это было с постоянным чувством слабости в левой ноге. В ноябре, когда я переехал в Лос Анжелес, чтобы играть с Dave Lee Roth, я решил: «Блин, какого черта? Мне бы хорошо сходить к доктору, чтобы проверить эту штуку.»
И я направился в больницу где они сделали несколько тестов, ударяли по моей ноге, чтобы она распрямлялась, смотрели за моей ходьбой и провели пару электрических тестов. После всего этого ко мне зашли два доктора с очень печальными лицами и сказали: «Ну, мы не совсем уверены, но скорее всего у тебя ALS, болезнь нервной системы.»
Они сказали мне, что люди живут с ней кто по 10 лет, кто по 5 — тут ничего нельзя было предсказать. Эта информация влетела мне в одно ухо и сразу же вылетела из другого. Я просто не мог себе представить саму возможность того, что я могу умереть. Я только что вступил в группу Dave и собирался стать рок гитаристом.
Этим же вечером я позвонил своим родителям и небрежно упомянул: «Они сказали что это что-то типа какой-то странной болезни — ничего серьезного». А они подумали, что это очень серьезно.
В течение следующих нескольких месяцев я стал очень заметно хромать и мой отец переехал в Лос Анжелес, чтобы жить со мной. Я проходил обследование за обследованием. Мне нужно было переходить с бигмаков к здоровой пище и выучить кучу каверов и новых песен для группы Dave. Все это время я хотел писать больше песен, но у меня не хватало или времени или энергии.
Но все это не имело значения. Я все еще брал от жизни все и зарабатывал деньги игрой на гитаре — что могло быть лучше? Хотя это немного и огорчало, потому что я не мог быть настолько «влияющим» и признанным гитаристом, насколько я хотел, я мог бы стать им при других обстоятельствах.
Я помню, что не хотел, чтобы кто-нибудь знал о моей проблеме, я и сам то в нее в то время не верил. Я хотел быть профессионалом во всем. Я помню, как у меня были ужасные боли в спине, шее и голове, настолько сильные, что порой я не мог удержать слез. Но я все равно работал. У меня на правой ноге появилась мускульная биопсия и я стал хромать на обе ноги. Но со всем этим бременем я еще находил силы веселиться и радоваться жизни.
Мне очень повезло, что у меня рядом всегда было на кого положиться. Мой дедушка жил напротив, его зовут Wayne Heffley, он актер. Он играет Vern Scoffield в «Days of Our Lives». Он был отличным парнем, чтобы жить рядом с ним. Он заботился о моих делах, чтобы дать мне возможноть концентрироваться на музыке.
Мой друг Miko также всегда был рядом, когда я в нем нуждался. В марте 1990 мы поехали в Ванкувер, чтобы записывать «A Little AinТt Enough». Но тогда я уже принимал 100 витаминных таблеток в день и мне кололи B-12 в ногу. Steve Hinter (он играл ритм и слайд) делал это мне каждый день. Моя хромота становилась хуже.
Мое левое колено стало еще более слабым. Когда я опирался на него, меня тянуло или вперед или назад. Я чувствовал себя неуклюжим придурком, которого постоянно качало. Не поймите меня неправильно — я жил своей жизнью, но иногда мне казалось, то это не совсем я.
Мне очень повезло и я радовался тому, что рядом со мной был Steve. Мы зависали вместе, ели вместе, ходили в спортзал, разговаривали и джемовали. Он многому меня научил. Он поднимал меня, когда я падал. C.C. DeVille, который записывался в Ванкувере с Poison, также был очень добр ко мне. Он подумал, что в удобных кроссовках мне было бы лучше ходить, и купил мне пару Air Jordans за 200$.
Довольно странно было и в клубах. Если кто-нибудь случайно меня толкал, то я или запинался, или падал, и люди бы сказали «Уведите отсюда этого пьяницу». А я ничего не мог сказать. Или когда я был на сцене, выступал в клубе, я очень беспокоился, как бы мне удержать баланс, и играл довольно посредственно, и люди говорили «И это новый гитарист у Dave Lee Roth?»
