Как Юрий Шатунов попал в «Ласковый май», и почему на концертах за него выступали другие
Продюсер группы Андрей Разин через суд и полицию воюет с солистом Юрием Шатуновым и основателем коллектива — композитором Сергеем Кузнецовым, сочинившим «Белые розы», «Седую ночь», «Розовый вечер» и все остальные хиты. Бывшие коллеги не только делят права на песни, но и грозят друг другу тюрьмой за клевету. Мы же решили рассказать, как тогда в Оренбурге все начиналось. Воспоминаниями об этом Сергей Кузнецов поделился на своем сайте kuziaart.ru.
— Никогда особо не увлекался музыкой, а тут случайно услышал ЭТО, — припомнил Кузнецов. — Кроме книжек, любимой работы, бутылки пива с сигаретой, есть еще и то, чего мне так не хватало в этом мире. Есть музыка группы Space. А времени для занятий на инструменте хватало. И я начал учиться. Сам. Постепенно овладел инструментом.
Лет в 15 у будущего композитора появилась идея создать попсовую группу из мальчишек-школьников и петь не про «Взвейтесь кострами», как многие дети тогда, а о насущных проблемах подростков. И едва Сергей отслужил в армии, его задумка начала потихоньку осуществляться.
— Дембельнулся я в 1986‑м, в разгар перестройки, — ностальгирует маэстро. — Продолжал работать киномехаником, пока не стукнуло в голову попробовать снова сунуться в детский интернат № 2. До армии я уже устроился там руководителем самодеятельности, дали мне кучу денег — 20 тыс. руб. Приобрел много чего. Но так и не успел все это запустить… Пришел я в этот интернат, многое изменилось. Оборудование, которое я в свое время закупил, было на месте, но изрядно потрепано. Пришлось все восстанавливать.
Директор Тазекенова, заменившая Шатунову маму, умерла в 68, в начале 2015-го. За пару лет до этого в Доме детства, которым она руководила больше 30 лет, разразился скандал с оплатой труда несовершеннолетним воспитанникам, закончившийся уголовным разбирательством и отставкой Валентины Николаевны. Фото из личного архива
Явившись на работу в хмурое октябрьское утро 1986-го, Сергей узнал, что место прежнего директора заняла Батима Тазекенова, которая просила детей и подчиненных называть себя Валентиной Николаевной:
— Она приехала из Акбулака, где работала директором детского дома. А вместе с собой Валентина Николаевна привезла нескольких пацанов. Ну, думаю, может, кто из них. Не. Не было того, которого я искал. Зато я познакомился со Славкой Пономаревым. Он, как потом оказалось, немного музыкой увлекался. И мы скорефанились. Вместе занимались, импровизировали. Так проходили дни за днями, а тот, кто мне нужен, не появлялся. Я уж столько ребят прослушал — счет потерял… Но не то все это… Не то!
Однажды вечером Пономарев огорошил Кузнецова:
— Кузя, я же совсем забыл! Есть в Акбулаке один малыш! Как с голосом — не знаю, но слух — во! 13 лет ему.
— Тем же вечером смотались мы за 130 км. И привезли мальчишку! — продолжает Сергей Борисович. — Симпатичный пацан. Отмыли его, одели, накормили и дали в руки гитару: «Играть-то умеешь?» — «Пробую немного… А есть курить?» Юрка запел. Вот он! Вот то, что я так долго искал.
Последнюю фразу Кузнецов сказал вслух, когда Шатунов допел.
Вскоре начинающий композитор написал специально для Юры первую песню — «Вечер холодной зимы». И в этот же вечер узнал, что его будущий артист ударился в бега.
Мать мальчика Вера Шатунова за пару лет до этого умерла от сердечной недостаточности в 29 лет. Отец Василий Клименко любовью к сыну никогда не пылал, и Юру взяла на воспитание тетка Нина Гавриловна из поселка Тюльган. Но и у нее свободолюбивый паренек не прижился: часто убегал из дома, бродяжничал по Башкирии и Оренбургской области. И в результате угодил в интернат.
— Где его искать — было ясно, — пишет Кузнецов. — У тетки в поселке. Меня командировали за ним… Но вьюга разыгралась не на шутку. Я бродил по поселку часа два, пока не нашел его дом. За эти два часа и родилась «Метель в чужом городе». Увидел Юрку. Привет, говорю, что же ты из «инкубатора» свалил? Он, конечно, объяснил мне причину. Я не буду все это комментировать, но те, кто виновен, позже свое получили. Больше Юрку никто не трогал. Начались ежедневные репетиции.
Прико и Серков, по словам последнего, после развала «… мая» страшно бухали на протяжении 6 лет и подрабатывали грузчиками в гостинице «Славянская» в Москве. Александра не стало в 2020-м, а Сергей последние два года занимается бизнесом и иногда выступает сольно. Фото из личного архива
«Ласковый май» в декабре
Начинающие музыканты, к которым прибился еще один воспитанник интерната и друг Шатунова — Сережа Серков, — поставили перед собой цель: подготовить концертную программу к Новому году.
— Юрка занимался вокалом, гитарой и на клавишах, Славка — бас-гитарой, Серега — за световым пультом, а я писал песни, и мы их разучивали, — уточняет роли каждого композитор. — Конечно, вместе с нами тусовались и другие пацаны. Кто-то помогал, кто-то — наоборот. Но было весело! В общем, к новогодней дискотеке репертуар был готов. Я как-то (это было 7 декабря) предложил название группы. Никому из нас не понравилось. И мне тоже. «Ласковый май»… В песне была такая фраза: «Но ласковый май вступит в права. » Когда до выхода на сцену оставалось минут десять, мы переглянулись — ну, как назовемся? «А, бог с ним. Пусть так и будет — «Ласковый май».
Сережа Серков. Фото из личного архива
Первые успехи Шатунова на музыкальном поприще не могли перебить его увлечения хоккеем. Кузнецову стоило больших трудов затащить подростка с улицы на репетицию:
— Нужно было записать вокал на «Тающий снег». Фонограмма готова, оставалось только спеть. Уж как мы его уговаривали! Он ни в какую. У нас, говорит, только игра началась, а вы со своей песней. Уговорили. Юрка пришел в комнату, где мы делали запись, прямо на коньках, перерезал несколько кабелей этими коньками: «Я нечаянно. Оно само. » Встал у микрофона, спел «насквозь» с первого дубля и снова ушел играть, перерезав по пути еще несколько кабелей. Лешка Андриевских потом долго паял их. Мы прослушали запись. Все чисто. Спел на пять!
Нездоровый интерес
В конце апреля 1987-го директор Тазекенова отправила «Ласковый май» на смотр художественной самодеятельности детских домов и интернатов.
— Приехали мы на эту тусовку в спешке и суете, — вспоминает Сергей Борисович. — Народу — тьма. Хоры там разные, танцевальные коллективы. В спешке вышли на сцену, спели под минус «Тающий снег» и «Лето». И меня вызывают в кабинет, где заседает жюри. У них там, оказывается, все по-серьезному было — присвоение первых, вторых и третьих мест, вручение грамот. А вся эта тусня, как потом выяснилось, проводилась в рамках дня рождения незабвенного Володи Ульянова. Во, блин, прикидываю, попали мы с нашим-то репертуаром! «Думали мы тут, думали, — начал один из членов жюри. — Лично я вам бы первое место дал, но сами понимаете, что это за смотр. Можно же было что-нибудь патриотическое подготовить. » Я ответил, что песня «Лето» тоже патриотическая — летом пионеры работают в трудовых лагерях. Кончилось тем, что мне пришлось уйти из интерната. Вернее, меня ушли. Впрочем, это особо не помешало нашей работе с Юркой. Я устроился в ДК «Орбита», и мы продолжали репетировать, записывать песни. Иногда на дискотеках Юрка пел.
Александр Прико. Фото из личного архива
О причинах своего увольнения основатель «ЛМ» предпочитал не распространяться. Но спустя годы ныне покойный Саша Прико, который тоже провел детство в интернате и пел не только в «Ласковом мае», но и в следующем бойз-бенде Кузнецова — «Мама», уверял, что Сергея Борисовича «поперли с работы из-за нездорового интереса к пацанам».
Через боль
Зато Кузнецов с удовольствием рассказал, как из-под его музыкального пера вышел главный хит:
— Осенью в один из вечеров мы с пацанами, которые работали тогда в ДК, очень даже неплохо поднакушались. Но как до дома добрался, помню ясно и четко. Помню, как в голове вертелась совсем неподходящая для данного состояния глупая фраза «белые розы». С чего бы это? Какие розы? Это я размышлял остатками сознания и совести. На этих мыслях и уснул. Утром, как обычно, заварив чаю покрепче, сел за инструмент.