Также все было довольно странно и в студии. Слабость наступала, и мне требовались все более тонкие струны и мне хотелось играть на гитарах, на которых струны стояли как можно ниже, что конечно же звучало хуже, и надо мной смеялись (я сам над собой тоже смеялся).
Однажды я записывал акустическую партию в «Drop in the Bucket» и (неважно насколько сильно я нажимал на струны), этого было недостаточно. Кое-как я одолел это, пошел отдыхать и заметил, что сжимать и разжимать мою левую руку стало сложно. Я заплакал. Мне понадобилось много времени, чтобы записать все гитары также потому, что мой креативный уровень понизился. И тогда я никому не признавался в этом, даже самому себе, потому что я всегда думал, что я преодолею все на свете, чтобы стать великим музыкантом.
Когда я вернулся в Лос Анжелес, у меня была пара свободных месяцев и я мог ничего не делать. Моя левая рука становилась еще слабее. Я записывал множество вещей на 4-хдорожечный магнитофон и хорошо помню что я мог тогда делать и те идеи, о которых я думал. С одной стороны я знал, что мне становилось хуже, хотя я не знал насколько «хуже» — мне не хотелось поднимать статистику по ALS и убеждаться в том, что все то, о чем говорили доктора, было правдой.
С другой стороны, я действительно верил в то, что мне станет лучше и что это лишь вопрос времени (я и сейчас так думаю). Я стал ходить с тростью после долгого воздержания от этого. Я принимал какое-то экспериментальное лекарство определенное время, которое улучшило мое самочувствие на неделю, а потом несколько месяцев я чувствовал себя так плохо, как никогда до этого. И я перестал его принимать. Я провел мой 21-й день рождения на этом лекарстве, в постели, чувствуя боль.
Когда мы наконец решили выйти на публику, мои ноги начинали дрожать когда я вставал и играл. Я не мог этого делать. Я сказал, что моя игра не продержится на уровне до конца тура и мне пришлось вернуться обратно в Сан Франциско.
В эти последние два месяца гитарные компании навалились на меня с просьбами играть на их гитарах. Я бы стал эндорсером Ibanez, но каждый второй играет на Ibanez, и теперь я вижу почему. Peavey сделали для меня хорошую гитару и они преследовали меня постоянно, хотели чтобы я на ней играл, поэтому я думал, что они хотят сделать для меня что-нибудь интересное, и они сделали.
Мне было неловко по поводу моей игры и я сказал им, что я не смогу давать мастер-классы и возможно вообще не смогу больше играть, но они сказали, что им наплевать. После того, как мы заключили устный договор и они сделали несколько фотографий меня с гитарой, я о них больше не слышал. Планировалось сделать модель JB. Я звонил и писал письма, но не получал ответа.
Я не намерен ни на кого наговаривать — я думаю они делают хорошее оборудование — я просто говорю, что случается когда ты болен. Никому не нужен депрессивный образ.
В январе 1991 я записал песню Bob Dylan «Mett Me in the Morning» для лейбла Great Recoedings вместе со Steve Hunter, Bret Tuggle, Matt и Gregg Bissonette. Я очень нервничал, потому что мои руки иногда тряслись, когда я играл и мне приходилось полагаться на тремоло, чтобы делать вибрато, вместо того, чтобы делать его пальцами. Моя игра была наверное на уровне 50% от того, что я мог раньше. Потребовалось много времени но мне все-таки очень нравится песня. Продюссирование Steve Hunter очень сильно мне помогло.
Где-то в это время мне позвонил Steve Perry. В основном мы говорили про мою ALS. С ним было очень легко говорить, он был очень добр. Мы должны были собраться как-нибудь и поджемовать. Я принес свою гитару и у меня была куча идей, но я сильно тревожился по поводу своей игры. Он чувствовал это, поэтому мы просто пообедали вместе и сходили в кино. С ним было очень легко и непринужденно общаться. Ему приходилось помогать мне вылезать из машины, так как у меня тряслись ноги. Мы много говорили о музыке. То, как мы думаем о своей собственной музыке и о том, какой она должна быть, очень похоже. Мы оба были сильно продвинутыми в плане техники, мы оба играли от сердца, мы оба все еще музыкально взрослеем. И теперь он продолжает быть моим хорошим другом и вдохновляет меня.
В мае 1991 года я пошел в клинику Hugguns, где они убирают все эти штуки у тебя изо рта. Я думаю это прекрасное место. Я встретил там кучу клевых людей и много вещей, которые они давали мне и учили меня были очень полезными, но они не избавляли от симптомов. Я встретил женщину по имени Cynthia Hughes, у нее довольно долго был ALS, но когда ей удалили эти вставки изо рта, все ушло! Поэтому я рекомендую эту штуку остальным, хотя мне это и не помогло. Я пробовал и другие вещи тоже, но они также не помогали.
В июне 1991 было организовано шоу в мою поддержку. Моя подруга Lori Barker хотела сделать что-нибудь подобное для меня но я ее отговаривал. Я думал что это неправильно, но она все равно это сделала. И я ее сильно благодарю за это. Это помогло собрать деньги. Я желаю каждому, у кого ALS или другая парализующая болезнь, быть настолько счастливым, как я. Я хочу поблагодарить всех, кто этим занимался: всех техников, журнал GFTPM, и всех остальных. Это было очень приятно.
К тому времени я передвигался очень медленно с помощью двух тростей. Примерно в то же время или немного пораньше, мой друг Mike Bemesderfer установил для меня компьютер и научил на нем работать. Mike очень талантливый музыкант. Он играет на флейте и на Yamaha wind controller. Те звуки, которые он выжимает из Yamaha очень похожи на офигенный гитарный звук, сравнимый с Allan Holdsworth, только более агрессивный. Его игра очень захватывающая и офигительная. Его уроки о том, как использовать компьютер сделали возможным для меня создавать музыку, потому что к тому времени я не мог не поиграть на гитаре, чтобы у меня не затряслись руки и не появилась боль и напряжение. У меня было множество идей, которые я не мог воплотить в жизнь без компьютера, поэтому это оказалось настоящим спасением.
Где-то в июле или августе 1991 я с большой неохотой пересел на инвалидное кресло. Потом в октябре 1991 я закончил писать свой новый альбом, который скоро выйдет, о нем я еще напишу ниже. Я записал большую его часть с помощью моей правой руки, потому что я частично потерял контроль за левой. Это было довольно интересное время, потому что я в какой-то степени себя чувствовал превосходно — ведь я все еще мог создавать музыку, но в то же время это было очень сложно делать физически. Было сложно даже поднимать руки и поэтому иногда на записи простых идей уходили часы. Я часто работал по 10 часов в день, а на следующий день был просто вымотан.
Также было интересно то, что я писал совершенно по-другому. Почти вся музыка приходила ко мне, очевидно, не через гитару. Идеи, казалось, возникают из ниоткуда. Когда мне уже приходилось непосредственно записывать ноты, которые я слышу у себя в голове, я переводил их на гитару, но они появлялись не от гитары, не от мыслей о ней, они шли из моего сознания, или сердца, или Бога, или еще чего. Это было новым для меня и очень интересным.
Вместо того, чтобы придумывать гитарную партию, а потом ее выучивать, я слышал целые оркестровые пьесы в моей голове — почти уже готовые — мне оставалось лишь запомнить ее и вложить в компьютер. Когда я наконец-то закончил работу к октябрю, моей целью стало пригласить как можно больше живых музыкантов, чтобы они это сыграли и за все заплатить самому. У меня уже было несколько готовых записей, но я начал понимать, что я не смогу себе позволить сделать так, чтобы это звучало так как я хочу, а не «по-компьютерному».
Также это сильно отличалось от того, что раньше делал Mike Varney, и я хотел, чтобы мою работу услышало больше людей. Я хотел вдохновить настолько много людей, насколько возможно, в хорошем смысле, поэтому я намеревался потратить много денег на раскрутку.
Mike Varney отличный парень, он всегда помогал мне в том, что как мне казалось, мне было нужно, в музыкальном смыле и не только, и это было не исключение. Все мои карьерные достижения принадлежат ему.