Если бы не музыка, Шатунов мог бы стать успешным спортсменом. Фото shatunov.com
Начал что-то тупо импровизировать, почти на уровне подсознания. И снова в голове «белые розы». Странно. А минут через 15 читал текст, написанный почему-то ручкой с красной пастой. Я никогда не пишу красным, а в этот раз просто попалась именно эта ручка. Листок тот до сих пор лежит у меня — оригинал песни. Правки, зачеркивания. Это я потом узнал, что один человек родом из Оренбурга создал в фашистской Германии антигитлеровскую организацию «Белая роза». Да уж. Мир теснее, чем мы думаем.
На следующий день было решено записывать фонограмму. Шатунов несколько раз отрепетировал, спел первый дубль. И…
— Юрка просто захотел попить водички, — рассказал Сергей Борисович. — Он никак не мог предположить, что в бутылке из-под шампанского была не вода. Гидроперит там был. Это мы приготовили для дыма на дискотеку. Я метнулся к жаждущему, но Юрка уже отхлебнул порядочно. Тошнота, рвота. Вызвали скорую, промыли желудок. Ему вроде полегчало. А через час снова то же самое — мечется, места себе не находит. Вызвали врачей еще раз. Слава богу, все обошлось. Тут уж не до второго дубля. Решили оставить это на потом. Вот так осенью 1987-го через боль родилась эта песня. Юрка неделю проболел. Получается — песни, они как дети. Тоже через боль.
Семь шлягеров за тридцатку
В наступившем 1988 году Кузнецов, который смог вернуться на работу в интернат, стал мечтать о записи первого полноценного альбома. Но никак не мог найти приличной аппаратуры:
— Сколько я обошел домов культуры в поисках — все бесполезно. Откуда в нашей тогдашней провинции взять хотя бы на время те инструменты, которые нужны были для записи? Все это привело к тому, что я решил наложить голос на концертную фонограмму. А там будь что будет. Получилось немного: «Белые розы», «Я откровенен. », «Лето», «Пусть будет ночь», «Седая ночь», «Ну, что же ты…», «Тающий снег». В этот же день пришел на железнодорожный вокзал. Там работали знакомые ребята в киоске звукозаписи. «Ласковый май»? Да что-то мы слышали. Давай возьмем на всякий случай». Альбом я отдал за символическую цену — 30 рублей. Больше я ничего не сделал для распространения его в широкие массы. «Массы» сами нашли то, чего им так не хватало.
Композитор-самоучка уверяет, что предвидел успех своего детища, но, конечно, не в таких масштабах:
— Пацаны в киоске звукозаписи только и успевали выполнять заказы на наш так называемый альбом. Все остальные группы отошли на второй план. Даже «Мираж». С утра и до утра записывали только «ЛМ». Я с этого не получал ни копейки, но таковы были условия. Да и не важно для меня было, сколько денег и кто зарабатывает на наших песнях. Главное — альбом пошел! И в мае его слушала вся страна.
Мальчик из обеспеченной семьи
— Мне снова (теперь навсегда) пришлось уйти из интерната, — повествует Кузнецов. — Причина банальна — чрезмерное употребление спиртосодержащих. Но это не слишком огорчило меня. Плохо было то, что мне запретили заниматься с Юркой. Хотя он тайком и прибегал. Шла подготовка к следующему альбому. Только вот недолго эта подготовка длилась. Администрация интерната узнала, и Юрка был поставлен в жесткие рамки.
К тому времени Сергей стал заниматься музыкой не с очередным безголосым сиротой, а с симпатичным мальчиком из обеспеченной семьи и с хорошо поставленным вокалом — Костей Пахомовым.
— Он пришел и просто сказал, что хочет петь. У меня тогда было несколько композиций, которые не подходили для Юркиного исполнения и, переговорив с Шатуновым, получив его «не против», я начал работу над Костиным альбомом, — не мудрствует лукаво наш рассказчик. — Стали поступать звонки из разных городов СССР (откуда только номер узнавали?) с предложениями по проведению концертов. А что я мог ответить? Юрку-то никуда не отпускали, и я, не объясняя причины, вежливо отказывал. Но один звонок я не оставил без внимания. Звонил директор Оренбургской областной филармонии Игорь Петрович Голиков. Он предложил гастроли по области в рамках ежегодного фестиваля «Русское поле». Я объяснил ему ситуацию и причины, по которым проведение концертов «ЛМ» нереально. Игорь Петрович, имея немалое уважение в администрации города и области, попытался сделать все возможное. Не помогло. Администрация интерната стояла на своем: «Юра не поедет ни на какие гастроли».
Тогда филармония предложила вместо Шатунова отправить Пахомова. К тому времени альбом Кости был почти готов, песни разучены, и путь на сцену ему открыт.