В январе 1992 я с кем-то разговаривал по телефону, с кем до этого не говорил и в какой-то момент мой голос сильно ослабел, все, что я мог делать это лишь выговаривать слоги. Я очень сильно испугался, когда положил трубку. Больные люди должны сталкиваться с подобными вещами, когда им постоянно становится хуже. В моем случае мой мозг в полном порядке, также как и мое мышление и чувства, но мое тело понемногу становится все слабее и слабее.
Поэтому мне приходилось пользоваться инвалидной коляской, я не мог сам питаться, потому что в моих руках не было силы, чтобы поднять столовую ложку и они начинали дрожать, когда я их поднимал. Также я не мог сам принимать ванну, чистить зубы, ходить в туалет когда мне хотелось и прочие простые вещи — мне нужно было принять это как должное.
Но я преуспел с том, что я остаюсь счастливым оптимистом, потому что я счастлив и позитивен от природы, я всегда таким был. Даже пусть у меня эта болезнь, я все равно чувствую себя во многом удачливым. Но бывали времена, когда я задумывался помечу же это происходит. Я никогда не принимал наркотиков или курил сигарет, всего-лишь иногда выпивал, но эти случаи можно пересчитать по пальцам, я клевый парень, но почему-то я не могу двигаться и ухаживать за собой.
И теперь мой голос слабеет и людям становится сложно меня понимать. Это заставляло меня сильно нервничать. Я не хотел быть в себе, не имея никаких контактов. Ситуация далекая от совершенства, не так ли? Также неприятно видеть тех людей, которых ты любишь, посвящающих свое свободное время или вообще все время тебе, даже если им этого хочется.
К счастью для меня, деньги, которые я заработал работая с Dave, вместе с помощью моих родных и друзей, позволили моему отцу уйти с работы и ухаживать за мной все время. Мои родители всегда меня поддерживали. Мой отец, Gary, художник. Он учил и вдохновлял меня. Он ставит любую мою нужду выше своей жизни и искусства. Он один из самый великих художников в мире и огромный источник вдохновения.
Моя мать, Pat, вдохновляла мою позитивную сторону. То, что она мне дает, позволяет мне все еще наслаждаться жизнью, но самое главное это то, что она познакомила меня с музыкой Jeff Beck. Мне очень повезло, что у меня такие родители, брат, девушка, дадя, бабушка с дедушкой, друзья, которые любят и заботятся обо мне. Я знаю множество людей с физическими недостатками, которые совсем одни, и у которых даже нету денег, чтобы заплатить кому-нибудь, чтобы о них позаботились. Это очень печально и это не их вина, но это блин как вырывать зубы — им приходится чувствовать вину, что они берут деньги у правительства или страховых компаний.
Мои физическое ощущение себя навевало негативные мысли. Я начал задумываться о том, смогу ли я увидеть мой следующий день рождения, следующее рождество или супер кубок. Это не были хорошими здоровыми мыслями, но, как и у всех в сложной ситуации, бывали моменты, когда казалось, что не на кого положиться, когда, что бы я ни делал, все становилось только хуже. Потом доктор сказал мне об этом экспериментальном лекарстве, которое помогло какой-то там крысе. Я очень возбудился по этому поводу, он сказал что я смогу его принимать через шесть месяцев.
Половину этого времени я занимался тупыми вещами — я считал каждый день, всегда смотрел на календарь. По прошествии восьми месяцев доктор сказал, что я не подхожу для этого теста, что заставило меня чувствовать себя довольно дерьмово, я уверен что и не только меня, а еще кучу людей. Возможно это и не его вина, но поманить надеждой у носа, а потом ее убрать, это все-таки нехорошо.
Как и в любой другой проофессии, есть клевые доктора, а есть говеные. И у меня были и те и другие. Доктора и вообще больницы должны попытаться быть не такими негативными и депрессивными. Множество докторов строго верят статистике. Они спрашивают у пациента «Эта ужасная штука еще с вами не случалась? А эта жуть еще не приключалась с вами? Потому что это случится сейчас!»
Они не понимают, что нагоняют страх в человека и возможно каким-то образом способствуют тому, что случится именно самое плохое. Доктора могут поднять твой дух или вогнать тебя в депрессию. У многих докторов такое отношение: «Ты скоро умрешь, ты не поправишься» в то время как существует куча примеров невероятных исцелений. А когда такое исцеление происходит, то обычно говорят, что диагноз был поставлен неправильно. Если они не знают, что является причиной ALS, то откуда они могут знать, что это такое вообще? У меня есть друг по имени Vahid, он целитель, и знает много людей, которые вылечились верой и медитацией. Он очень сильно верит в то, что и у меня получится, он помогает мне в любое время когда мне этого надо совершенно бесплатно. Он также помогает и другим, в которых он верит.
И эта вера автоматически передается мне и помогает мне быть сильным. Некоторые докторы не понимают того эффекта который оказывают их слова на пациента. Никто — если это не Бог — не может сказать тебе, что ты умрешь. Ни один человек не имеет права такое говорить. Статистика важна, но она никогда тебе не говорит о чудесах, которые приключаются с некоторыми людьми, которые излечиваются и потом живут многие годы.
У меня ALS уже около двух лет, поначалу я думал о смерти и понял, что не надо бояться смерти — мы все когда-нибудь умрем. Я уверен что «там» будет хорошо и мы сможем узнать много нового. Я боялся того, что покину людей, которых я люблю. Я прочитал книги о людях, которым удалось исцелиться, я продолжаю медитировать и работать. У меня есть уверенность в том, что если ты сделаешь вот это, это и это, то ты несомненно получишь результат. Мне не казалось, что я чего-то добиваюсь в физическом плане.
Когда я вспоминаю времена, когда я мог играть на гитаре, как я практиковался, у меня что-то получалось, вот примерно то же самое происходит и сейчас. Но даже несколько больше. Это терпение, удача и вера. Я помню как спрашивал людей «Сколько раз мне нужно это делать? Сколько времени это делать? А какую пищу принимать?» и ожидал результата после этого. Вообще никто не может ответить на такой вопрос, я этого не понимал, пока не вспомнил, как я занимался гитарой. Ученики часто спрашивали, сколько им нужно практиковаться, чтобы научиться классно играть. Я всегда смеялся в ответ и говорил «Сколько потребуется, конечно же!» Кому-то требуется час в день, чтобы скать крутым, а некоторые тратят по 12 часов и никакого улучшения. Единственно правильный ответ это «Сколько потребуется.» И я спрашивал то же самое по поводу своего состояния. Сколько еще надо медитировать? Ну, сколько потребуется — вот ответ.
После того телефонного звонка, который я упомянул ранее, я стал волноваться, когда говорил по телефону, и я боялся, что никому не захочется быть со мной, потому что им придется постоянно следить и ухаживать за мной. Мне не хотелось заваливать своих друзей работой. Я не чувствовал, что стою этого.
Я не разговаривал с кучей клевых друзей. Я хотел, чтобы люди знали меня тем, каким я был, я не хотел, чтобы со мной работали, чтобы им приходилось слышать меня или быть со мной. И когда я наконец встречал кого-нибудь типа Marty Friedman, Steve Perry или Richie Kotzen, то я так нервничал, что почти не мог говорить, а по телефону я вообще с ними не общался.
В марте 1992 я поехал на лечение, называющееся «самоисцеляющая работа тела», разработанное чуваком по имени Meir Schneider. Это действительно классная терапия, которая требует много энергии со стороны пациента. Делая ее, многие люди вернули себе возможность двигаться. Serrana, терапевт, которая со мной работала (и все еще работает) не только помогла мне немного улучшить мое состояние, но и стала моей девушкой. Я не чувствовал, что я стою всего этого и что я заслуживаю чьей-либо жалости. Я не чувствовал, что у меня еще осталось что-то, что я могу дать людям. Она доказала мне обратное. Было приятно осознавать, что есть люди, которые могут смотреть сквозь физические недостатки. Она стала и продолжает быть источником радости и напоминанием того, то я почти нормальный человек.