— Поэтому я и согласился на этот вариант, — усмехается Сергей Борисович. — Стадионы и концертные залы области набивались до отказа. Люди шли послушать «ЛМ», то есть Юрку, а на сцене работал Костя. Но народ не был разочарован — Костя исполнял и любимые всеми хиты из первого альбома. Гастроли длились немного больше месяца: с 24 мая по 3 июля 1988 года. Конечно, мы порядком измотались — по три концерта в день на разных сценах и стадионах — это довольно напряжно. Получали мы тогда по пять рублей с выступления — таковы были в то время филармонические ставки.
Андрей легко находит общий язык с любым артистом (на фото он с пародистом Александром Песковым). Фото Бориса Кудрявова
Талантливый обман
Вернувшись в Оренбург, Кузнецов узнал, что «из Москвы приехал какой-то чел аж из Министерства культуры». Звали его Андрей Разин.
— Он позвонил мне в этот же вечер, и мы договорились о встрече, — вспоминает Сергей. — Поговорили о музыке, о том, что переживает наша «совковая попса», что «ЛМ» — это то, что нужно именно сейчас. Я объяснил ему ситуацию с Юрой, на что он сказал: «Главное — ты есть! А все остальное я беру на себя. Я переведу Юру в Москву, и мы начнем сотрудничать. Только и ты помоги. Запиши мне альбом своих песен, я неплохо пою, и мы сработаемся! Согласен?» Я, дурак, согласился, не слышав ни разу голоса. На этом мы и расстались, договорившись, что я на днях приезжаю в Москву, и мы начинаем работу над альбомом Андрея Разина.
Каково же было удивление Сергея, когда, очутившись в столице, он узнал, что группа «Ласковый май» уже давно дает концерты в парке Горького.
— Фонограмма наша, но на сцене другой солист, — разводит руками Кузнецов. — Я не буду называть его имени по этическим соображениям. Конечно, я пытался в меру своей наивности воспрепятствовать этому. Но что можно было изменить? Закон об авторском праве не работал… Можно было послать все и уехать домой, что я и собирался сделать, но Андрей уговорил меня: все это на время, надо «встать на ноги», заработать начальный капитал, а потом уж и Юрку переведем в Москву… И я остался, решив, что так хотя бы смогу следить за происходящим.
Взяв слово с Разина, что его песни не выйдут в свет под названием «Группа «Ласковый май», Сергей принялся за работу:
— Но одно дело — согласиться, и совсем другое — выполнить обещание. Так и стал Андрей солистом группы. Я не знаю — его это инициатива или нет, но так уж вышло. Однажды я сказал ему: «Разин! Если бы ты не пел — цены бы тебе не было за твой талант менеджера и продюсера!»
Сергей Кузнецов с участниками своей группы «Стекловата» Денисом Беликиным, Артуром Еремеевым и Сергеем Дядюном. Коллектив прославился благодаря любительскому видеоклипу на песню «Новый год». Фото vk
Русская народная песня
— Конечно, поначалу все было вроде как хорошо, — резюмирует композитор. — Тучи поклонниц и поклонников, горы цветов приходилось раздавать, чтобы не завяли… Ну и, конечно, непрерывные переезды, перелеты из города в город… Конечно, удобнее работать сразу несколько концертов в одном и том же зале — такое бывало. Рекорд — Йошкар-Ола. Население 200 тысяч, зал вмещает от силы полторы. В этом городе мы отработали на аншлагах неделю по семь концертов в день. 49 концертов, учитывая население города. В конце концов так ли это важно, кто работал под Юркину фонограмму, когда он не мог уехать из интерната, так ли это важно — кто написал все эти песни, да и зачем вспоминать, сколько колесило по стране этих «Ласковых маев»? Главное, что феномен имел место!
В начале января 1989 года «Ласковый май» давал серию концертов в московском дворце спорта «Крылья Советов».
— Первое отделение работала какая-то американская группа, второе — мы, — пишет Кузнецов. — Конечно, впечатляло. Тогда. Народу — может, 10, может, 20 тысяч. Не помню точно. Хорошо запомнил, как наш «Икарус» после каждого концерта был похож на крепость. Крепость, которую штурмуют. Только штурм был мирный. Я не знаю, чего от нас хотела многотысячная толпа, но автобус действительно раскачивали с боку на бок. Вспомнил и подумал. Надо же! Столько лет прошло, а по телику какая-то группа снова поет «Белые розы». Охереть! На тех концертах ведущий однажды сказал: «А теперь русская народная песня! Догадались, какая?» Люди догадались. И пели вместе с Юркой «Белые розы». Сейчас тоже поют. Только уже по телевизору. И уже не только Юрка, уже все кому не лень.
Источник