Примерно в сентябре 1992 у меня стало хуже с дыханием и глотанием. Было сложно втягивать воздух в живот, а когда я глотал, надо было заботиться о том, чтобы не подавиться. Каждый глоток раздражал меня. ALS — это заболевание двигательной системы. То есть нейроны или нервные клетки, которые отвечают за движение, перестают работать, и мускулы начинают исчезать. Я потерял в весе около 30 фунтов и мой голос стал очень сложно различимым.
Без разницы, какая проблема у тебя появилась в жизни, ты сам должен решить, как на нее реагировать. Не слушай что думает мир по поводу того, что с тобой якобы должно случиться. То, что твой собственный мозг ожидает и хочет — то и произойдет. Не теряй уверенности, креативности, чувства юмора и веры в себя и в жизнь. Мне это помогает.
Теперь моя пластинка уже почти готова, спасибо моему другу Pat Mapps, который финансирует ее, и многим другим замечательным друзьям и музыкантам. В действительности на ней есть много потрясающих музыкантов. В ней есть длинные симфонические вещи с целыми оркестрами с кучей инструментов: скрипки, пианино, колокольчики и т.п. На одной есть солирующая электрогитара, на которой прекрасно сыграл Michael Lee Firkins.
Первоначально, я был сражен тем фактом, что не смогу играть в песне, которая скорее всего является моей лучшей песней, и я очень хотел, чтобы она была сыграна с моим чувством. Он проделал идеальную работу, совместил в этой песне и то чувство, которое я хотел, и мой стиль. Больше я по этому поводу не беспокоюсь.
Там есть две композиции с ударными, у них иностранный колорит. Matt и Gregg Bissonette играют в них. Также Steve Perry поет и заведует перкуссией. Он действительно многое добавил. Он ужасно кретивный. Это был просто удар — услышать его настолько другим.
Также там есть песня, исполняемая виртуозной частью женского хора Сан Франциско, она получилась просто изумительно, и наконец еще три темы, которые я давно записывал на 8-ми дорожечный магнитофон, перед тем, как заболел, сопровождаемые другими, «свежезаписанными» партиями, которые играли другие музыканты.
Также участвовали другие музыканты: Mike Bemesderfer (wind controller и флейта), Steve Hunter (гитара), замечательный пианист Danny Alvarez, мой отец и дядя играли на гитаре, мой брат Ehren (который кстати играет в клевой команде под названием The Jenny Thing) на басу, и другие музыканты, которых я еще пока не видел.
Это очень интересно и без всякого сомнения это лучшее, что я когда-либо написал или записывал. Я никогда еще не слышал такого альбома, включающего так много стилей. Он прочувствован моим сердцем, уникален и агрессивен, в то же время нежен своим насыщенным звуком, ни в коей мере не «компьютерным». Обычно мне очень неловко говорить о своей музыке, но в этом случае я не чувствую никакой неловкости. Эта музыка шла от меня, я чувствую с ней единение, она приходила ко мне совсем не навязчиво. Я всегда был возбужден, как слушатель и как композитор. Я очень хочу, чтобы люди тоже это услышали.
Ну вот вам и моя история. Я надеюсь, она не оказалось неприятным отталкивающим нытьем. Я много думал по поводу писать это или нет, но чем больше меня учит ALS, тем больше я хочу поделиться с вами тем, чему научился. Спасибо за то, что прочли это, наслаждайтесь жизнью и будьте хорошими людьми.
От переводчика:
На данный момент (2002) Джейсон Беккер полон уверенности в том, что он сможет выздороветь, сможет играть на гитаре. По его словам, за последние 4 года ему не становилось хуже, а становилось только лучше. Он набрал 30 фунтов веса и у него возобновилась работа трех мышц. Джейсон обрел духовное равновесие и он полон веры. Его силе духа можно только поразиться. Давайте пожелаем ему всего хорошего и будем надеяться, что еще увидим, как он выйдет на сцену и сыграет свою самую любимую песню.
Источник